- Ничего не говори. Просто отдыхай. Все в порядке, ты в порядке теперь. Поправляйся, а после я отвезу тебя к дочери, - мягко произнес Алан, чуть касаясь губами ее лба.

Казалось, только этого Оля и ждала, чтобы снова забыться сном, теперь уже настоящим и оздоровительным. Мужчина еще несколько минут понаблюдал за ней, а после вышел. Сиделка тут же вернулась на свой пост, а сам он устало опустился на кресло в коридоре, опираясь затылком о стену и прикрывая глаза, лишь сейчас ощущая всю силу своей усталости и выматывающего напряжения. Как-то вмиг не осталось сил, и захотелось так же, как девушка недавно - вырубиться на пару суток и чтобы никто не трогал. Но только он об этом подумал, как услышал голос Дана. Открыл глаза и повернул голову в сторону, глядя, как друг приближается.

- Как она? – первым делом спросил Дан.

- Хорошо. Теперь хорошо, - ответил Алан.

Друг кивнул и сел рядом.

- Виктор забрал остальных, их уже привезли. Я разобрался с Филатовым и Костиным. Заберу их с собой, позже решишь, что делать.

- Просто приберись, - скривился Алан. – Ничего не хочу, только пусть сдохнут. Чем быстрей, тем лучше.

То ли усталость сказывалась, то ли ему все надоело, но Алан и думать забыл о кровавой мести и диких мучениях для этих двоих, что планировал и что снились каждую ночь. Не осталось сил на еще какую-то злость и ненависть – он все исчерпал. А травить себя насильно не было смысла.

Дан кивнул и поднялся на ноги.

- Я организовал для вас перелет в лучшую больницу. Через пару часов будете дома, - хлопнул Алана по плечу мужчина и ободряюще подмигнул.

- Хорошо, спасибо, - устало кивнул Алан, резко потирая ладонями лицо, чтобы не заснуть тут же.

- До встречи, - попрощался Миронов и направился к выходу – ему еще предстояло решить здесь кое-какие дела и уладить некоторые вопросы.

А Алан с Олей, как и сказал Дан, отправились домой.

* * *

Не так Алан представлял себе все, когда возвращался домой с Олей. Само собой, радужных ожиданий и надежд не было и в помине, но и на подобное мужчина не рассчитывал.

Оля будто замкнулась в себе. Пока она находилась в больнице, где лечилась и приходила в себя, Алан списывал ее замкнутость на усталость, стресс, выматывающее выздоровление. Он не стал навязывать ей свое общение, когда понял, что она не горит желанием видеть его, приезжал редко и заходил в палату лишь тогда, когда она спала. Когда девушка стала выглядеть более или менее здоровой он привез к ней дочь. И вот ей и Насте Оля была рада по-настоящему. Крепко прижимая к себе малютку, со слезами на глазах девушка подняла на него взгляд и одними губами прошептала «спасибо». Алан лишь кивнул и ушел, оставляя Олю с дочкой и подругой. И это было единственной благодарностью, которую получил мужчина. Он не хотел, не просил и не считал себя благодетелем, которому нужна была признательность. Он сделал то, что сделал, скорее из личных побуждений, и никогда даже не задумывался о том, что Оля должна была быть ему благодарна и рассыпаться в постоянных «спасибо». Алан просто не понимал того, почему Оля не идет на контакт. Сейчас перед ним был совершенно другой человек, буквально третий облик этой девушки – хмурый, дерганый, нервный и зажатый. Он прекрасно понимал, что для этого есть причины, и не навязывался, не давил, он просто хотел помочь, однако Оля четко и прямо сказала, что ей ничего от него не нужно: ни душещипательных бесед, ни понимания, ни даже общения – она просто попросила его оставить ее в покое, что он и сделал.

С Ольгой работал психолог, и именно от него Алан узнал о том, что происходит с девушкой.

- Вы знаете, что с ней произошло? – спросил пожилой мужчина у Алана.

- Без подробностей.

- А я знаю эти подробности. И они столь ужасны, столь отвратительны, что вы вряд ли себе можете это представить.

- Могу, поверьте мне, - хмуро ответил блондин, понимая, о чем идет речь.

- Ваша подруга оказалась под таким давлением, под таким прессом, что просто не выдержала. Это время, что она провела в руках своего отца и мужа, ее сломило. Я вижу в ней отголоски сильной, упрямой, решительной личности, вижу ту энергию, которая свойственна ей. Но это лишь следы, лишь ошметки.

- Что это должно значить?

