– Я доверяю тебе, поэтому возьми и сам посмотри, – передаёт мне конверт, который я нервно забираю у неё и вскрываю.

Цифры подтверждают её слова, а меня бросает в холодный пот. Рот то открывается, то закрывается, а сердце буквально разрывается от боли.

– Дерьмо, – шепчу и поднимаю голову на маму, которая утирает слёзы.

– Это правда, да? То есть вы мне лгали? Ты? Бабушка? Дед? Все лгали, а он жив. Мало того, жив, он актёр и существовал так близко от меня, – с горечью продолжаю.

– Ты не должен был узнать. Нет, твой отец умер. Навсегда умер для тебя и меня, – задыхаясь от слёз, отвечает мама.

– Как? Как ты это узнала? Он сам сказал? – Поворачиваюсь к Шай.

– Нет. Сегодня я была у него в отеле…

– Что? То есть вот это всё для него? – Указываю рукой на слишком сексуальный вид и кривлюсь.

– Нет. Вернувшись вчера, я связалась с людьми, о которых хотела бы забыть навсегда. Это его не настоящее имя. Множество пластических операций, и ничего от прежнего девятнадцатилетнего мальчика не осталось. Именно в девятнадцать он изменил имя, как и таинственным образом стал сиротой. Но сирот не бывает в нашем бизнесе, по себе знаю. Поэтому это навело меня на мысль, что всё ложь. Ты ему нужен был не просто так. Далее, я ждала, когда мне пришлют и найдут настоящее свидетельство о рождении, фотографии младенчества, юношества. Я получила их в семь утра сегодня. Ты носишь фамилию своего отца, бабушка твоя об этом позаботилась, когда он, предполагаю, отказался от вас. Всё встало на свои места, когда увидела знакомое лицо женщины на фотографии. Я видела её уже, но в инвалидном кресле с тобой, в рамке, висящей здесь.

– Бабушка, – жмурюсь от сильнейшего раскола, который издевается над сердцем.

– Да. Это была она. Но мне нужны были факты, чтобы предоставить тебе. Этим вечером я была у твоего отца и прибегла к одному наркотику, который подсыпала ему в шампанское, чтобы выпить за новый союз. Он так думал. Далее, мне ничего не помешало взять у него обрезки ногтей и волос. Затем направиться за тобой, чтобы отвезти в генетическую лабораторию, с которой договорилась днём. Также я видела завещание, которое составила твоя бабушка.

– Я получу деньги, когда достигну значимого места в Голливуде. Она знала… чёрт, она рассказывала мне о том, как красив был тот ресторан, где познакомились мать и отец. Да и ты, мама, расписывала, насколько он тебе близок, и ты бы снова хотела там оказаться. Сказки читали, где глупый мальчик становится звездой, и этим мальчиком непременно буду я. А я идиот, думал, что вы, действительно, считаете меня талантливым. Ведь бабушка постоянно отправляла меня на конкурсы, заставляя сделать то, что хотела именно она. Вы мне выбора не оставили. Она специально составила именно такое завещание, потому что, если бы у меня получилось, то я бы встретил его. Когда-нибудь мы бы пересеклись и правда открылась. Чёрт, как вы могли? – Бумага падает из рук, а пальцы впиваются в волосы.

– Ден, милый мой…

– Не хочу слышать ничего! Ты врала мне! Вы все врали! Вы не дали мне сделать собственный выбор! А я мучился! Стремился туда, где нет мне места! Ты была права… – втягиваю с хрипом в себя воздух, поворачиваясь к Шай.

– Права… я не создан для твоего мира. Это всё выдумка, иллюзия, с которой я жил все эти годы. А он жив! Жив и процветает, когда мы голодали! Жив, мать его! – Сжимаю голову и мотаю ей. Нет сил справиться с лавиной такой гадкой и уродливой правды. Это ужасно, когда ты думал, что твой отец всего лишь погиб, сорвавшись со скалы, а выходит, что наслаждался этим миром. Больно понимать, насколько ты верил людям, которые намеренно лгали и ждали того момента, когда произойдёт встреча.

– Ты не должна была ему говорить! Не должна была лезть в нашу жизнь! А теперь ты забрала у меня сына, а я ведь люблю его! Он не твой! – Крик матери возвращает меня в гостиную, в которой всё пропитано гнилью.

– Закрой рот, – шиплю, смотря на неё. – Не смей ей такое предъявлять, потому что если бы не она, то я бы продолжал вести бессмысленное существование, пытаясь исполнить ваши мечты. Только она знает всё обо мне, и да, я не её. И мне чертовски жаль, потому что у этой девушки хватило смелости сказать мне всё в лицо. Это тоже больно, ведь выходит, и здесь была иллюзия, которую она продаёт. Дерьмо, – начинаю смеяться, а внутри так горько. Так жарко и задыхаюсь.

