– Рейден…

– Даррен сказал, что есть возможность. Это правда? – Не унимается.

– Если ты таскаешься за мной и надоедаешь из-за места, то можешь идти в своём направлении. Ты ничего от меня не получишь.

– О, Шай. Хорошо, о работе ни слова. Но всё же, чем тебе моя одежда не нравится? – Растягивает губы и смеётся. Больной. Он точно не в себе. Люди оглядываются, смотрят, и я поправляю очки, пытаясь спрятаться за ними.

– Прекрати так вести себя.

– Как я веду себя? – Приподнимает брови и продолжает идти спиной.

– Ты сейчас кого-нибудь пришибёшь.

– Ты же предупредишь меня. Это вроде падения на доверие.

– Что за падение на доверие? – Интересуюсь я.

– Ты что, ни разу этого не делала? – Останавливается, как и я.

– Нет, потому что никому не доверяю.

– Чёрт, это надо исправлять. Пошли, – хватает меня за руку, утягивая в переулок, где расположено множество ресторанчиков.

– Не трогай…

– Привыкай. Мы сейчас будем приводить тебя в состояние жизни, – смеясь, оборачивается ко мне.

– Мотылёк! – Пытаюсь вывернуть руку из кольца огненных наручников, которые утягивают мои вены, заставляя их возмущённо кипеть.

– Бабочка! Полетели, – тащит меня в район, в котором ни разу не была. Здесь в основном живут неблагополучные семьи. Да, есть и такие в Голливуде, недалеко от Беверли-Хиллз. Наркоманы, проститутки, воры, некое подобие мафии.

– Всё, – останавливается прямо на тротуаре и отпускает меня. Тут же хватаюсь за запястье, растирая его, тушу огонь, которым наполнен Рейден.

– Хватит.

– Шай, сейчас ты будешь падать, – обходит меня и встаёт позади.

– Что?

– Да. Свободный полёт. Ты падаешь, а я ловлю тебя…

– С ума сошёл? – Возмущённо оборачиваюсь, а он смеётся.

– Да. Чёрт, да! Давай. Я поймаю тебя. Обещаю. Это и есть падение на доверие. Ты стоишь спиной, закрываешь глаза и падаешь. И если тебя поймают, то, значит, ты доверяешь этому человеку.

– Нет…

– Да.

– Нет, Рейден. Мы на оживлённой улице, и это довольно глупо.

– Это доверие. А я хочу, чтобы ты мне доверяла, потому что не предам. Никогда. Ни за какие деньги. Даже если буду жрать говно, не предам. Попробуй, Шай. Отпусти контроль, – снимает с меня очки и прячет их в задний карман.

– Рейден, я не могу, – качаю головой.

– Почему, Шай? Это детская забава, но порой взрослые забывают, что именно дети знают, что такое искренность, честность, жажда жизни и приключений, вкус победы. Давай, в этом нет ничего опасного. Поверь мне.

Смотрю в его глаза, окрасившиеся полностью в серебристые кристаллы. Он ничего не знает обо мне, хотя думает, что изучил. Он ошибается, если считает меня готовой доверять незнакомцу. «Мотыльку», от которого следовало бы бежать. А я стою напротив него, сжимая сильнее сумку, и не могу придумать ни одной причины, чтобы согласиться.

– Нет.

– Ладно. Хорошо, не буду настаивать. Тогда пойдём в другое место, – обходит меня и идёт по тротуару.

Вздыхая, следую за ним. Но следует притормозить и лететь. Создать новый кокон, чтобы собрать внутри его необходимую температуру для восстановления.

Мы обходим здание, и он направляется к вагончику.

– Снова фастфуд? – Всплёскиваю руками.

– Не нуди, Шай. Это ты попробуешь. Гарольд делает лучшую картошку на палочке. Будь здесь. Никуда. Ни шага в сторону, – указывает на меня пальцем. Останавливаюсь, чувствуя себя незащищённой сейчас. Обычные люди, которые проходят мимо, задерживают на мне взгляд. И я напрягаю слух, чтобы почувствовать заранее опасность. Тело напрягается, мышцы становятся стальными. Именно таких мест я опасаюсь. В них таится не только опасность для жизни, но и воспоминания.

– Пойдём, – Рейден возвращается, и я концентрирую на нём взгляд.

– Может быть, достаточно? Ты хоть понимаешь, что это за район?

– Обычный, где живут те, кто нечаянно родился в Голливуде. Они не трогают, если их не оскорблять. Но ты же привыкла к богатству и смотришь на них свысока. Сенаторская дочка. Любовница Роксборро. Корону сними, Круэлла, она тебя не красит, – фыркает и, разворачиваясь, направляется в глубины этого места.

– Стой, – шиплю ему в спину.

Не отвечая, продолжает идти, сжимая в руках пакет.

