Настасья Карпинская - Остановка у края

– Нет, не хожу, но я на бокс хочу.

– Так попроси у отца, не откажет.

– Не хочу его беспокоить, и так уставший приходит. А секция платная, надумает ещё смен набрать.

– Вот ребёнок. Не ребёнок, а золото. Мой бы так рассуждал. А, Ир? Мой же всё с меня вытрясет, на колготки не останется. Оберёт, как липку: то хочу, туда хочу, – всплеснула руками тётя Тома. – Ты это, не переживай, Денис. Попроси отца. У них на заводе зарплату подняли. Да и премии в последнее время хорошие. Попроси, не стесняйся.

– Я подумаю, тёть Том, спасибо, – мальчишка поблагодарил соседку и отправился гонять дальше мяч с друзьями.

***

Вот так и жили… К двенадцати годам из неуверенного мальчика вырос уверенный в себе подросток, полностью самостоятельный и насколько возможно в этом возрасте самодостаточный. Увлечение боксом добавило серьёзности и ответственности. Да и желавших завязать с ним драку резко поубавилось после того, как набил рожу главному хулигану в школе. Конечно, вызывали отца к директору школы. Но отец, выслушав, лишь похлопал сына по плечу и попросил не перебарщивать с драками и их последствиями. Денис пообещал, что подобного не повториться и дрался уже исключительно за пределами учебного заведения.

15 лет Денису.

Отец был ещё на заводе. Недавно его повысили, и он стал бригадиром своей смены. Получал больше, но и приходил позже обычного. Денис привык к постоянной занятости отца. Понимал, что он старается для него, и ценил это. Но вот сегодня почему-то детская обида всё-таки затаилась в его сердце. Наверное, всё дело в этом дне. День рождения, пятнадцать лет. Все дети любят этот день, свой личный праздник. А Денис не любил. Кроме разочарования, этот день ничего ему не приносил, и тут дело не в подарках или друзьях. Отец всегда старался порадовать сына в праздники, и ни в том, ни в другом не было недостатка. Но вот именно в этот день сильнее обычного не хватало одного единственного человека, матери. Он всегда её ждал. Наверное, это будет первый год, когда он ждать не будет. Время идёт, оно беспощадно, и даже надежда имеет свойство умирать.

Первый день рождения без неё наступил спустя две недели после её ухода. Маленький мальчик ждал до последнего, что мама придёт, обнимет, поцелует его в щечку, улыбнется. Нет, ему не нужен был от неё подарок, ему нужна была она. Мама не может пропустить его день рождения… Но пришли гости, соседская ребятня. Папа купил торт, сладости. Ему подарили подарки. Он улыбался, но постоянно оглядывался на дверь. А когда все разошлись, он всё никак не мог лечь в кровать. Смотрел в окно и ждал. Вдруг она просто опоздала на автобус или на работе задержалась и придет поздно? Он подождёт, обязательно дождётся. Так и заснул у окна, сложив ручки на подоконнике рядом с цветочным горшком. Отец заботливо переложил Дениса в кровать и поцеловал. Он без слов понимал, кого ждал сын. И так же понимал, что она не придёт.

Примерно по такому же сценарию проходили все остальные праздники. Но со временем или в силу возраста, он стал скрывать, что её ждет. Только закрывшись в своей комнате, плакал. Когда ему исполнилось десять, слёз уже не было. Он не ждал её прихода, но не понимал, почему она даже не пишет. Просто открытки с поздравлением было бы достаточно, но не было ничего: ни открытки, ни матери. Сегодня ему пятнадцать. Он не ждёт. Больше не ждёт ни открытки, ни поздравления, ни приезда матери, тем более. Устал ждать, устал надеяться.

Надо прибраться дома, пока отец не пришёл. Как придёт, стол накроем. Пацаны придут да Ленка с Машкой. Сначала дома отметим все вместе, а потом уже гулять пойдем. Отец отпустил до двенадцати.

Разложив по местам все вещи, он начал протирать пыль. Дойдя до старого серванта, решил протереть не только полки, но и на самом верху тоже. Подставив стул, залез на него и увидел небольшой тетрадный листок, уже пожелтевший от времени. Взяв его, сначала хотел выкинуть к печке, на растопку пойдёт. Но зацепившись взглядом за текст, замер на месте. Размашистым женским подчерком было исписано пол листа.

«Анатолий, я ухожу от тебя и подаю на развод. Не пытайся меня найти и вернуть. Всё равно я жить с тобой не буду. Ребёнка оставь себе. Я устала от постоянной нищеты. А большего ты дать мне никогда не сможешь, а Гена сможет. Не прошу меня простить. Знаю, что не простишь. Поэтому, просто будь счастлив».

