Ничего не соображая, дрожащими руками она машинально раздевала его, стараясь как можно быстрее добраться до его тела. Ей хотелось съесть его, съесть всего без остатка, чтобы он навсегда остался с ней, был неотъемлемой частью ее. Она схватила его руки и принялась целовать их, прислоняя при этом к своим щекам, чтобы почувствовать тепло и нежность его тела.

– Я люблю твои руки! О, Боже! Это сумасшествие! Я люблю тебя до кончиков ногтей! Я с ума схожу, как я люблю тебя! Ты слышишь? Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ!!!

         Она присела на стоящий рядом диван и схватилась за голову. У нее даже колени дрожали от страсти, так что не было сил стоять на ногах. Крис подошел, взял ее за руку и, сев на корточки и глядя снизу прямо ей в глаза, полушепотом произнес:

– Я тоже тебя люблю…

         Будто не слыша его слов, Катя продолжала в истерике:

– Я люблю тебя с шестнадцати лет!

         Крис снисходительно улыбнулся. Его тронула подобная искренность.

– Ты знаешь, – сказал он, – я догадывался о чем-то подобном.

         Катя удивленно подняла на него глаза, будто эта фраза задела ее самолюбие.

– Серьезно? – спросила она.

– Ты еще спрашиваешь! – усмехнулся Крис, – Только слепому не заметно, как ты на меня смотришь!

         Он подошел и нежно обнял ее за плечи.

– Наверное, стекло могло бы расплавиться, оказавшись между нами.

         Поняв, что оправдываться бесполезно да и, в сущности, бессмысленно, Катя безнадежно произнесла:

– Что нам делать?

– Нет ничего проще, чем просто быть вместе, – с надеждой ответил Крис.

        Но Катю этот ответ не удовлетворил. Она лишь еще больше исполнилась горя и прокричала:

– Нет ничего сложнее, чем нам с тобой быть вместе!

         Крис принял этот ответ в штыки и, ощетинившись, запротестовал:

– Это какая-то бессмыслица! Разве можно, чтобы два человека так долго искали друг друга, а встретившись, взяли и так просто разминулись?!

         Катя вскочила с дивана и стала нервно метаться по комнате. Наконец, она не выдержала:

– Ты хоть представляешь, как я схожу с ума?

– Поверь, очень хорошо представляю, – с кривой усмешкой ответил Крис.

– Ты знаешь, когда я мечтала о тебе в детстве, я представляла себе все совершенно по-другому. Мое воображение рисовало тебя гордым и неприступным, совершенно равнодушным к чувствам маленькой девочки. Я смотрела в твои надменные глаза на постере, покрывающем мою стену, и вновь и вновь теребила рану в сердце, уверяя себя в том, что у тебя ко мне не может возникнуть никаких чувств. Ты казался человеком из зазеркалья, далекого и недоступного мира, в который для таких обычных людей, как я, нет входа.

– Может, в чем-то ты и была права, – перебил ее Крис.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что, повстречайся мы десять лет назад, все могло бы быть по-другому. Я тогда был самовлюбленным засранцем, молодым, полным сил и нерастраченной спермы. У меня было тяжелое детство, и такая желанная слава затмила мне рассудок. Поклонниц я не считал за людей и думал, что передо мной открыты все дороги.

– И что же заставило тебя измениться?

– Та трагедия сломила меня… Ты наверняка знаешь? – Катя кивнула головой. – Вдруг, весь мир закрылся от меня… Оказалось, что никто меня нигде не ждет и, собственно, заноситься не имеет смысла…

          Крис внезапно замолчал, будто погрузившись вглубь себя, туда, где хранились самые тяжелые воспоминания и эмоции. Катерине безумно хотелось взять его за руку, но она невероятно боялась потревожить его внутренний мир, нарушить ту интимность, которой он так дорожил и которая делала его тем, кем он всегда был.

– А теперь я постарел, – продолжил Крис, – утратил свой лоск… Девушки уже не падают в обморок на улицах при виде меня, а степенные леди, наоборот, воротят носы, принимая меня за бомжа.

– Что ты такое говоришь? – сорвалась на смех Катерина.

– Да, это правда! Мужчины, когда им за сорок, становятся очень уязвимыми. Раньше я щелкал девчонок, как семечки, а теперь тебе не составит труда скрутить меня в бараний рог и вытереть об меня свои длинные, красивые ноги. Я не могу утверждать, что, встретив тебя лет десять назад, я взглянул бы в твою сторону, а сейчас я в лепешку готов разбиться за один твой взгляд.