- Это значит, что перед вами уже не та девушка, которую вы знали.

- И насколько это серьезно? Она ведь придет в себя? – с волнением и непониманием спросил Алан.

- Я очень на это надеюсь. Однако никаких гарантий нет. Все это будет зависеть от самой девушки. Сможет ли она побороть свою слабость, сможет ли принять новую себя, сможет ли вытеснить страхи из своего сознания, которые и не дают ей прийти в норму. Но в любом случае, прежней ей не стать никогда. Эти недавние события в жизни Ольги были продолжением того, что уже когда-то было. И если тогда ей хватило силы воли, упрямства и терпения, то сейчас все эти ресурсы исчерпаны. Она сдалась, перестала бороться, у нее не было смысла для этого. И это так же ее угнетает. Она сама видит в этом слабость и больше не верит в себя. Но на все нужно время, и возможно оно поможет ей.

Через несколько недель Алан забрал Олю из больницы и привез к себе, вместе с Настей и Ликой. Он так же едва ли общался с девушкой, едва видел интерес с ее стороны. Она была замкнута, мало разговаривала даже с подругой и дочерью, была себе на уме. Вздрагивала от резких движений, внезапного шума или если кто-то оказывался рядом слишком незаметно. Это было настолько не похоже на нее, что Алан просто терялся и не знал, что делать и как себя вести. В том же положении находилась и Настя, которая тоже с трудом узнавала свою подругу.

- Она сама не своя, - качала головой девушка, говоря с Аланом, но глядя на Олю, которая стояла в гостиной и смотрела в окно, обхватив себя за плечи, не мигая и не шевелясь уже с полчаса. – Это не она.

- Вижу, - хмуро кивал мужчина, так же бросая на нее короткие взгляды.

- Даже с Ликой она такая.

- Она говорила с тобой о том, что с ней случилось?

- Нет, - покачала головой Настя, с сожалением поджимая губы. – Я просила ее поделиться, просила не держать в себе свои страхи и просить помощи, если она нужна. Она лишь сказала, что все в порядке – сухо и холодно. Она не из тех, кто будет изливать душу. Она сама должна справиться с этим и никак иначе.

В том же духе прошло больше четырех недель. Оля отгораживалась от всех вокруг, едва говорила пару слов в день, едва смотрела на собственного ребенка, который все чаще находил успокоение в руках Алана, который развлекал и баловал девочку как только мог. Он по-настоящему сблизился с малюткой, подружился, и она вызывала в нем исключительно нежные и трепетные чувства, с которыми он прежде не был знаком. Да, он общался с Надей, с Тимуром – детьми своих друзей, но они никогда не будили в нем такого сильного желания заботиться, оберегать и удовлетворять все потребности, эмоциональные в том числе и даже по большей части: все, что было нужно Лике, чтобы он просто был рядом – держал ее за руку, разговаривал с ней, играл. Ей не нужны были тонны игрушек, что Алан хотел ей купить, не нужны были новые развлечения каждый день – просто чтобы был он.

- Ты ей нравишься, - с улыбкой произнесла Настя, глядя, как Лика ластится к Алану, перебираясь с пола к нему на руки.

- Это взаимно, - хмыкнул мужчина, обнимая ребенка. – Не думаю, что в ее жизни было много мужчин.

- Не было совсем, - фыркнула девушка.

- Значит я ее первая любовь.

- Ей нужен отец, как и любому другому ребенку. И она видит его в тебе, - осторожно произнесла Настя, внимательно глядя на реакцию Алана.

Мужчина лишь улыбнулся девочке, его нисколько не напрягли эти слова, не испугали. Он уже принял этого ребенка, как частичку любимого и дорогого ему человека, как ее неотъемлемую часть, и искренне привязался и полюбил кроху.

- Где Оля? – спросил Алан, выпуская Лику с рук на пол, где она вновь отвлеклась на игрушки.

- У себя в комнате, - вздохнула Настя, бросив взгляд в ту сторону.

- Мне нужно с ней поговорить.

- Думаешь, получится? - невесело хмыкнула брюнетка.

- Прошло достаточно времени, чтобы она могла просто меня выслушать.

Алан ни в коей мере не собирался давить на Олю, чего-то требовать и просить. Он просто хотел поговорить с ней, понять, что с ней происходит, чего она хочет, какие у нее планы. Он видел, как скучает по матери Лика, видел, как с тревогой смотрит на подругу Настя, и его волновало все это. И как долго они все еще будут просто наблюдать со стороны, не пытаясь что-то выяснить и что-то сделать? Так может пройти слишком много времени, и можно попросту упустить нужный момент.