– Ден…

– Хватит! Оставьте меня, все оставьте меня, потому что сегодня мир перестал существовать, и я не знаю, кто я теперь такой. Не знаю, – поднимая с пола бумагу, направляюсь к себе в спальню и хлопаю дверью.

Чёрт, грудь давит, а глаза болят от едкой влаги, которая означает слабость. Я разбит. Не ожидал, что всё будет вот так. Даже помыслить не мог, насколько она может быть права. Самым близким нельзя верить. Ведь если предадут, то всё разрушится, как карточный домик, упадёт прямо к моим ногам.

Дверь сбоку открывается, а я сжимаю крепче спинку кровати.

– Рейден…

– Не хочу тебя видеть. Никого не хочу видеть, – резко перебиваю Шай.

– Я понимаю, но это ещё не всё. Ты доверяешь мне? – Её ладонь ложится поверх моей руки.

Мотаю головой, но шепчу:

– Да.

– Пойдём. Пойдём со мной, и я покажу тебе, для чего нужен холод, – поворачиваюсь к ней, и она ведёт меня. А я как в тумане следую за девушкой в ванную комнату.

– Сними майку и вынь всё из карманов. Давай, – сама подхватывает футболку и стягивает с меня. Смотрю на неё и не понимаю, зачем она здесь. По какой причине осталась и дотрагивается до меня, если так легко ей было говорить мне правду. Бесстрастно резать моё сердце и замораживать его.

Молча, ведёт меня в джинсах и кроссовках к душевой кабине и включает воду. Сама встаёт под капли, падающие ей на лицо и смывающие косметику, превращающие волосы в тёмный поток. Не могу не смотреть в её глаза, когда делаю шаг под ледяной душ.

– Вот так. Сейчас будет лучше, – шепчет она. Ничего не чувствую, даже холода. Вода скатывается по моему телу, лицу, как и по её. Только воспоминания того же самого, но в другом месте наполняют голову.

– Теперь ты готов выслушать меня дальше.

Отходит от меня и шагает за пределы душевой кабины.

– Стой там. Иначе не сможешь принять всё так, чтобы было легче, – угадывает мои действия, и я остаюсь под потоком воды, а она вытирает полотенцем волосы и лицо.

– Когда я приехала в офис, после обеда с Роксборро и встречей с Лейном, то узнала, что тебя выставили на продажу без моего ведома. Да и то, что ты у нас, развиваешься, делаешь успехи, знали только работники. Имя Джина тебе говорит о чём-то? – Отбрасывает полотенце.

– Да… я… встречался с ней, чтобы узнать о тебе.

– Именно она выставила тебя и докладывала информацию ему за определённую сумму денег. Уже сгорела. Также мне хотелось знать, зачем ему сотрудник, если ничем таким не владеет. Берт Бенни. Думаю, ты и такого человека знаешь.

– Мой бывший агент, – губы начинают дрожать, и лёд прокалывает кожу невидимыми иглами.

– Он работает на твоего отца неофициально. Агентства, в котором ты числился десять лет, не существует. Это всё ложь. Для тебя. Не было у тебя никаких съёмок, это всё актёры. Поэтому я не могла вспомнить твоего имени в тот раз. Он должен был тебя обмануть, или же предположений много, но ты бы никогда не встал под камеры рядом с нашими «мотыльками». Тебя не удивляло, почему фотографии, которые ты делал все годы, так и не появились в журналах или же сайтах?

– Мне говорили, что их купили, передали деньги, но меньше, чем оговаривалось… всегда находились причины, почему мне отказывали, – хрюкая от смеха, нервно отвечаю.

– Когда ты приходил на пробы, то тебя не брали, потому что твои картинки были не тем, что должно находиться в портфолио. А в некоторых случаях даже не смотрели по той причине, что у тебя нет агентства. Одиночек редко смотрят, очень редко. Ты теперь понимаешь, что я хочу сказать?

– Меня заставили просрать десять лет, а я дурак… дерьмо, как же это отвратительно и грязно. Этот ублюдок не хотел, чтобы я пробился, и все узнали о том, что у него есть сын, которого он бросил. Но как? Как Берту удалось пройти на вашу вечеринку?

– По приглашению одной из женщин. Всё просто, Рейден, ты бы никогда не показал себя, если бы продолжал быть в выдуманном агентстве. Именно они не желали, чтобы твой талант перекрыл престарелую популярность. Я не выбираю тех, кто не имеет потенциала. А он у тебя в крови, и ты, действительно, будешь популярен. Но реши, нужно ли тебе это или же, начнёшь новую жизнь так, как ты хочешь, – подходит к душевой кабинке и выключает воду.