– Меня поражает твоя откровенность!

– А я никогда не был подарком, даже не буду пытаться это скрывать! Ты положила глаз на непростой экспонат! Но именно сейчас, в эту минуту, планеты сложились на небе таким образом, что мне ничего не нужно, кроме тебя! Ты не поверишь, я не могу заснуть по ночам! Я не нахожу себе места в собственном доме! Я не могу выкурить ни одной сигареты с тех пор, как ты оттолкнула меня в первый вечер, почувствовав мой запах!

– Неужели это правда?

– Хотел бы я сказать, что это не так! А знаешь, я даже рад!

– Серьезно?

– Да! Я рад, что все это происходит со мной! Всю свою жизнь я лелеял в душе надежду, что то, чем я занимаюсь, кому-то по-настоящему нужно. Что есть на свете человек, которому не просто понравится мой зад или мой голос, а который поймет что-то такое, что есть между строк, что идет из самой души, кто будет засыпать и просыпаться с моими песнями, кто найдет в них для себя утешение и наслаждение! И теперь я понимаю, что на земле есть такой человек! Это ты!

– Вряд ли я одна такая на всей земле…

– Не перебивай! Теперь уже мне кажется, что все эти годы я писал только для тебя! Чтобы ты услышала мои слова, прочувствовала мою душу и отыскала меня в этом большом и запутанном мире!

– Лучше бы этого не произошло вовсе! Лучше бы я осталась там, где была, и мечты продолжали быть всего лишь мечтами! Это невыносимо, осознавать, что все было зря, что в конце пути меня ждет лишь мучительное разочарование! Для чего нужно было свести нас так близко, если нам все равно не суждено остаться вместе?

         От осознания безвыходности, Катерина заплакала. Провожая, Крис крепко обнял ее, как старый верный друг, и начал успокаивать:

– Все будет хорошо!

– Я не могу! Я не могу расстаться с тобой! Я хочу окаменеть вот так, в твоих объятиях! Пусть нас поразит молния, дабы мы навеки застыли в этом положении!… Нет! Я так просто сойду с ума! Это несправедливо! Ну почему ты такой красивый? И почему ты любишь меня? Все это выше моих сил! Я никогда не смогу сделать этот выбор!

         Перед Крисом вдруг вновь возникла тень Катиного супруга, бескомпромиссно разделяющего их. Он снова вспомнил, что ее приезд – лишь мимолетное видение, которое вот-вот вновь растает в жестокости неумолимой реальности. И он сделал отчаянную попытку удержать его.

– Оставь мне хоть какой-то повод для радости!

         Катя поколебалась и с тоской промолвила:

– Я оставила у тебя все: рассудок, сердце, душу… Что бы ни случилось, я навсегда останусь твоей!

         Тут на Криса нашло помутнение. Он рывком схватил ее в свои объятия, словно пушинку. Катерина не имела ни физических, ни моральных сил сопротивляться ему. В полубессознательном состоянии она как воск плавилась в его руках, когда он прислонил ее к стене дома и хаотично покрывал поцелуями. Ему вдруг захотелось плюнуть на все обстоятельства, затащить ее в свое жилище помимо ее воли и запереть там навечно. Осознавая безудержную силу своего порыва, он сквозь поцелуи проговорил:

– Ты должна уйти! Беги, а то я за себя не ручаюсь!

Эти слова полоснули Катю по сердцу. Она вскрикнула:

– Нет!

– Беги! – настаивал он.

– Нет! Боже, Крис, нет!

Тут он ослабил хватку и она с ужасом поняла, что это ее последний шанс спастись от греха. В слезах она вырвалась из сладкого плена и бросилась к машине. Спустя полчаса она уже ехала по сумеречному шоссе, а все ее тело дрожало так, словно на улице был двадцатиградусный мороз.

* * *

         Крис стоял на улице до тех пор, пока город полностью не погрузился в ночную тьму. Он не мог точно определить то, что он чувствовал. С одной стороны, это был всплеск самых сладостных переживаний в его жизни. Но, с другой… теперь ему было просто нестерпимо больно. Всю свою жизнь он писал и пел о любви, все девушки мира верили в искренность его переживаний, и многие из них действительно были достаточно выстраданы. Но такого вихря чувств, такого душевного смятения он еще не испытывал никогда. Она медленно выворачивала его душу наизнанку и оставляла ее в беспомощном состоянии. Это была извращенная и, в то же время, сладостная пытка, от которой не было сил отказаться. Ему хотелось разорвать свое сердце, ему хотелось просто выть от боли!