Оставив гостей в гостиной, Алан поднялся на ноги пошел в сторону спален. Постучал в дверь, чтобы не пугать девушку и вошел внутрь.

Оля сидела на подоконнике на окне, закутавшись в большой плед и глядя в окно. Зачастую именно так она проводила свое время – просто сидела и смотрела в одну точку. Алан уже был бы рад и истерике, и крикам, и хоть чему-то в этом духе, но Оля просто тихо сходила с ума в своем желании быть одной и без посторонней помощи приходить в себя.

- Привет, - осторожно начала Алан, подходя к девушке и присаживаясь на другой край подоконника. – Как дела?

- Нормально, - не повернув головы в его сторону, спокойно и отстраненно ответила Оля.

Алан незаметно перевел дух и заговорил.

- Мне нужно обсудить кое-что с тобой.

- Я слушаю, - все так же глядя в сторону, равнодушно произнесла девушка.

- Речь пойдет о твоих деньгах и наследстве. Все вернулось в твою собственность, и в ближайшее время ты должна решить, как этим распорядиться.

Тема была острой и опасной, но нужно же было хоть как-то расшевелить Олю, понять ее намерения, заставить ее думать и как-то действовать – возможно, это отвлечет ее от самокопания?

- Можешь забрать все себе в качестве платы за труды, - посмотрела, наконец, на Алана девушка. – Мне не нужны эти деньги.

- Ты уверена? Ты столько пережила, пытаясь сохранить наследство матери.

- И что мне это принесло? – невесело хмыкнула Оля, снова отворачиваясь. – Я боролась, сопротивлялась изо всех сил, но кроме морального удовлетворения получала только боль и страдания. Я устала страдать, устала терпеть, и мне уже плевать на то, что когда-то было ценностью в моих глазах. Нужно было с самого начала избавиться от этих проклятых денег. И тогда я избежала бы многих проблем.

- Я тебя не узнаю, - покачал головой мужчина. – Это не ты.

- Я сама себя не узнаю, - тихо ответила Оля и замолчала на несколько долгих минут, в течение которых Алан с сожалением и досадой смотрел на тень той, кого так любил.

- Что же они сделали с тобой, – тихо прошептал он, задавая скорее риторический вопрос, не требующий ответа.

Голос его был пропитан горечью и сочувствием, а взгляд был тосклив и тяжел.

- Ты хочешь знать? – снова перевела на него взгляд Оля, глядя с прищуром, напряженно.

- Пожалуй, нет, - покачал головой мужчина.

- И правильно. Не хочу вспоминать, хочу забыть как страшный сон. Стереть из памяти все, что было, до секунды. Вычеркнуть этот ужас из сознания.

Слова были пропитаны мучением и тоской, болью, и Алану не по себе стало от того, как же она все это держит в себе.

- Я хочу тебе помочь. Просто скажи как.

Оля вновь посмотрела на него, внимательно и долго, нерешительно прикусила губу, а после уверенно произнесла:

- Хочу уехать. Далеко, туда, где еще никогда не была. Туда, где ничего не будет напоминать мне о моей жизни. Хочу начать все сначала. Взять с собой дочь и просто уехать.

А голос, когда она говорила об этом, был пропитан надеждой, каким-то мрачным воодушевлением. Алан слушал Олю и понимал, что в его силах дать ей то, что нужно. Но также он понимал, что не вписывается в ее планы, ведь будет одним из самых ярких напоминаний того, от чего девушка хотела убежать. Понимал, что она снова хочет исчезнуть из его жизни, на этот раз безвозвратно и навсегда, осмысленно, не убегая от погони, а потому что просто хочется все забыть и начать с чистого листа.

- Ты ведь понимаешь о чем я, - пронзительно глядя на задумавшегося мужчину, произнесла Оля.

- Понимаю, - согласился Алан, глядя на нее.

- Мне претит эта жизнь, этот мир, люди, что рядом со мной. Я хочу просто спокойно жить, не сражаться, не переживать, не убегать. Хочу уйти от всего – от суеты, воспоминаний, людей, - она говорила и смотрела прямо на него. – Я не хочу больше ничего, только этого. Не хочу страдать, переживать, мучиться. Я готова отказаться от всего и всех, кроме Лики, лишь бы исчезнуть для всех. Для тебя в том числе. Я знаю, что ты ждешь, что я останусь, что приду в себя, - пряча взгляд, продолжала Оля.