Алекса Райли - Остаться рядом

Так что, несмотря на то, что понимаю, что недостаточно хорош для нее, я не могу позволить ей ускользнуть из моих рук. Я хочу чего-то хорошего в своей жизни. И этим может стать она. Этим станет она. Я пытаюсь убедить себя в этом, и отпускаю ее.

Она уходит от меня, и расстояние, которое разрастается между нами, сводит меня с ума. Я хочу пойти за ней и убедить поговорить со мной еще немного, задать мне вопросы и рассказать мне свои самые тайные желания. Но вместо того, чтобы последовать за ней, я возвращаюсь к машине, чтобы ждать.

Бросив взгляд на часы, я замечаю, что у меня есть четыре часа, пока я снова не окажусь рядом с ней. Ожидание будет мучительным, но я справлюсь. Потому что даже секунда в ее присутствии стоит нескольких часов одиночества.

Ничего хорошего не выйдет из моей возрастающей одержимости. Хотя я и понимаю, что никак не стану этому мешать.

Кажется, я не могу усидеть на месте, теребя книгу, которую взяла в школьной библиотеке. Я не обращаю внимания на то, что говорит учитель по экономики. Я хочу открыть книгу и пролистать ее, но знаю, что миссис Смартен будет ругать меня, если я это сделаю. Скорее всего, она заставит меня выйти к доске, чтобы ответить на вопросы, которые, по ее мнению, я пропустила. Боже, я не могу дождаться, когда окончу школу, хотя знаю, что ждет меня дальше. Я отмахиваюсь от мыслей о колледже. Большая стопка извещений о приеме ждет моего рассмотрения, но я не хочу об этом думать прямо сейчас. В данный момент учеба даже близко не завладевает моим вниманием.

Я бросаю взгляд на часы в десятый раз за последние две минуты. Не помню, чтобы с таким нетерпением ждала ланча, хоть и люблю поесть. Это уже должно что-то значить. Но меня не волнует еда. Я просто хочу увидеть его снова. Я хочу сидеть рядом с ним и слушать, как он отвечает мне. Он так отличается от всех, с кем я знакома.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать улыбку, вспоминая его миленькое прозвище для меня. Интересно, в России все используют это слово? Как, например, мы, в Америке, используем «милая» или «дорогая». Возможно, он обращается так ко многим. Но опять же, я не могу представить, чтобы Иван называл все подряд красивым. Я хочу, чтобы это имя было моим и ничьим больше.

От моего сердца откололся кусочек, когда он сказал, что у него нет друзей. Это из-за того, что он только что приехал в Америку? Я попыталась разрядить обстановку и пошутила, но, на самом деле, не думаю, что его волновало отсутствие друзей. Казалось, для него совершенно нормально быть одному. Я даже не спросила его, есть ли у него семья. Или жена. Черт.

Что если он не придет, когда я пойду на ланч? Он не ответил, когда я сказала ему, где буду сидеть. От мыслей, что он не появится, в желудке начинает разрастаться дыра. За все это время, что у нас была охрана, мне никогда это не нравилось. Постоянное наблюдение раздражало. Я понимала, что мои родители слегка расслаблялись и не так волновались, когда получали подробную информацию о нас, но временами я все равно бунтовала против этого.

Мои родители управляют отделом безопасности «Osbourne Corporation». Это компания моего дяди Майлза, но я не знаю точно, чем они занимаются. Мне кажется, это связано с инвестициями и покупкой чего-то. Чем бы это ни было, он совершил много международных сделок, и иногда это может злить некоторых людей. Поэтому мои родители могут быть слишком осторожными. Они думают, что лучше, чтобы мы все были в безопасности. Ведь мы семья. Это означает, что любой из нас может стать мишенью: я, Пандора или наш кузен Генри. Никто из нас никогда не вникал в подробности и мотивы такой защиты, но я думаю, что за этим всем кроется какая-то история.

Как бы я не ненавидела своих телохранителей, я понимала, что они были необходимостью. Даже когда я усердно пыталась сбежать от них, то не поступала опрометчиво. В основном, я просто возвращалась домой. Но сама мысль сбежать от Ивана почти что смешна. На самом деле, я тут сижу и надеюсь, что он придет, когда я соберусь на ланч. Мне нравится, как он смотрит на меня. Он смотрит на меня с разгорающимся любопытством, как будто не уверен, как вести себя со мной.

