Дженнифер Арментроут - Останься со мной

Так что да, я понимала, почему сижу на кровати Джекса, не в силах спуститься в гостиную и посмотреть друзьям в глаза. Я решила остаться здесь, в окружении запаха одеколона Джекса и воспоминаний обо всех ужасных вещах, которыми мы занимались на этой кровати, на полу и даже в ванной.

Ага, я решила остаться здесь навсегда. План был вполне выполнимым. Может, мне даже удастся уговорить Джекса приносить мне еду хотя бы пару раз в день. Если так, все будет еще лучше.

– Калла?

Я подняла голову и, выпрямившись, повернулась к открывшейся двери. На пороге стояла Тереза. Она была не одна. Позади нее маячила Эвери.

– Джекс разрешил нам подняться, – объяснила Эвери, и Тереза шире открыла дверь, толкнув ее бедром. – Так что мы не сами к тебе ворвались.

Само собой, это все Джекс. Кажется, я тут уже довольно давно сижу.

– Простите, – сказала я, разглядывая свои ноги. – Совсем забыла о времени.

– Мы понимаем. Ночка у тебя выдалась совершенно безумная, – тихо сказала Эвери.

Тереза вошла в комнату и села рядом со мной на кровать.

– Судя по всему, жизнь у тебя тоже безумная.

Я поморщилась.

Эвери многозначительно посмотрела на Терезу, но та не обратила на это внимания.

– Ты ведь прячешься здесь, – сказала она.

У меня дрогнули губы, и от этого мне стало больно. Когда чуть раньше я посмотрела в зеркало, оказалось, что у меня на скуле расплывается синяк, а нижняя губа справа рассечена.

– Это так очевидно?

– Вроде того, – пожала плечами Тереза.

Я глубоко вздохнула. Раз уж спрятаться не получилось, нужно было собраться с силами. Выходило паршиво.

– Простите, девчонки. Знаю, я наврала вам с три короба, хотя у меня не было на то причины.

Тереза наклонила голову набок, а Эвери подошла ближе и встала возле кровати, теребя браслет на левом запястье.

– Так… ты родилась не в Шепердстауне, нет?

Сгорая со стыда, я покачала головой. Я не чувствовала себя так с шести лет, когда бросила жвачку в волосы девочке, которая готовилась выйти на сцену прямо передо мной. Тогда я вовсе не собиралась бросать ее в копну каштановых локонов, но моя сумасшедшая мамаша стояла прямо возле сцены и когда обнаружила, что я до сих пор не выплюнула жвачку, вытаращенными глазами посмотрела на меня. И я запаниковала.

– Я живу в Шеперде с восемнадцати лет. Если честно, только его я и считаю своим домом, – сказала я, глядя на Терезу. Она не спускала с меня глаз. – Я знаю, это не оправдывает мою ложь, но я просто… Я просто давно не считала это место домом. Уже очень и очень давно.

Тереза медленно кивнула.

– А помнишь, однажды ты сказала, что едешь домой на каникулы? Судя по тому, что я услышала, ты не появлялась здесь уже несколько лет.

– Тогда я не поехала домой. – Я покраснела. – Я просто поселилась в отеле.

Тереза нахмурилась.

Глаза Эвери расширились от сочувствия.

– О, Калла…

– Я понимаю, это звучит глупо. Честно говоря, я сделала так, просто потому что хотелось ненадолго уехать, а других вариантов не было. Мне даже понравилось. И я понимаю, что чудовищно солгала, сказав о смерти моей мамы. Вы все, наверное, считаете меня ужасным человеком.

– Вообще-то нет. – Тереза повернулась ко мне и вытянула ногу, которую сначала повредила во время занятий танцами, а затем повредила еще больше, когда парень ее соседки по комнате толкнул ее, навсегда уничтожив все мечты профессионально заниматься танцами в элитной балетной школе. – Калла, я не знаю, почему ты решила не рассказывать нам о своей маме и о жизни здесь, но по тому, что мы узнали за последние пару часов, я вижу, что у тебя были на то причины.

– Мы все прекрасно понимаем, – подтвердила Эвери, и я почувствовала, как в груди у меня затеплилась надежда.

Тереза слегка толкнула меня коленом.

– Но, надеюсь, и ты понимаешь, что, каким бы ни было твое прошлое и вообще что угодно, не будем тебя осуждать. Ты можешь нам все рассказать.

– Не сомневайся, – добавила Эвери. – Мы последние, кто будет осуждать тебя.

Я посмотрела на подруг, а они обменялись взглядом, который я не совсем поняла. Затем Эвери присела по другую сторону от меня и нервно заправила за ухо прядь рыжих волос.

Потом она глубоко вздохнула, еще раз взглянула на Терезу и посмотрела на меня. Внутри меня все сжалось. Я поняла, что она хочет рассказать что-то важное. Это было написано на ее побледневшем лице.

– Несколько лет назад я пошла на вечеринку, которую устроил парень немного старше меня. Он показался мне милым, и я стала кокетничать с ним, но потом все вышло из-под контроля. Случилась ужасная вещь.

О нет. Я уже догадывалась, к чему все это ведет, поэтому взяла ее за руку.

Эвери сжала губы. Было видно, что она готовится сказать что-то страшное – страшнее всего того, в чем я должна была признаться.

– Он меня изнасиловал, – сказала она настолько тихо, что я едва ее расслышала, и моя грудь сжалась от боли. – Я все сделала правильно. Сначала. Рассказала родителям, сообщила в полицию. Но наши родители дружили и состояли в одном загородном клубе, так что его родители предложили моим огромные деньги, надеясь купить мое молчание. К тому же в тот же вечер была сделана фотография, на которой я сидела у него на коленях и пила алкоголь. Мои родители больше переживали о том, что обо мне скажут, чем о том, что он со мной сделал. Так что я согласилась. Я взяла деньги. Калла, это терзало меня не один год. Я чувствовала себя ничтожеством.

Когда Эвери медленно отняла руку и сняла браслет, на моих глазах выступили слезы. Она повернула руку ладонью вверх, и у меня перехватило дыхание. Лучше бы я этого не видела. Там на запястье был шрам. И я поняла, что он означает.

Эвери слабо улыбнулась.

– Это еще не худшее. Так как я не выдвинула обвинений, тот парень продолжал делать то же самое.

– Господи, – выдохнула я, мечтая ее обнять. – Дорогая, ты не виновата в том, как он поступил с тобой и другими девушками.

– Я понимаю. – Улыбка Эвери стала чуть шире. – Я понимаю, но все равно чувствую свою ответственность. И сейчас я рассказываю тебе об этом, потому что я долгие годы держала это в себе. Когда я встретила Кэма, мне потребовалось много времени, чтобы раскрыться ему и сказать правду. Я чуть не потеряла его из-за этого. – Она снова вздохнула. – В чем смысл? Мне стыдно, что я пыталась покончить с собой и послушалась своих родителей, но я поняла главное – в этом мне помогла терапия, – я знаю, почему себя так вела. Но желание сохранить тяжелый секрет не делает ни плохим человеком, ни плохим другом.

– Нет, – прошептала я, сдерживая слезы, – ты не плохой человек.

Тереза неловко кашлянула. Когда она заговорила, напряженный звук ее голоса заставил меня снова замереть.

– В старших классах мой парень меня бил. Не раз. Довольно часто.

Боже мой.

Я не верила своим ушам. Тереза не была похожа на человека, который готов терпеть издевательства, но стоило мне об этом подумать, как я поняла, насколько глупа моя мысль.

– Я была совсем юной, но это не повод встречаться с парнем, который тебя бьет, – продолжила Тереза, словно услышав мои мысли. – Я никому об этом не рассказывала. Выдумывала всякие истории, когда были видны синяки, но однажды, прямо перед Днем благодарения, мама увидела меня и все поняла. Скрывать это больше не имело смысла. Но хуже всего не то, что я терпела издевательства своего парня, а то, как на это отреагировал мой брат. Калла, он просто сорвался. Кэм приехал домой к моему парню. Высказал ему все, и… они начали драться. Кэм так сильно его избил, что парень загремел в больницу, а Кэма арестовали.

– Как же так! – ахнула я, широко открыв глаза.

Тереза кивнула.

– Кэму пришлось несладко, а я долго мучила себя вопросами «А что, если…» Что, если бы я с ним не осталась? Что, если бы я кому-то рассказала? Может, тогда Кэму не пришлось бы ставить все на карту? Он многое потерял. Он пропустил целый семестр. Его выгнали из футбольной команды. Ему пришлось разгребать все, что он натворил. Я долго винила себя за это. Я сожалею по сей день.

– Уверена, Кэм тебя не винит, – сказала я.

– Нет, не винит, – вмешалась Эвери. – И никогда не винил.

Тереза невесело улыбнулась.

– Это потому что у меня суперский брат.

Я взяла ее за руку, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы.

Эвери приобняла меня.

– Как и Джейс. Он тоже суперский.

Мы тихонько усмехнулись.

– И у него тоже есть секреты. Серьезные и важные. Я не могу их раскрывать, потому что это его дело, но я долго ничего не знала, а когда он все мне рассказал, я поняла, почему он предпочитал держать все в себе. – Прекрасное лицо Терезы исказилось от чувств. – Суть в том, Калла, что мы все врали и все чего-то стыдились. И все мы жалеем, что не рассказали об этом раньше.

– Но когда ты делишься своей тайной, раскрываешь все карты… – Эвери снова улыбнулась, когда я взглянула на нее. Она взяла меня за руку, и я поняла, что в эту минуту мы все были связаны нашими тайнами. – Это прозвучит до ужаса банально, но все действительно меняется.

– Особенно когда рассказываешь друзьям, – тихо добавила Тереза.

Сжав губы, я несколько раз кивнула, даже не понимая, с чем именно соглашаюсь. Скорее всего, со всем сразу. Прошло с полминуты, прежде чем я нашла в себе силы, которые позволили мне признаться во всем, что я уже рассказала Джексу, но на этот раз не прибегая к помощи текилы.

Я рассказала им о маме – все как есть. О том, какой она была и какой стала, и о том, из-за чего она изменилась. О пожаре. Я рассказала им о Кевине и Томми и об отце, который нас бросил. Рыдая навзрыд, я рассказала им о шрамах, обо всех до единого. На самом деле мы рыдали все втроем, но было что-то очистительное в том, что я делилась с ними своей историей, после того как они поделились личным со мной. И слезы способствовали этому очищению.

Когда я закончила, мы сидели обнявшись и я наконец чувствовала в себе то, о чем мне твердил Джекс: я почувствовала, что могу быть смелой, потому что мне было нелегко обо всем им рассказать. Неважно, что Джекс уже все обо мне знал, главное, мы понимали: неважно, звучит ли твой рассказ в первый раз или в десятый, потому что если и становится немного легче, то лишь немного.

Пока мы обнимали друг друга, я осознала кое-что очень важное. Жаль, что мне понадобился целый двадцать один год, чтобы прийти к этому: семья – это не только кровь и ДНК. Семья – это гораздо большее. Клайд, Тереза и Эвери и не были моими родственниками, но я считала их членами своей семьи.

И не менее важным было то, что даже в слезах, с опухшими глазами я ощутила в себе то, о чем говорил Джекс и что я ощущала, когда раздевалась под его пристальным взглядом.

Я поняла, что могу быть смелой.

Шмыгнув носом, Тереза первой разомкнула наши объятия и вытерла слезы ладошкой.

– Ну что, теперь мы знаем, чью задницу нам нужно надрать, чтобы вытащить тебя из дерьма твоей матери?

Незадолго до рассвета дом наконец-то опустел. Тереза с ребятами по-прежнему собирались утром отправиться в Филадельфию. Мне до жути хотелось провести время с ними, но я решила не глупить, тем более что детектив Андерс дал мне понять, что не ручается за себя, если я на свой страх и риск отправлюсь бродить по городу.

И это было печально – я соскучилась по друзьям, а мысль о том, что мне приходится отказываться от развлечений, потому что надо мной довлеет реальная угроза, и вовсе приводила меня в ужас.

Нужно было что-то менять. Не знаю что, но я понятия не имею, сколько еще продержусь, не слетая с катушек.

Но Джекс предложил отличную идею устроить у него дома поздний завтрак или ранний обед, прежде чем ребята отправятся в город, а затем, скорее всего, обратно в Западную Вирджинию. Так что я получила возможность еще раз увидеться с ними… пусть и в четырех стенах.

Это все же было лучше, чем ничего.

Когда мы с Джексом наконец-то остались наедине, я переоделась в пижаму. Джекс вошел в спальню и остановился возле кровати. Его лицо было напряжено, зубы сжаты, губы сложены в тонкую линию.

Мне вдруг стало не по себе. После всего, что случилось, я не забыла, что мы были как-бы в ссоре, но сейчас наш спор перешел в разряд того, что должно было занимать меня в первую очередь.

И все же мысли об этом вышли на передний план, сметая все на своем пути. Меня даже не волновало, что вопрос об Эйми был вовсе не так важен, как все остальное.

На выразительном лице Джекса отражалась такая буря чувств, что я не смогла пошевелиться, когда он бросился вперед и остановился прямо передо мной. Мы посмотрели друг на друга, я с трудом сглотнула. Он поднял руку, но вместо того чтобы коснуться моей левой щеки, что уже входило у него в привычку, провел кончиками пальцев по правой и дотронулся до моей рассеченной губы.