– Рейден, не смей меня здесь бросать.

– Ты меня достала! Иди сюда! – Кричит, указывая пальцем на тротуар.

Поджимаю губы. Он умеет создавать ситуации, которые привлекают внимание. Делать так, чтобы не осталось выбора. Одна не пойду обратно. А такси здесь ждать придётся долго.

– Не повышай на меня голос. О каком доверии ты говорил, если притащил меня сюда? Немедленно проведи меня обратно, – требую я, останавливаясь напротив него.

– Нет. Ты полетишь со мной, – хватает меня за руку и тянет на себя.

– Что ты себе позволяешь? – Возмущаясь, впиваюсь ногтями в его бицепс, ощущая, как напрягаются мышцы через тонкую ткань голубой рубашки.

– Продолжай дальше, вытерплю твои когти. Не отпущу, поняла? Хватит себя вести так, Шай.

– Как же я устала от тебя, – шепчу, и он замедляет шаг, ослабляя хватку.

– Серьёзно? Устала? Ты хоть понимаешь, что это неприятно? Я не преследую тебя, я… чёрт, Шай, пытаюсь подружиться. Отплатить тебе за всю твою помощь дружбой. Неужели, настолько неприятен? Чем? От меня плохо пахнет? Или же ты не можешь опуститься до обычных людей со своего пьедестала? Зачем ты так со мной? – Отпуская, горько кривится.

– Потому что это субординация, которую я обязана соблюдать. Дело не в тебе, а во мне. Я не для тебя. Не могу быть другом тебе. Я Круэлла, которая ест таких как ты на ужин. Не моё это всё. Не по правилам. У меня выстроенная жизнь, а ты появляешься в ней. Не следуешь приказам. Не понимаешь, насколько всё это может выйти боком нам обоим. Ты не думаешь головой. А я всё анализирую. Всегда. Предотвращаю падение. Своё. Я не доверяю тебе, потому что не позволяю себе этого. Ты должен остаться «мотыльком». Должен, – обнимая себя руками, обхожу его и направляюсь куда-то. И сейчас так не волнует, где я. Только бы убежать от мыслей. Они близко. Они готовы проглотить меня. Не могу… не хочу.

Настолько давящее чувство просыпается в груди и затапливает меня. Оно не даёт дышать. Оно опасно. Потому что всё понимаю. Чёрт, буквально всё. Этот мужчина затягивает меня туда, где может быть смертельно опасно. Кислорода очень мало, и жутко от этого.

Неожиданно мою ладонь сжимает крепкая рука и тянет за собой. В новую бездну. А во мне нет больше сил для борьбы. Рейден ведёт меня куда-то. Молча. И уже не требую отпустить. Начинаю гореть. Терпеть, не позволять пробраться огню глубже. Только холод. Только мрак. Только стабильность. Рушится. Пепел вокруг и дышать нечем.

Мы поднимаемся в старом лифте в неизвестном направлении. Держит. Так сильно, что, даже если бы попыталась возмутиться, то уверена – это его только раздраконит.

Открывает дверь, и мы оказываемся на крыше, стены которой все расписаны уличными художниками.

– Я сюда бегал ребёнком. Здесь всегда собирались музыканты, актёры, которым не нашлось места в Голливуде. Они устраивали представления, и мне нравилось смотреть на них. А потом все уходили, и я оставался один. Смотрел на город и мечтал, что когда-нибудь он будет моим. У моих ног, и я добьюсь этого. Стану известным, стану лучшим. Работал. Долго. Упорно. И хочу больше. Это не объяснить, как и то, почему ты для меня стала магнитом. Меня тянет туда же, где и ты. Самому неприятно, но смирился, признал, что ты мне друг. И мы не на работе сейчас, Шай, мы свободны. Так разреши мне остаться здесь с тобой хотя бы на время. Можешь молчать, и я буду молчать. Но останься.

Вздыхаю и рассматриваю крыши домов.

– Садись, здесь чисто, – он указывает на деревянную лавочку. Опускаюсь на неё и ставлю сумку рядом.

– Даже Лорейн не знает об этом месте. Она похожа на тебя. Выбирает только лучшее. Только дорогое. Только необычное. А я же иной. Мне нравится простота. Такие вещи, как картошка. Знаю, не начинай, но отработаю всё в спортзале. Даже когда не было денег, я тренировался, а потом там мыл полы, тренажёры, убирал за людьми. Нет, мне было не стыдно, потому что только так мог позволить себе стать таким.

Поворачиваю к нему голову, а он продолжает стоять, смотря впереди себя.

– Зачем так стремиться в этот мир? Ты бы мог найти себя в ином, – произношу я.