Когда учительница, наконец-то, отпускает нас, я практически путаюсь в собственных ногах, пытаясь вылететь из класса, как можно быстрее. Когда я выскакиваю в коридор, то замечаю Пандору, которая стоит так, будто дожидается меня. Видимо, она хочет пообедать вместе, чем мы занимаемся несколько раз в неделю. В остальные дни она проводит время в библиотеке за домашним заданием, чтобы не заниматься этим дома.

- Эй, - произношу я, стараясь держать себя в руках, но она качает головой, и ее хвост раскачивается туда и обратно. В школе всем проще различать нас. Мы должны носить форму, и у девочек есть два варианта: брюки или юбка. Я ношу юбку, а Пандора всегда носит брюки. Она не придает значения своему внешнем виду, когда мне нравится наряжаться. Я чуть ли не плакала в тот день, когда, наконец, смогла влезть в мамины туфли. Я могла бесстыжим образом переодеваться по четыре раза за день.

- Тебя привез сегодня новенький?

- Угу, - все, что она получает от меня. Потому что она знала ответ на вопрос еще до того, как задала его. Мы с Пандорой получили водительские права еще в шестнадцать, но наши родители по-прежнему настаивают на том, чтобы нас возили.

- Где есть будем? – спрашивает она.

- Я думала, что ты поешь в библиотеке, заканчивая свою работу по истории искусств.

У меня такое ощущение, что она до сих пор ее не доделала. Она могла откладывать ее до последнего, но Пандора тоже может быть перфекционисткой. Поэтому, что бы она там ни сделала сегодня утром, она все равно захочет пересмотреть это.

Она рычит точно так же, как мама, когда ее доводит папа.

- Я по-прежнему слежу за тобой, - предупреждает она, прикладывая два пальца к своим глазам, а затем указывая ими туда-обратно между нами. На это я закатываю глаза.

- Ну, и следи дальше, - подмигиваю ей, прежде чем развернуться и направиться туда где, надеюсь, будет ждать меня Иван.

- Пенни, я серьезно. Он – не мальчик, с которым можно играть, как в школе.

Я поворачиваюсь и сверкаю в ее сторону злобным взглядом, потому что народ в коридоре, скорее всего, слышал ее. – И я тебя люблю, Пан, но мне уже восемнадцать. Ты не всегда будешь рядом, чтобы следить за каждым моим шагом.

- Я тоже тебя люблю, - все, что она отвечает, качая головой и уходя в другую сторону.

Я знаю, что в ее словах гораздо больше только лишь любви и переживаний. Они также напоминают мне, что она делает это, потому что любит меня. Я чувствую по отношению к ней то же самое, но я должна иметь возможность отдалиться и сделать свой собственный выбор. Я не могу оставаться в пузыре, в котором они хотят продержать меня вечно.

Вытащив телефон из сумки, я замечаю сообщение от папы с пожеланиями хорошего дня, а затем множеством смайликов. Я улыбаюсь и отправляю ответное сообщение.

Я останавливаюсь, когда врезаюсь в стену. Вообще-то, не в стену, а в очень большого человека. Мой взгляд поднимается выше к лицу Ивана. Его руки сомкнуты на моих плечах, сдерживая меня от приземления на задницу. Теперь я улыбаюсь еще шире, когда он рядом.

- Привет, - произношу я и пытаюсь придвинуться немного ближе к нему. Его темный взгляд спускается по моему лицу к телефону в руке.

- Что вызвало твою улыбку? – наконец, спрашивает он, кивая на телефон. – Парень? – он прищуривается. А затем оглядывается по сторонам. – Он идет сюда?

Этот вопрос звучит, как угроза, как если бы у меня был парень, то он позаботился бы об этом.

Моя улыбка становится еще шире. Мне нравится его ревность гораздо больше, чем должна. Теперь я знаю, что это значит. Я ему нравлюсь. Могу сказать по искоркам в его глазах, что его комментарий не касается моей защиты.

- Я улыбаюсь, потому что ты пришел пообедать со мной, - он снова пристально смотрит на меня и не ищет больше моего несуществующего парня. – Но сначала, из-за моего отца. Он обожает слать дурацкие сообщения нам с Пандорой в течение дня.

Морщинки вокруг его губ разглаживаются, и напряжение заметно покидает его тело. Он кивает, затем протягивает руку, снимает сумку с моего плеча и забирает телефон.

- У тебя короткий перерыв на обед, и ты должна поесть, - он оглядывается на скамейку, про которую я ему говорила, и я беру его за руку.