Сложив вчетверо листок, засунул его в карман и, стиснув зубы от злости, продолжил уборку. Оттирал грязные пятна с поверхностей и мыл пол до блеска с маниакальным остервенением, но, блин, не помогало. Закончив уборку, выплеснул грязную воду на компостную кучу и пошёл в сарай, где висела старая боксёрская груша. Удар за ударом выплескивал на ней свою злость и боль. Пока не услышал, как залаял старый пес Джин, извещая, что вернулся отец.

– Денис, с днем рождения, сын! – отец обнял и похлопал по спине.

– Спасибо, пап.

– Вот тебе небольшой подарок от меня. Новая груша, а то старая поистрепалась уже.

– Пап, спасибо, супер!

– Нравится?

– Да, классная.

– А чего такой грустный тогда? Что случилось? С Федькой опять подрались, оболтусы?

– Нет, просто… Да так, пап, ничего. Нормально всё. Спасибо за грушу. Пошли на стол накрывать, а то гости скоро придут.

– Ну, пошли, конечно.

Вернулся я домой поздно. Намного позднее назначенного отцом времени. И впервые изрядно выпившим, но меня это мало волновало. Все мысли были о чертовой записке. Почему он её не вернул? Почему ничего не сделал? Почему дал ей так просто нас бросить? Почему? Почему? Почему? Тысячи вопросов и ни одного ответа. Заваливаю, пошатываясь, во двор. Шикнув на Джина, который вздумал на меня лаять, видимо, не признал сначала, я почти дошёл до середины двора, когда заметил отца, вышедшего на крыльцо.

– Иди спать! Утром поговорим! – рыкнул отец, оценив мой помятый вид.

– Даже не спросишь, чего я надрался так?

– Спать, Денис!

– А я записку нашёл от неё, от матери, – отец, скрипнув зубами, выругался и, достав сигарету, закурил, облокотившись о перила крыльца.

– Выброси её. Сто лет в обед этой записке.

– Она променяла нас на богатый хрен? Да?

– Денис! Слова выбирай!

– А что тут выбирать! Ты простил её? Простил?

– Простил. И тебе советую сделать тоже самое.

– Тебя жена бросила, променяла на другого мужика. Ты простил. А меня мать бросила. Чувствуешь разницу?

– Сын, у тебя я есть. Конечно, я не заменю тебе никогда мать, как бы ни старался. Но изменить я ничего не мог и не смогу. Это её выбор. Я простил, так легче. Пусть живёт, как знает. Бог ей судья за это. Не держи на неё зла. Мы, люди, порой совершаем ошибки, никто не свят в этой жизни. Не нам её судить.

– Не понимаю тебя и её не понимаю.

– Придёт время, поймешь. Вот доживёшь до моих лет, поймешь, что легче простить и отпустить, чем злобу копить, которая тебя грызть будет каждый день.

– Не пойму.

– Дурак, значит. Иди спать. И ещё раз увижу выпившим, получишь уже по-взрослому. По морде дам и разбираться не буду. Понял?

– Понял.

– Иди, проспись. И завтра с утра огород вскопаешь в одного. Это за сегодняшнюю выходку. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи!

После того дня что-то поменялось в Денисе. Вспыльчивый и несдержанный характер начал проявлять себя ещё больше. Злость, которая осела в его сердце, зачастую двигала им и ослепляла. Уже перед последними в школе экзаменами произошла драка между ним и местной шпаной: двое пострадавших в больнице, один в реанимации. В местном отделении милиции завели дело по статье 115 УК РФ причинение легкого вреда здоровью. От двух до четырех месяцев лишения свободы или исправительные работы. Но один из пострадавших делал всё, чтобы были выдвинуты также обвинения по статье 112 УК РФ, по которой срок лишения свободы исчислялся уже не в месяцах, а в годах. До трех лет лишения свободы. Отец разозлился так, что впервые поднял на сына руку. Денис сидел на кухне на табуретке и зажимал нос, из которого ещё струилась кровь. Отец сидел у печи, приоткрыв дверцу, и курил.

– Ты хоть понимаешь, что ты сделал? Не думал я, что вырастил уголовника.

– Пап…

– Заткнись.

– Они сами были виноваты, – трое уродов возомнили себя героями и попросили прикурить не у того. Вот и прикурили…

– Сами… Кто сильней, на том и ответственности больше. Ты их видел вообще? А себя в зеркало видел? Что ты мне тут оправдание себе ищешь. Ты мне что обещал? Никаких драк.