– Люблю. Необъяснимо, но люблю. Оживаю, когда работаю. Это даёт стимул двигаться вперёд, радоваться успехам и воплотить мечту в жизнь. Также моя бабушка оставила мне наследство, но при условии, что именно на этом поприще достигну популярности. Она указала годовой доход, и когда добьюсь его, то смогу идти к тому, о чём мечтал всю свою жизнь, – садится рядом и открывает пакет.

– А если не получится? Если мы тебя уволим?

– Я буду дальше бороться. Ни за что не предам свою мечту. А сейчас одна из них, чтобы ты попробовала это, – достаёт из пакета картошку на палочке и предлагает мне.

– Я не ем такое, – качаю головой.

– Ну, давай, всего кусочек, Шай, – подносит к моим губам.

– Рейден…

– Один укус, и я отстану. Сам всё съем.

Улыбается и в уголках глаз появляются мимические морщинки.

– Один раз, – предупреждаю его.

– Согласен.

Приоткрываю губы и кусаю. Совсем немного, но палитра вкусовых рецепторов загорается и отдаётся тут же, в глубины тела, моля о большем.

– Ещё?

– Это… – пережёвывая, распознаю кусочек бекона, сыра и какого-то соуса.

– Вкусно, – подсказывает он.

– Да. На удивление, неплохо.

Подносит ближе к моим губам, и теперь откусываю больше. Никогда себе этого не позволяла, а сейчас наслаждаюсь.

Смеётся, наблюдая за мной.

– С тебя хватит. Для первого раза ты молодец, Шай. Дальше попробуем что-то более обширное, – не успеваю возразить, как он вонзает зубы в мою картошку и с удовольствием жуёт.

– Ты больной.

– Наверное.

Закрывая глаза, облизываю губы, хранящие на себе довольно вкусные крошки от панировки.

– Шай.

– Да? – Открываю глаза и поворачиваюсь к нему.

– Почему нельзя прикасаться?

– Рейден…

– Если ты объяснишь мне, то, возможно, я перестану это делать.

– Хорошо. Я не люблю, когда ко мне прикасаются. Потому что прикосновения имеют память и оставляют отпечаток не только на моей коже, но и на решениях. Прикосновения имеют собственную природу жизни. Они порой опасны, и они обжигают меня. Когда переизбыток их, то вызывают отвращение, желание ударить и показать, насколько они могут быть глубокими. Они причиняют мне боль, – смотрю в одну точку и только сухость во рту, не позволяющая больше говорить. Это то, что он не должен знать. Но говорю ему об этом, чтобы обезопасить себя.

– Почему боль? Это странное отношение к прикосновениям. Даже вот так больно? – Его ладонь накрывает мою руку, лежащую на лавочке.

– Да. Даже так. Я чувствую, как быстро бежит кровь под твоей кожей. Ощущаю, насколько она горит, и это передаётся мне. Убери…

– А если нет. Если вот так – и не отпускать? Разве нельзя привыкнуть? – Его пальцы проходят между моими. Знакомые ощущения врываются в тело, накрывая ядрёной амальгамой позвоночник. Не прекратится это никогда. Закрываю на секунду глаза, чтобы побороть тёмные желания. Не сейчас. Он не должен знать. Только не он.

– Нет. Привыкать запрещено, – взгляд мутный, пока шепчу эти слова. – Привычка может повлечь за собой последствия. И привычка не может быть благоприятной. Она обуза. Привыкают только те люди, которые боятся жить иначе. Они крепко держаться за этот недуг и находят оправдания. Привыкать, означает прогибаться под обстоятельства. Но это ломает изнутри. А я себе этого позволить не могу.

– Привыкать можно по разным причинам. Порой, чтобы увидеть другой мир. Ломать стены тоже необходимо, ведь если этого не сделать, то можно задохнуться без кислорода.

– Убери руку.

– Ещё крепче сожму её, потому что не хочу, чтобы ты испытывала боль. Она не твоя, Шай, и отчего появилась сложно догадаться. Но я не буду копаться в этом, а лишь делать так, как чувствую.

Поворачиваю к нему голову, и он приподнимает уголок губ. Солнце уже садится, окрашивая его лицо в золотистые оттенки заката. Отчего глаза становятся буквально прозрачными, отливая серебром, смешанным с небом. И я даже не могу оборвать эти мысли, потому что смотрю на него и понимаю, что отдыхаю. Именно таким странным способом. Но время подходит к концу.

– Мне надо идти, – тихо произношу и вытаскиваю свою руку из-под его.

– Я провожу тебя. Ты не против?

– До дороги, где я поймаю такси. И сейчас не говори со мной. С меня хватит.

– Шай…

– Рейден, просто сделай так, как прошу, – бросаю на него последний взгляд и протягиваю руку, чтобы он передал мне очки.

– Хорошо. Но я буду рядом. Пойду позади тебя, пока ты не сядешь в машину. Так поступают люди, которые волнуются о своих друзьях.