Ну, конечно, подумала Эмма и бросилась к Паркер:

— У Мак неприятности.

— Да, я знаю. — Паркер стояла у длинного стола в вестибюле и следила за переноской подарков в стоящий перед крыльцом лимузин. — Разберемся после приема.

— Она попытается улизнуть. — Разговаривая, и Эмма, и Паркер непринужденно улыбались. — Она не злится, и это плохой знак. Обычно после общения с матерью она злится. Огорчается, но обязательно злится.

— Мы сейчас все равно ничего не можем сделать. Скоро последний танец, — добавила Паркер, взглянув на часы. — Ей придется фотографировать отъезд новобрачных. И если все так серьезно, она уже не вернется в дом, а сразу пойдет в студию. Надо ее перехватить.


Если бы Мак задумалась хоть на минутку, то просчитала бы засаду, но, когда прием закончился, нахлынувшее облегчение ослабило ее бдительность.

Глядя вслед скользящему прочь лимузину, Мак опустила фотоаппарат.

— Короткое совещание, как только все разъедутся, — объявила Паркер.

— Послушай, у меня завал. Перебрось инструкции на мой компьютер.

— Мы недолго. Только убедимся, что для завтрашней презентации все готово. Спокойной ночи. Счастливого пути, — улыбнулась Паркер отбывающим гостям. — Кажется, последние. Надо проверить. Тебе второй этаж, хорошо?

Мак раздраженно затопала вверх по лестнице. Почему, черт побери, нельзя пойти домой? Почему нельзя остаться одной, поработать. И работать, пока в глазах не помутится. А потом из последних сил добрести до постели и забыться глубоким сном.

Но не тут-то было. Порядок прежде всего — закон Паркер.

Персонал уже вылизал Апартаменты жениха и невесты, но Мак на всякий случай проверила ванные комнаты. Однажды они нашли гостя, спящего в Апартаментах невесты в старинной ванне на ножках — наутро после свадьбы.

Заканчивая обход, Мак подумала, не сбежать ли через один из боковых выходов. Только вряд ли это поможет. Подруги лишь разозлятся и вернут ее.

Я больше не выдержу ни одного столкновения, ни одной душераздирающей сцены. Я уже перевыполнила сегодняшнюю норму, решила она. Так буду пай-девочкой, выполню задание, переживу инструктаж.

Может, оно и к лучшему. Меньше времени на тягостные мысли. На любые мысли.

Она не удивилась, увидев, что Лорел накрывает чай с крохотными сандвичами. Совещания в «Брачных обетах» традиционно включали еду и какие-нибудь напитки.

— Отличная свадьба, — как ни в чем не бывало заговорила Лорел. — Никто никому не набил морду. Никто не потоптал кусты и, насколько мы знаем, никто не уединялся для случайного секса.

Эмма сбросила туфли и потянулась.

— Дневные воскресные приемы обычно спокойные.

— Ты забыла свадьбу Гринберг — Фогелман.

— О, да. Хуже не придумаешь.

Не в силах усидеть на месте, Мак подошла к окну.

— Снег начинается. Хорошо, что все уже разъехались.

Вошла Паркер.

— Уборщики принимаются за Бальный зал. Миссис Симан может завтра заглянуть в любой уголок, так что все должно сиять. Лорел, меню?

— Мини-пирожные, кофе, чай, свежевыжатый апельсиновый сок. И во время моей презентации — она последняя — пробы тортов. Также шоколадное ассорти с именами жениха и невесты или монограммой в золоте. В разных стилях. Фотографии и рисунки тортов — свадебного и жениха, а также несколько предложений, если они закажут торты для гостей, и несколько вариантов десертного бара. Подарочные шоколадные наборы для невесты и ее матери и пара запасных, если вдруг с ними еще кто-нибудь приедет. Я все предусмотрела.

— Хорошо. Эмма.

— Невеста любит тюльпаны и хочет сделать их главной темой свадьбы. Я предлагаю садовую свадьбу, поскольку они намечают апрель. Я покажу им множество тюльпанов в прозрачных стеклянных вазах разных форм и размеров. И розы, конечно. Составлю композиции — весенняя цветовая гамма и, ароматы. Бутоньерки. Белый тюльпан с маленькой веточкой лаванды. Специально для невесты я разработала три шелковых букета; один — из ее любимых тюльпанов. Думаю, она на нем и остановится. Если, разумеется, они остановятся на нас. — Эмма умолкла на пару секунд, чтобы растереть левую ступню.

