Она не ждала от Тома подарка, хотя где-то в глубине души невольно надеялась на него. Поэтому, когда он вернулся и Сиара увидела у него в руках большой прямоугольный предмет, завернутый в белую бумагу, украшенную голубыми снежинками, почувствовала ком в горле.

Это был старинный атлас растений Ирландии – книга, над которой она ребенком провела столько часов в библиотеке Лохмора.

Собрав всю свою волю в кулак, она протянула книгу Тому.

– Спасибо, но я не могу ее взять. Это же библиографическая редкость, настоящий раритет. Я не могу принять такой дорогой подарок.

Том отступил на шаг.

– Можешь. Для всех остальных это просто книга среди тысяч книг в библиотечных шкафах. А для тебя это настоящая ценность. Я помню, как ты ее любила, и хочу, чтобы она была у тебя.

У Сиары перехватило горло. Она нежно переворачивала знакомые страницы с акварельными рисунками полевых цветов, перемежающиеся листами папиросной бумаги, чтобы краски не выцвели. Ей казалось, что она перебирает пальцами дни своего детства. И ее очень тронуло, что Том помнил, как она любила эту книгу.

– Ну, а теперь я все-таки займусь обедом.

Сиара сквозь слезы посмотрела на Тома.

– Можно я тебе помогу? – спросила она и быстро добавила, не давая ему возразить: – Я всегда так любила смотреть, как ты колдуешь на кухне.

– Хорошо, но не смей трогать ничего, кроме овощей.


Вечером Сиара снова взгромоздилась на каблуки, с ужасом вспоминая бесконечные лохморские лестницы из полированного мрамора и то, как разъезжались на них лапки Грома.

У входа в главную столовую она остановилась, изо всех сил потянула вниз подол платья и еще раз спросила себя, подходит ли ее наряд для рождественского обеда.

Когда Том сказал, что ему надо пойти переодеться к обеду, Сиара растерялась. Ей-то казалось, что она уже одета! Но, наверное, повод требовал чего-то более праздничного, чем ее брюки и шелковая блузка. Так как большую часть времени она проводила, копаясь в земле, у нее было не так много праздничных нарядов, и оба она уже надевала в предыдущие дни. Поэтому она полчаса ломала голову, выбрать ли ей один из прежних или отважиться на микроскопическое сверкающее платье-майку, которое она купила специально для похода по ночным клубам Ибицы, когда отдыхала там два года назад. И остановилась именно на нем. Но подходит ли оно для рождественского ужина с герцогом в его сказочном замке?

Теперь она точно знала, что правильный ответ – нет, потому что на Томе был смокинг. И он совершенно органично вписывался в эту роскошную комнату, освещенную свечами в двух больших ветвистых канделябрах с хрустальными подвесками.

– Счастливого Рождества, Сиара!

Его губы были мягкими и теплыми, а дыхание отдавало лимонной свежестью. У Сиары слегка закружилась голова.

Том отступил на шаг и еще раз окинул ее взглядом.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты никому не показывалась в этом платье! – сказал он с сексуальной хрипотцой в голосе.

Она с невинным видом пожала плечами.

– Только один раз, на вручении премии за лучший сад графства.

Лицо Тома вытянулось.

– Ты шутишь?

Сиара, сколько могла, сохраняла серьезную мину, но в конце концов не выдержала и прыснула.

– Конечно, шучу! Я, конечно, не знаток этикета, но даже я понимаю, что в таком платье не пойдешь на церемонию, где всем гостям по шестьдесят пять лет.

Том отодвинул для нее стул, не привыкшая к этому Сиара неловко села. Эта церемонность, его смокинг, роскошь сервировки – все это заставляло ее чувствовать себя самозванкой.

Когда сегодня на кухне они вместе готовили обед и Том с удовольствием объяснял ей, что делает, подсказывал, чем она может ему помочь, а по радио передавали романтичные рождественские песни, все было так славно и непринужденно. Но сейчас она чувствовала себя очень неловко, то ли из-за интимности этого ужина при свечах, то ли из-за ошеломляюще шикарной столовой, то ли из-за своего дурацкого платья. Но она не собирается портить их первое… их единственное Рождество. Сиара позволила Тому налить ей ледяного белого вина и положить рыбу, над которой они вдвоем колдовали сегодня на кухне.

Это было филе трески на овощной подушке и с соусом бер-блан[7]. Сиара положила в рот кусочек и от удовольствия даже прикрыла глаза – так это было вкусно. Том нетерпеливо смотрел на нее, ожидая оценки.