– Когда холод встречается с огнём, то он тушит его и позволяет думать разумно. У тебя же может быть эмоциональная ломка, и ты пойдёшь делать глупости. Но я тебе этого не позволю. Запрещаю. Подумай, Рейден, взвесь все «за» и «против». Сделай раз в жизни то, что ты хочешь. Не твоя подружка, не твоя мама, не твоя бабушка. Только ты, – кивает мне и направляется к выходу из ванной комнаты.

– Шай… стой… Шай, – вылетаю за ней, чуть ли, не поскальзываясь на воде.

– Останься, сейчас… останься и дай мне обнять тебя, потому что я не знаю, что чувствую. Мне больно. Пожалуйста, дай мне обнять тебя, – подхожу к девушке.

– Рейден…

– Только на время. Ненадолго, но мне нужно это от тебя. Ни от кого-то другого, а от тебя, потому что я доверяю тебе. Только тебе. И мне одиноко. Очень, – смотрю в её глаза в темноте спальни. Слабый кивок и мои руки смыкаются у неё на талии. Вдыхаю аромат её волос и ещё крепче сжимаю. Мне плевать, как это выглядит, но она нужна мне. Понял, что лишь она могла бы именно так успокоить мою душу и дать возможность немного отдохнуть разуму.

– Обними меня, Шай, обними, – шепчу в её волосы и прикасаюсь губами.

Слабо улыбаюсь, когда прохладные пальцы касаются моей поясницы. Нет, в этом нет никакого эротического подтекста, лишь свобода. Она словно вытягивает из меня боль, забирая в себя. А я обнимаю, как самое ценное в моей гнилой жизни.

– Не уходи… останься со мной, – прошу, закрывая глаза, кажется, сейчас сломаю её кости, но хочу раздавить её от силы, которая наполняет моё сердце. Это всё она. Она дарит мне невозможное, и я боюсь отпустить её. Она мне чужая, но такая родная. И это плохо.

– Рейден, я не могу. Не имела права…

– Имела, слышишь? Только ты и имела, потому что никогда не лгала мне. Но «мотылёк» увидел невероятной красоты «бабочку» и не было ещё такого, чтобы он желал подарить ей бессмертие. Это невозможно, но случилось. Мне плевать на то, что будет завтра. Сейчас я чувствую, насколько с тобой спокойно. И не буди меня, потому что мне нравится этот сон. Мне он необходим, как и тебе, – ощущаю, как Шай упирается руками в мои бока и отпускаю.

Отходит на шаг, а я молю её не покидать меня. Это неправильно, мои чувства запретны, но я больше не хочу их контролировать.

– Мне нужно идти, – разворачивается и в эту секунду её качает. Успеваю подлететь и подхватить её за плечи.

– Шай…

– Всё нормально, голова закружилась, – моргает и подавляет зевок.

– Она болит? – Поворачивая к себе, спрашиваю.

– Нет… спать хочу. В моей крови был годовой запас кофеина. Бессонная ночь, да и остальные по два-три часа. Видишь, я не робот и это отвратительно, – издаёт рваный вздох.

– Нет, ты неправа. Это прекрасно, потому что у меня есть причина ещё немного побыть рядом. Мне же принять и обдумать сказанное. С тобой это делать проще. Ты останешься, а я приготовлю тебе кофе, – подвожу её к постели.

– И переоденься. Ты заболеешь…

– Рейден, я не маленькая. Холодный душ мне знаком уже слишком долго, – усмехается и вновь зевает, прикрывая рот рукой.

– Да, тебе двадцать шесть, но заботу никто не отменял. Переоденься, пока я приготовлю тебе кофе, и ты поедешь, – открываю шкаф и достаю для неё свою лучшую футболку и спортивные штаны.

– Не стоит, сейчас всё хорошо, – слабо протестует, не похоже на неё, выходит, что она устала намного сильнее, чем я предполагаю.

– Пять минут. Выпьешь кофе, и я буду спокоен. Идёт? – Отхожу к двери.

– Рейден, твоя мама… она была несколько не в себе, и я дала ей выпить тот же наркотик, что и Лейну. Но доза минимальна, поэтому это никак не повлияет…

– Спасибо. Я не готов сейчас её слушать, – перебивая Шай, оборачиваюсь и дарю ей улыбку. Благодарную. Ведь даже в такие моменты она думает обо всём и всех, кроме себя.

И да, сейчас я полностью пуст и измотан от эмоций, которые затратил на новость о том, что мой отец жив. Да и как жив. Отчего, пока иду на кухню, замечая спящую маму на диване, ничего не отзывается. Даже злости нет, той испепеляющей ярости. Тихо. Благодаря ей, Шай, не позволившей потерять контроль от боли. И это пугает. Она знает об этом много. Но откуда? Что случилось с ней? Почему только на время она может быть той, кого я увидел за толстой коркой льда?

Доношу маму до спальни и не жду объяснений. Это было в прошлом, все виноваты. Но простить не могу. Пока не готов. Ещё не принял того, что меня обманывали все.