Он замирает на мгновение и смотрит на меня сверху-вниз с удивлением на лице.

- У меня нет парня, - сообщаю я. – А у тебя есть девушка? Жена? – клянусь, я перестаю дышать, после своего вопроса.

- Нет.

Я чувствую, как расслабляюсь. Я замечаю, что моя реакция совпадает с его, когда я сообщила ему о том, что у меня нет парня.

- В это трудно поверить, - дразню я, утягивая его к скамейке и опускаясь на нее. Я забираю у него свою сумку.

- Вовсе нет. У меня никогда не было ни девушки, ни жены.

Я замираю от его слов, затем отвожу взгляд от него и копаюсь в сумке в поисках ланча.

- У тебя есть семья, Иван?

- Нет, - просто отвечает он, вводя пароль, чтобы разблокировать мой телефон. Я хочу спросить, откуда он знает мой пароль, но не делаю этого. С такой семьей, работающей в сфере безопасности, все тайное всегда становится явным. Но мне плевать на телефон сейчас. Я все еще размышляю о той легкости, с которой он сказал мне, что у него нет семьи. Никаких эмоций не отразилось на его лице, когда он признался в этом.

- У меня нет твоего номера, - говорю я ему, наконец-то, заставляя его оторвать взгляд от моего телефона. – Что, если ты понадобишься мне, а я не смогу связаться с тобой?

- Я всегда буду на достаточном расстоянии от тебя, что ты можешь просто позвать меня по имени, и я услышу тебя.

- Но что, если я захочу сказать тебе то, что не хочу, чтобы слышали остальные, - я подсаживаюсь немного ближе к нему. Он снова смотрит на мой телефон, и я вижу, как он вбивает в него свой номер.

- Ты можешь звонить мне в любое время, - говорит он, протягивая мне телефон обратно. Я убираю его в сумку и открываю контейнер с ланчем.

- Ты отследишь меня по телефону? – спрашиваю я.

Не знаю, зачем спрашиваю, потому что уже знаю ответ. Но по какой-то причине, хочу услышать, что он отследит. Похоже, я выжила из ума. Теперь мне хочется того, что сводило меня с ума несколько дней назад.

- Да, - подтверждает он, но, похоже, ему не нравится собственный ответ. – Мне не нравится отслеживание мобильников. Я не считаю, что это срабатывает так же хорошо, как все остальное.

Я распаковываю свой сэндвич и пытаюсь протянуть ему половину, но он качает головой.

- Но его сделала я. Тебе не понравился завтрак?

- Это была самая замечательная еда, которую я пробовал в жизни. Но я не стану есть твой обед. Тебе нужно самой съесть его.

Мне нравится его милый ответ, и я даже ощущаю небольшой румянец от того, что ему нравится, как я готовлю.

- Ну, пожалуйста. Всего лишь половину сэндвича, - я немного надуваю губы, что срабатывает с моей семьей, и замечаю, как на секунду распахиваются его глаза.

- Если ты этого хочешь, - говорит он перед тем, как забрать у меня сэндвич.

Я открываю контейнер со свежими яблоками и карамелью и ставлю между нами.

- Как еще можно отследить меня?

Его половина сэндвича застывает на полпути ко рту.

- Ты позволишь мне? – его взгляд слегка вспыхивает, как будто он в восторге от этой идеи.

- Я и не отказывалась, - говорю ему я, кусая свою половину сэндвича.

Он делает то же самое, а я слежу за работой его мыслей, как будто он что-то просчитывает наперед.

Я смотрю, как он ест, не в состоянии отвести взгляд от татуировок на его руках Я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к одной, пока не передумала. Он замирает от моего прикосновения к его обнаженной коже и вздрагивает, как будто ему причинили боль.

- Тебя это беспокоит? – спрашиваю я, прослеживая пальчиком одну из татуировок на его руке. Он выглядит так, будто подбирает ответ, или, может быть, не хочет отвечать. – Ты вздрогнул, - произношу я, подталкивая его.

- Я привык к боли, когда ко мне кто-нибудь прикасается, - и вот опять, он произносит это так легко, будто это не такое уж и большое дело. И тогда я понимаю, что жизнь Ивана гораздо мрачнее, чем я считала возможным, и от этого мне хочется прикасаться к нему больше, подсесть ближе, показать ему, что это не так и что существует нежность в этом мире. Если спросите мою семью, они скажут, что я воплощение этого.