— Я также сделала несколько вариантов для подружек. Опять же в весенней гамме, поскольку невеста свои цвета еще не назвала. Она уже видела мои демонстрационные образцы, но я кое-что изменила специально для нее.

Лорел помогла мне изобразить пару вариантов украшения беседки. У меня возникла идея с кизиловыми деревьями. Молодые кизиловые деревья в больших белых вазах, как фон. Можно украсить их фонариками. Для матерей я хочу предложить букетики вместо цветов на корсажи. Я сделала несколько образцов. Я все упакую и дам им с собой.

Паркер перевела взгляд на Мак.

— У нас куча фотографий всех уголков парка, убранных для весенних свадеб. Я отобрала все, что считаю подходящим для этой клиентки. Мы уже говорили, что в апреле погода непредсказуема, и они наверняка захотят шатры. Шелковые шатры.

Мак согласно кивнула.

— Я прочла твое предложение. И посмотрела рисунки Лорел. У нас нет точно того, что нужно, но есть несколько очень близких вариантов. Я собрала впечатляющую коллекцию официальных портретов — помолвка и свадьба — и отдельно фотографии, печатавшиеся в журналах. Ты говорила, что у мамаши загорелись глаза, когда ты упомянула про художественный альбом. Я принесла образец. Во время презентации я сделаю портрет матери и дочери, сбегаю домой, распечатаю, вставлю в рамку, запакую и подарю матери.

— Великолепно. — Паркер улыбнулась. — Потрясающе. Я лично предлагаю три сценария — от репетиции до отъезда новобрачных — в разных стилях. Попробую уговорить их на тот, что мне кажется лучшим.

— Сказочная принцесса двадцать первого века, — мечтательно произнесла Эмма. — Мой любимый.

— Вчетвером мы уже потратили не меньше сотни рабочих часов и, по-моему, все предусмотрели, — заметила Лорел.

— У меня хорошие предчувствия.

— Эмма, у тебя почти всегда хорошие предчувствия. И если бы они оправдывались, меня бы уже завалило работой, — проворчала Мак, собравшись уходить.

— Что болит, Мак? — остановила ее Паркер.

— В основном ноги.

— С тем же успехом можешь все рассказать. — Лорел выбрала крохотный сандвич. — Нас трое против тебя одной.

— Ничего особенного. И я не понимаю, почему нужно изливать душу каждый раз, как хочется похандрить.

— Ну, мы же девчонки, — напомнила Эмма. — Твоя машина у твоей матери.

— Да. Моя машина у моей матери. Линда подкараулила меня утром. Я злюсь. Я буду злиться, когда она решит ее вернуть, потому что бак наверняка будет пустым, а в крыле, очень вероятно, будет вмятина. Конец истории.

— Я знаю, как ты злишься. — Паркер подобрала ноги под себя. — Но сегодня ты не злилась.

— Сейчас злюсь.

— Ты не все выложила. Картер был у тебя, когда явилась Линда, верно?

— Она набросилась на него, как набрасывается на любого, у кого есть пенис. Я хотела сквозь землю провалиться.

— Он огорчился? — спросила Эмма.

— Из-за нее? — Мак отошла к окну. — Я не знаю. Не уверена. Я была слишком расстроена. Я отдала ей ключи… чтобы избавиться от нее.

— Я даже не спрашиваю, зачем ей понадобилась твоя машина. — Лорел налила себе чаю. — Какая разница? Но я не понимаю, чем расстроил тебя Картер.

— Ничего подобного. Я злюсь на себя. За то, что все это случилось, за то, что все зашло так далеко, за то, что я не думала, не осталась на планете Реальность.

— О, Мак. — Эмма с сочувствием посмотрела на подругу. — Ты поссорилась с Картером.

— Нет. Да. Нет. — Мак резко обернулась. — С ним невозможно поссориться. Когда ссорятся, орут или швыряются чем попало, говорят такое, о чем позже сожалеют. Вот почему это называется ссорами. А он просто сохраняет благоразумие.

— Повесить, — припечатала Лорел, заработав злобный взгляд Мак.

— Сама попробуй. Вот попробуй внушить такому, как Картер, что ты неправильно поступила. Ничего не выйдет. Своей несокрушимой логикой он отбивает все слова, как мячики.

— Ты с ним порвала. — Судя по тону, Эмма перенесла все свое сочувствие на Картера.

— Я не знаю, что я сделала. И, скажи на милость, как можно порвать с человеком, с которым ты официально не вместе? Я объясняла, что виновата, а он не слушал. Надо было все задавить в самом начале. Но меня занесло, сбило с ног. А когда моя мать вошла утром в студию, меня словно выбросило в реальность.