– Я обещал в школе не драться, а про район ничего не обещал.

– Вот оно как…. Ну так что? Мне сухари для тебя сушить? Вдруг завтра кого ещё изобьёшь. Или, может, вообще удар не рассчитаешь и уже по 105 статье пойдешь? А?

– Пап, я всё решу, обещаю. Не будет никакой статьи.

– Решит он. Решил уже один раз, а мне расхлебывать пришлось. Не смей соваться больше к ним. Сергей всё утряс. Сходишь, отблагодаришь его, – дядя Серёжа был старым другом отца, служил в органах уже много лет.

– Как?

– А уж как он придумает, так и отблагодаришь. У Сереги фантазия хорошая, и опыт в перевоспитании всяких утырков большой. А решишь откосить, фертиль какой выкинешь, на порог не пущу. Понял?

– Понял.

После этой истории Денис полностью ушёл в подготовку к экзаменам для поступления в ВУЗ.

Спустя три месяца.

Денис сидел на крыльце и, опустив голову, о чём-то размышлял. Отец вышел из дома и бросил взгляд на сына.

– Ты чего такой кислый?

– На бюджет не поступил. Предложили поступить на платной основе.

– Не расстраивайся. Не все с первого раза в ВУЗ попадают. Давай в техникум сначала поступишь. А там после него на высшее уже…

– Не хочу.

– Денис, иногда надо выключать свой максимализм. Я в твоём возрасте тоже был «горячим», жил по принципу: всё или ничего. Но жизнь штука такая, не всегда получается так, как мы хотим. Иногда легче обойти гору, чем карабкаться к верху.

– В армию пойду, а потом ещё раз пробовать поступать буду.

– Сын, после армии может уже и не захочется учиться.

– Захочется, не переживай.

***

Армия.

По распределению я попал в военную часть соседнего города для прохождения срочной службы. И вот в один из дней нам дали увольнительную, и мы разбежались по городу, словно тараканы. Кто-то рванул домой, кто-то к девушке, кто-то к друзьям и родным, а я решил прогуляться. Уже год тут проходил службу, а города не видел совсем. Набережная, скверы, уютное кафе. Перед возвращением в часть решил пройтись по центральному парку.

Бродил по аллеям, рассматривая представления уличных артистов, пока мой взгляд не зацепился за одну из женщин. Она стояла у киоска с сахарной ватой. Чем она привлекла моё внимание, сразу так и не понял. С виду обычная женщина, примерно 38-40 лет, в компании девочки лет 9-10. Женщина обернулась, и я с ещё большим интересом начал её рассматривать, присев на скамейку. Она показалась мне знакомой. Очень знакомой. Когда женщина подошла ближе, и я услышал её голос, не осталось даже сомнений в том, кем она являлась. Это была моя мать. Ухожена, красива и, судя по всему, счастлива.

– Здравствуй, мама! – громко произнёс я, вставая со своего места, когда она проходила мимо. Женщина обернулась и, встретившись с моим взглядом, замерла на месте, хлопая без остановки ресницами и на глазах бледнея. Она поняла, кто я.

– Мам, кто это? Мам, пошли нас папа ждет. Мам… – девочка трясла её за руку, а она всё смотрела на меня, не сказав не слова.

– Неплохо устроилась. Я рад.

– Вы обознались, молодой человек, – сглотнув, она выдавила из себя и отвела взгляд.

– Ну, извините меня, Людмила Георгиевна. Вы правы, я обознался. Моя мать умерла, – проговорил я ей вслед, наблюдая, как она, сжав руку дочери, удалялась к выходу из парка.

Уже в казарме после отбоя, лежа в кровати, я думал о том, как мог отец её простить. Как? Сколько надо иметь внутренней силы, сколько долбаного великодушия, чтобы простить эту с*ку? Я не мог её простить, как не пытался. Чтобы простить человека, надо хоть немного понимать его поступки, понимать, что двигало человеком, когда он совершал то или иное действие. А я не понимал. Не понимал, как можно, глядя в глаза, сказать собственному ребенку, что он обознался. Я бы так не смог! Не смог и всё! И простить её я не мог, сколько бы отец не просил, чем бы ни аргументировал свои просьбы. Не мог я простить….

После армии меня закрутило в таком вихре событий, что иногда голова кругом шла. Сначала друзья из армии встретили так, что три дня отмечали. Потом в институт поступил: девчонки, сессии, гулянки, сдача хвостов. Ещё и на работу устроился охранником. На одну стипендию не проживёшь, а у отца на шее сидеть как-то стыдно уже.