– Ужасно! – решила подразнить его Сиара и, дождавшись, когда у него вытянулось лицо, пояснила: – Но только потому, что это не индейка, а на Рождество надо есть индейку!

Том с облегченным смешком бросил вилку.

– А я купился!

– Том, это… это… Это самое фантастическое блюдо, которое я когда-либо пробовала!


После ужина Том неохотно позволил Сиаре затащить его в гостиную, где перед камином уже высились стопкой коробки с разнообразными настольными играми.

– Подари мне часок, – сказала она, скидывая туфли и опускаясь на коврик перед камином.

Ее платье немного задралось и открыло еще несколько сантиметров ее бесконечных ног. Том заставил себя отвести от них глаза, но отсветы пламени в ее каштановых волосах и мерцание глаз очаровывали и влекли его не меньше.

– Ну что, обновим подарок Либби? – Сиара сорвала целлофановую обертку и достала из коробки доску и две колоды необычных карт.

У Тома не было настроения играть, но Сиара смотрела на него с таким детским нетерпением, что он кивнул и сел на ковер напротив нее.

Она прочитала инструкцию и объяснила:

– Так, побеждает тот, кто первым пройдет всю доску. Есть карты «Правда» и есть «Действие», каждая оценивается от одного до пяти очков. Игрок может сам выбирать, какой сложности карта ему достанется. Ты можешь отказаться, но тогда ты не продвигаешься вперед и пропускаешь следующий ход. Ходи первым.

Том прикинул, что лучше – пойти первым или уступить этот ход Сиаре, чтобы выиграть время и разобраться? Он решил пойти.

Сиара указала на две стопки, сложенные в центре доски.

– Правда или действие?

– Правда. Карта третьего уровня.

Сиара взяла желтую карточку и прочитала.

– У вас в детстве был воображаемый друг?

Ох, черт возьми… Ему будет стыдно признаться. Том откашлялся.

– Был.

Не дождавшись продолжения, Сиара засмеялась.

– Одного «был» мало, Том, ты должен рассказать. Это была девочка или мальчик? Как звали?

Он закатил глаза.

– Парень, звали Артур.

Он взглянул на Сиару, ожидая ее обычных подколок, но та смотрела на него совершенно серьезно, будто речь шла о ком-то очень важном.

– Сколько тебе было?

– Он появился, когда я уехал в школу, в семь. И был со мной до двенадцати.

Сиара хотела что-то сказать, но Том перебил ее:

– Да-да, я знаю, что двенадцать лет – это поздновато для воображаемого друга, но так уж вышло. Твоя очередь. Правда или действие?

Она молчала, задумавшись о чем-то, потом мягко спросила:

– Он был тебе хорошим другом?

Том понял ее вопрос. Сиара знала, как он ненавидел школу. Артур помогал ему пережить долгие вечера, когда он особенно тосковал по дому, скучные уроки, на которых он не понимал ни слова, визиты отца, состоявшие из одних придирок.

– Да, он был хорошим другом, но он был совершенно безбашенным. Однажды заставил меня взломать магазин среди ночи, потому что был голоден.

– Каждому нужен такой друг в жизни. Преданный, но независимый.

Их глаза встретились. Когда-то они были друг другу именно такими друзьями. Только теперь Том осознал, какая пустота образовалась в его жизни, когда он потерял ее дружбу.

– Правда или действие? – снова спросил он.

– Действие. Пятый уровень.

Том удивленно хмыкнул.

– Уверена?

Она расправила плечи и с вызовом улыбнулась.

– На сто процентов.

– Ты настроена на победу.

– Само собой.

Он взял карточку, прочитал про себя и довольно улыбнулся.

– Ты должна преодолеть три метра танцем змеи. Сиара уставилась на него.

– Не может быть! Ты это сам придумал!

Она наклонилась вперед и выхватила у него карту. Но Том не обманывал ее, на карточке были даже картинки с инструкциями. Она в ужасе замотала головой.

– Ой-ой-ой… Я думала, ты меня разыгрываешь!

– Отказываешься? – лукаво прищурился Том.

– Даже не мечтай!

Сиара решительно встала, отошла в центр комнаты и примерилась, потом отметила одним стулом начало дистанции, другим – конец, завязала волосы в узел на макушке, помахала руками для разминки и улеглась на пол.

Том с некоторой опаской смотрел на эти приготовления.

– Ты когда-нибудь делала это раньше?

Сиара поставила руки по обеим сторонам груди.

– Нет!

Она оттолкнулась руками и подняла корпус. Это продвинуло ее сантиметров на десять максимум и было больше похоже на переваливание мешка с картошкой, чем на танец.

– Только попробуй засмеяться – пожалеешь! – предупредила она, опять легла на пол, уперлась руками, но на большее ее не хватило, и она с хохотом перекатилась на бок.

Но Том и не думал смеяться. Он смотрел на нее и думал, что будет, если он сейчас подойдет, ляжет рядом с ней на пол и обнимет ее.

Сиара тем временем отсмеялась, еще раз проделала свои странные телодвижения и продвинулась еще на десять сантиметров. Вечер обещал быть долгим.

Том сел верхом на стул, отмечавший конец дистанции, и внимательно рассматривал ее корчи.

– Попробуй упереться пальцами ног в пол и оттолкнуться, когда поднимаешь плечи.

Сиара бросила на него угрюмый взгляд, но совету последовала и сразу продвинулась сантиметров на двадцать. Том ликующе завопил, как болельщик на стадионе. Следующая попытка была менее успешной, но она медленно продвигалась к цели. Ее лицо раскраснелось от смеха и напряжения.

Когда она наконец доползла до него, Том встретил ее аплодисментами и объятиями.

– Спасибо за поддержку! – Сиара без сил повисла у него на шее. – Но ты не должен был помогать мне. Мы же соперники!

– Не удержался. Ты извивалась, как жертва в лапах садиста.

Она хотела что-то ответить, но вместо этого вернулась к камину и села в кресло.

– Правда или действие?

– Точно не действие, я на тебя насмотрелся. Правда. Пятого уровня.

Она одарила его коварной усмешкой.

– Смотрю, не я одна нацелилась на победу? – Взяв карточку «Правда», она прочитала: – Назовите самую глупую вещь, к которой вы привязаны.

– Таких нет, – ответил он невозмутимо. – Я редко привязываюсь. Тем более к вещам.

– Извините, мистер Бенсон, не я придумывала эти вопросы, и не я выбрала для тебя пятый уровень, так что отвечай.

Том помолчал, потом вынул портмоне, достал из него маленькую бумажку, сложенную вчетверо.

Сиара развернула потрепанный листок.

На нем был небрежный набросок цветка с пятью лепестками.

– Это золототысячник… Это же я рисовала! Мы нашли его в лесу…

Она запнулась и взглянула на него, потом снова посмотрела на страницу. Она вспомнила. Это было теплое июльское воскресенье, они спозаранку вдвоем улизнули купаться на озеро, а потом прогулялись до своей любимой лощины. Они лежали в траве, вдыхая густой запах леса, болтали, целовались. Она тогда всегда таскала в кармане блокнотик и карандаш и зарисовала цветок золототысячника.

Сиара снова подняла глаза на Тома. Она хотела что-то сказать, но не нашла слов и просто с грустной улыбкой смотрела на него, потом сложила листок и отдала ему.

– Спасибо, – прошептала она, на секунду притронувшись губами к его щеке. – Мой ход. Правда. Пятый уровень.

Том растерялся. Он хотел поговорить о прошлом, теперь он был готов к этому. Но, наверное, Сиаре это не было нужно. Он бережно убрал листок обратно в бумажник и взял следующую карту.

– Чего вы боитесь больше всего на свете?

Она поморщилась.

– Глупый вопрос. Я не знаю… Что в мире кончатся запасы шоколада? Что я выйду на улицу, заправив юбку в колготки?

Том молча смотрел на нее.

– А что? – засуетилась Сиара, смущенная его взглядом. – Чем тебя не устраивает мой ответ? Ну, крыс я не люблю, но я не могу сказать, что это прямо ужас-ужас. Вот чего ты, например, боишься больше всего на свете?

«Снова влюбиться в тебя», – пронеслось в голове у Тома. Что она ответит, если он скажет это вслух? Рассмеется? Напомнит ему прошлые обиды?

– Не переводи стрелки, это твое задание.

– Я ничего не боюсь, – нахально заявила Си-ара.

Но он видел, что этот вопрос ее смущает.

– Тогда почему ты так волнуешься?

– Во-первых, я не волнуюсь, во-вторых, такой вопрос кого угодно выведет из себя! – оскорбленно выпалила она, потом немного успокоилась и объяснила: – Мы же ирландцы. Мы привыкли делать вид, что у нас все отлично, как бы паршиво ни обстояли дела. Не умеем мы изливать душу.

– Да уж, – подтвердил Том. – Но это не только у вас так. Человеку вообще нелегко открыться другому.