— И ты не собираешься остановить Линду? — спросила Паркер.

— Дело не в этом, — возразила Мак, хотя понимала, что причина ее злости отчасти именно в этом. — Я не хочу причинить ему боль. Вот что главное. Он думает, что любит меня.

— Думает? — переспросила Лорел. — Или любит?

— Он романтизирует. Меня. Все.

— Тот самый мужчина, который всегда сохраняет благоразумие? Мужчина с несокрушимой логикой? — Паркер поджала губы, склонила голову. — Но тебя он романтизирует.

— Многогранная личность, — пробормотала Мак, вдруг почувствовав себя безумно усталой и разбитой.

— Думаю, главное не в том, какие чувства испытывает или не испытывает к тебе Картер, а в том, что чувствуешь ты. Ты любишь его, Мак?

— Паркер, не дави. Он мне не безразличен, вот что важно.

— Не увиливай! — возмутилась Лорел. — Здесь возможно только одно из двух: да или нет.

— Я не знаю! Я не знаю, что делать с этими новыми чувствами. Он ворвался в мою жизнь и треснулся лбом о стену, а голова кружится у меня. Лорел, ты первая сказала, что он — не мой типаж. И ты была права.

— Пожалуй, это была одна из моих редких ошибок, но решать в любом случае тебе. А больше всего, Мак, меня раздражает и разочаровывает то, что — когда доходит до любви — ты прячешься за Линду.

— Мне нужно время, только и всего. Мне необходимо время, чтобы обрести равновесие, ритм, а рядом с Картером я просто перестаю соображать.

— Ну, тогда не спеши, — посоветовала Паркер. — Удостоверься.

— Обязательно. А куда деваться?

— Только запомни: если он тебя любит, я на его стороне.


Паркер подумала, что кое-кто сказал бы: она, мол, сует нос не в свое дело, но этот кое-кто ее просто не знает.

Она решает проблемы. И если она хотя бы не попытается решить проблему своей лучшей подруга, тогда вряд ли она чего-то стоит как профессионал.

Паркер вошла в «Кофейный разговор» полная решимости сделать все, что в ее силах.

В воскресный вечер кофейня была забита битком. Тихий гул разговоров. Шипение вспенивателя молока. Шуршание кофемолки… Картер обнаружился за столиком на двоих. Паркер натянуто улыбнулась.

— Привет, Картер, спасибо, что согласился встретиться.

— Неужели ты сомневалась? Вы сегодня были заняты.

— Днем. Все прошло очень хорошо, — сказала она, подумав, что не стоит попусту тратить время. — Мак была очень расстроена, но на клиентах это не отразилось.

— Мне жаль, что я ее расстроил.

— А она расстроила тебя. Но корень проблемы в ее матери. И, думаю, мы все трое прекрасно это понимаем, хотя и реагируем по-разному.

— Она смутилась. Я имею в виду Макензи. И зря. Меня не надо стесняться.

— Мать всегда ее смущает. — Паркер подняла глаза на остановившуюся у столика официантку. — Жасминовый чай, пожалуйста.

— Через минутку. Доктор Магуайр?

— То же самое. Два жасминовых чая.

— Картер, я кое-что объясню, чтобы ты лучше понимал ситуацию, а что дальше, решать тебе. — Паркер стянула перчатки, расстегнула пальто. — Я не знаю, сколько она тебе рассказала, и, если бы она узнала о моем вмешательстве, разозлилась бы до смерти, но я не могу спокойно смотреть на все это. Ее родители развелись, когда ей было четыре года. Ее отец — а она его обожала — бросил ее так же легко, как Линду. Он легкомысленный человек. Не расчетливый, как Линда, а просто легкомысленный. Он рос в богатой семье, с детства имел жирный трастовый фонд. Наверное, я кажусь лицемерной, но…

— Вовсе нет. Ты и Дел, ваши родители, вы никогда не скупились на благотворительность, всегда щедро делились своими деньгами. Это всеобщее мнение.

— Спасибо. Джеффри Эллиот просто порхает по жизни, ловко избегая всего, что может потревожить его покой, а Линда шагает по трупам. Джеффри оставил ей очень скромное содержание, и она почти все его растратила. Дети слышат многое из того, что не предназначается для их ушей.

— Он должен был платить алименты.

— Да. И Мак, и ее матери хватало на хороший дом, еду, одежду. Мак не исполнилось и семи, как ее родители уже вступили в повторные браки. Через два года Линда снова развелась.

Паркер умолкла, поскольку принесли чай, затем продолжила невеселый рассказ: