* * *

Прищурив взгляд, Алан смотрел вниз. В руках была сигарета, которая должна была успокоить его и скрыть нервозность, но одно ее наличие уже показывало всем вокруг, что он не в порядке. За спиной Дан и Ринат вместе с Соней и Таисией весело и непринужденно общались. Редко они вот так собирались все вместе, тем более в ночном клубе: у кого-то были дети, у кого-то работа, вот и выходило, что не выходило у них проводить время как раньше, когда никого ничто не обременяло. К тому же, что Соня, что Таисия давно предпочитали куда более спокойные и уютные места. И если для первой это было нормой всегда, то вторая не так давно сменила свои приоритеты, и даже не муж и не ребенок помогли ей успокоить свой взбалмошный нрав, а всего лишь время, когда все приелось, надоело и захотелось спокойствия.

Блондин ощутил, как на плечо опустилась легкая рука, и он повернул лицо к Соне.

- Что случилось? – сразу же спросила девушка, забирая у него сигарету, к которой он едва притронулся, и туша ее в пепельнице под его рукой.

- Почему ты решила, что что-то случилось? – сделал попытку свалять дурака Алан, что у него, конечно же, не вышло, судя по красноречивому и скептическому взгляду Сони. – Не забивай себе голову, - вздохнул он, отворачивая лицо от подруги.

Взгляд снова невольно отыскал в толпе внизу фигуру, за которой он наблюдал последние десять минут. Оля снова появилась в клубе сегодня, спустя неделю после их встречи. И каждый день этой недели Алан был здесь и высматривал ее среди гостей, мысленно упрекая себя за это, но не в силах сдержать своего нетерпения и желания увидеть ее снова. Он очень сомневался, что она послушает его и исчезнет без следа, поэтому был твердо уверен, что девушка даст о себе знать очень скоро. Но это «скоро» тянулось для него так медленно, что он просто не находил себе места. Нет, он не изменил своего решения относительно Ольги, не собирался идти у нее на поводу, чего бы она ни хотела от него, но не высматривать не мог. Это была какая-то дикая потребность, бредовая и глупая, ничем не обоснованная, кроме его чувств к ней, которые сейчас снова кипели в душе, просясь на волю. Но он не готов был отпускать их, не готов был снова быть подверженным им. Ему нравилась его рациональная, целиком и полностью контролируемая жизнь, и он не собирался менять ее на очередную гонку за неуловимым счастьем, которая вряд ли окажется успешной.

- Когда она вернулась? – прервала его размышления Соня, заметившая его взгляд и проследившая за ним.

Она узнала Олю, да и на кого еще друг мог смотреть так? Пусть он и не замечал этого, но все эмоции были в его глазах. Не каждый мог рассмотреть их, но тем не менее.

- Не знаю, и знать не хочу, - нахмурившись, ответил Алан, разворачиваясь к балкону спиной.

- Ты не рад? – внимательно глядя на него, удивленно протянула девушка.

- А по мне не видно? – невесело хмыкнул блондин.

- Но почему? Ты же лю…

- Даже не думай произнести это вслух, - оборвал фразу подруги Алан, предупреждающе посмотрев на нее.

- Мое молчание не изменит твоих чувств, - с сарказмом фыркнула Соня.

- Ее возвращение не изменит моих планов.

- Ты слишком упрям.

- А ты обещала больше не вмешиваться.

- Я помню, - скривилась Соня, вновь глядя вниз на Олю.

Ей было что сказать, но она не стала – Алан уже большой мальчик, а все, что она думает, он и так знает, нет нужды твердить одно и то же в сотый раз. Она смирилась с его упрямством, смирилась с его выбором, и лишь надеялась, что он еще пересмотрит свои планы на жизнь.

Алан проводил взглядом вернувшуюся к мужу подругу и вновь повернулся к залу, опуская глаза и встречаясь с глазами Оли. Девушка стояла у бара, глядя на него снизу вверх, на губах была загадочная улыбка, а блеск хитрых глаз был заметен даже издалека.

- Ты – мазохист и болван, - сказал блондин сам себе, отходя от балкона и направляясь вниз.

Скривился при виде торжествующей и довольной улыбки Сони, которую заметил краем глаза, но продолжил свой путь. Направился к бару, где видел Олю, но там девушки уже не было. Но стоило развернуться к танцполу, как нашел ее там. Она танцевала, полностью погружаясь в музыку и ритм, не замечая того, как на нее смотрят, не видя никого и ничего вокруг. Она умела это – отрешиться от реальности и просто ловить кайф. И сейчас, глядя на нее, Алан не видел и следа той депрессии, с которой они прощались в последний раз. Девушка будто ожила, вернулась к нормальной жизни, смогла преодолеть свои страхи и просто принять случившееся с ней, принять и забыть, как страшный сон. Она снова была той девушкой, которая так заворожила его и привлекла когда-то. И признаться, но именно такая она была ему близка больше всего. Не та хмурая и всем недовольная официантка, не та забитая, униженная и измученная жертва собственной семьи. Он любил ее в любом обличии, с любым настроением, но именно такая она сводила его с ума тогда и сводит с ума сейчас. Она была настоящей, именно такой, какой хотела быть, и именно это делало ее столь желанной: свободолюбивая, дерзкая, неуправляемая – ее хотелось покорить, хотелось приручить. Она знала, чем привлечь его, и бессовестно пользовалась этим знанием. А он, как натренированный пес, не мог не реагировать. И его это бесило, раздражало и выводило из себя. Он не хотел играть по ее правилам, он хотел установить свои, чтобы все держать под контролем и не позволить никому и ничему вновь сбить его с толку.

Музыка менялась, а он все так же стоял у бара и просто наблюдал за девушкой, задумчиво щурясь. Одно было ясно – она добилась своего: он не мог не думать о ней, не мог не вспоминать, не мог не хотеть. И глупостью было пытаться скрыть это от нее. Но что мешает ему и дальше идти по намеченному пути лишь с небольшим отклонением? Ничего.

Алан отвернулся к бару и жестом попросил выпить. Едва успел пригубить напиток, как почувствовал прикосновение рук к своему телу – одна зарылась в светлые волосы на затылке, а другая скользнула по обнаженной под футболкой руке. Нельзя было не догадаться, кто это был. Блондин бросил на Ольгу короткий взгляд и залпом выпил виски. А после, взяв ее за руку, повел за собой на выход. Не обращая внимания на ее коварную и довольную улыбку, мужчина целенаправленно шел к двери с менее довольным лицом. Скорее он был хмур, сосредоточен и даже недоволен, от него так и шарахались те, кто встречался на пути.

Не говоря ни слова, лишь перебрасываясь взглядами, парочка подошла к машине Алана. Села внутрь и в полной же тишине провела всю дорогу к дому мужчины. Так же молча они поднялись на нужный этаж и вошли в квартиру.

Резко и грубовато Алан прижал Ольгу к стене своим телом, заглядывая ей в глаза в тусклом свете лампы.

- Не думай, что победила, - прошептал он в губы девушке, сжимая руку на ее лице сильно, но осторожно, запрокидывая рыжеволосую головку.

- Идет, - хмыкнула Оля.

Он слишком долго ее ждал, слишком сильно скучал и тосковал по ней, чтобы и дальше продолжать тратить время на препирательства. Резко и жадно он прижался к раскрытым губам, вторгаясь в горячий ротик напористо, требовательно и властно. Сжимая в кулаке проклятые рыжие волосы, Алан буквально поедал ее рот, не в силах насытиться ее вкусом и ароматом. Вторая крепко удерживала тонкое тело, будто он боялся, что она вот-вот испарится, исчезнет без следа. В голове был сплошной туман, отошло на второй план все, кроме того, что он держал в руках – любимую женщину.

Оля покорно, не менее страстно отвечала на его дикий поцелуй, испытывая ту же сжигающую потребность ощутить близость. Она тоже скучала, она тоже не находила себе места, и сейчас все это рвалось наружу в безудержном урагане эмоций, который она, в отличие от Алана, даже не думала сдерживать. Ее ладони нетерпеливо скользили по сильному телу, проникли под футболку, касаясь горячей кожи, которая будто обжигала дрожащие пальцы. Она нетерпеливо потянула ткать вверх. Словно раздражаясь промедлению, Алан сбросил с себя футболку и снова приник к ее губам, обхватив руками ее лицо, покусывая нежные губы, вдыхая в себя ее запах и близость.

Каждое прикосновение, каждый поцелуй, вздох были пропитаны огнем страсти и сильнейшего напряжения и желания: казалось еще немного и разряд сверкнет в полумраке коридора. Руки мужчины судорожно сжимались и разжимались на хрупком теле, выбивая из него дух. Это и близко не походило на ласку, скорее на желание просто не отпустить, не дать отодвинуться даже на миллиметр, но именно поэтому это и заводило куда сильней нежности: эта потребность, зависимость заставляла кровь закипать в венах.

Оставив измученные губы в покое, Алан укусами-поцелуями спустился на тонкую шею, сжимая ее пальцами до сбивающегося дыхания, когда замираешь на мгновение без возможности вдохнуть или выдохнуть, что дает ощутить каждое прикосновение в сотни раз сильнее. Вот и Оля уже с ума сходила от водоворота всех этих ощущений, в которых ее топил умелый любовник, не давая что-либо сделать самой, не давая даже возможности подумать или ответить, лишь покоряться и отдаваться.

Нетерпение быстро взяло верх над жадностью, и Алан буквально разорвал на девушке платье в стремлении как можно быстрее добраться до обнаженной плоти. Та же участь постигла и белье, полетевшее на пол ошметками шелка и кружев. Мужчина с легкостью подхватил тело Ольги на руки и понес в спальню, где бросил на кровать. Раздеваясь, он не отводил горячего и хищного взгляда от ее белоснежного тела, которое призывно извивалось на постели перед ним.

Не сводя с Алана своего взгляда, Оля ласкала саму себя, нетерпеливо постанывая. Ее ласки было откровенны и совершенно бесстыдны. Одной рукой она касалась своей груди, а пальцы другой скользили между стройных ножек в легкой, но такой возбуждающей ласке. Целую минуту мужчина позволял ей удовлетворять себя, глядя на это с предвкушением и восторгом, а после навис над ней всем телом, опираясь одной рукой о постель, а другой прекращая ее шаловливые ласки, сжимая в ладони ее запястье. Не сводя с нее голодного взгляда, он поднес ее пальцы к губам и неторопливо облизал, заставив Олю нетерпеливо застонать и заерзать под собой. Легонько чмокнув ее губы, он резко опустился вниз и, бросив на нее короткий, обещающий взгляд, склонился к ее бедрам. Запрокинув голову и выгнувшись всем телом, она протяжно застонала, прикрывая глаза от острого, но в то же время нежного наслаждения, которое ей дарил мужчина своими губами. Метаясь по постели, удерживаемая на месте лишь сильными руками на бедрах, Оля стонала и всхлипывала все громче и жалобнее. Испарина покрывала все ее горящее тело, она покусывала пальцы, сдерживая крики, одной рукой зарываясь в белокурые волосы любовника.

- Ну же, - выдохнула девушка со стоном, - не мучь меня!

Алан лишь усмехнулся, бросив на нее короткий взгляд, и снова вернулся к сладкой пытке, которая и его сводила с ума. Но было так сладко, так пряно, что не было сил остановиться. И сделал он это, лишь доведя их обоих до грани.

Покрывая поцелуями плоский животик, упругую грудь, Алан поднимался вверх по телу Оли. Он навис над ее лицом, глядя в затуманенные глаза. И видимо, это показалось ей уже перебором. Она столкнула с себя мужчину, заставляя его опрокинуться на спину, оседлала его, довольно сверкая глазами и медленно, плавно впустила его плоть в свое изнывающее от нетерпения лоно. С шипением, судорожно сжатыми на ее бедрах руками, Алан погрузился в жар и влагу, дрожа всем телом. Олин стон эхом донесся до его слуха – так громко билась собственная кровь в ушах. Сжимая его внутри себя, Оля выгнулась на нем, опираясь руками о кровать за спиной, запрокинув голову и громко, надрывно дыша. Нельзя было не любоваться этой картиной: выгнутое стройное тело с белоснежной влажной кожей, запрокинутое горло, упругая грудь, требующая прикосновений и ласки, которые он тут же подарил ей, накрывая полушария ладонями, сжимая требовательно и жадно, нетерпеливо, намекая на желание продолжить. Девушка подалась вперед, в его руки, глядя на него из-за завесы волос затуманенными глазами. Алан резко наклонил ее к себе, впиваясь в губы, удерживая за затылок, а второй рукой сжимая ее бедра, чтобы начать двигаться. Оля стонала ему в губы громче с каждым толчком, силу, резкость и частоту которых он увеличивал. Яростно вбиваясь в нежное тело, ловя губами стоны наслаждения, мужчина глаз не сводил с зеленых омутов напротив.

Резко сменив их положение, мужчина оказался сверху. Очередной глубокий поцелуй, и он снова начал двигаться, встав на колени, а ее удерживая лежа, чтобы руками ласкать горячее тело, чтобы смотреть, как она метается под ним, подмахивая и прося еще.

Невозможно было остановиться, замедлиться. Невыносимо было разорвать прикосновение рук и тел, разъединить одно на двоих дыхание. А после нельзя было даже отодвинуться, лишь сжимать в руках еще сильней, лишь целовать еще ненасытней, смотреть, не отрывая взгляда. И уснуть вдвоем, что было особенно ценно в свете того, что было так давно.