         В чем он мог найти спасение? Алкоголь? Наркотики? В свое время он достаточно наигрался и с тем, и с другим, не заработав при этом ничего, кроме новых проблем и мучений. Но она любила его не за его слабости. Она видела в нем идеал, гения рок-музыки, способного, как никто другой, доносить свои переживания до публики. Сейчас же ему, как никогда,


хотелось донести свои чувства до нее одной, во что бы то ни стало достучаться до ее сердца. Впервые за последние три года он поднялся в свою студию и взял в руки гитару с такой привычной ранее и давно уже забытой целью. Он ударил по струнам и извлеченный звук заставил все внутри содрогнуться. Его сердце встрепенулось от стертого из памяти ощущения. Огонь внутри разгорался с новой силой, давая выход всей накопившейся внутри него энергии.

Он с невероятной яростью бил по струнам гитары, облегчая тем самым свое сердце. Но боль была такой сильной, что ему хотелось кричать. И, не в силах сдерживаться, он завопил: «Не-е-ет! Что бы ни делал я, все же ты не моя-а!!!» И он не поверил сам себе, когда вслед первому крику души в его голове родились следующие строки, строки, которые сами собой ложились на льющуюся из самого сердца музыку. Он уже и не надеялся, что музыка еще когда-нибудь посетит его голову. Это был, надо сказать, самый тяжелый рок в его жизни, от которого хоть на мгновение становилось легче. Он орал до боли в горле, облегчая тем самым боль душевную. Спустя какое-то время, не веря в происходящее и боясь упустить из памяти такие дорогие строчки, он положил гитару и, взяв бумагу, начал записывать:


Я столько лет блуждаю в этом мире,

Лишь сейчас открыл я для себя, что в нем

Все же есть любовь.

И я попался ей.


Как же так случилось, я не знаю,

От тебя я голову теряю, но

Ты не можешь быть моей.

И боль еще сильне-ей!

                           * * *

Но-о-о! Что бы ни делал я,

Все же ты не моя-а!

И выхода нет!

И после стольких лет

Я вно-овь остался совсем один!

Что же ждет впереди?

Так можно с ума сойти!

                          * * *

В твои глаза смотреть невыносимо.

Я не в силах не заметить то, что в них

Океан любви…

И я иду ко дну!


Но судьба, увы, неумолима.

Ты не можешь сделать выбор, ну а я

Хочу тебя одну!

И скоро я с ума сойду!

                           * * *

Но-о-о! Что бы ни делал я,

Все же ты не моя-а!

И выхода нет!

И после стольких лет

Я вно-овь остался совсем один!

Что же ждет впереди?

Так можно с ума сойти!

                          * * *

Пусть мы с тобой друзья…

Все же ты не моя-а!

И нету пути назад!

Жизнь моя – сущий ад!

И все же любви я рад!


Он положил ручку и сам себе изумился. Это было невероятно! Он написал песню! Первую песню за три года! Неповторимую, искреннюю, разрывную… И эта песня была о ней. Никогда еще он не чувствовал себя таким счастливым и несчастным одновременно. Да, ради этого стоило жить! Для того, чтобы испытать подобные ощущения. Он был доволен  собой, доволен жизнью, несмотря на то, что его сердце разрывалось от боли. И все же ему хотелось кричать на весь мир: «Я влюблен! И я наконец очнулся ото сна! Я воскрес! Я снова жив! Я живу и чувствую каждой клеточкой своего тела! И каждая клеточка моего тела произносит ее имя!»

Это было незабываемо, даже принимая во внимание тот факт, что он полностью утратил покой и сон. Отныне для него не существовало другой реальности, помимо Кэтрин. Она была воплощением всех его желаний и надежд, она была самой светлой и красочной мечтой. Целыми днями Крис сидел в своей студии и играл. Он писал песню за песней, удивляясь тому, что еще никогда ранее к нему не приходило подобное вдохновение. Он пел, орал, выкрикивал фразы, и это было его единственным спасением, чтобы не начать просто кричать от горя.

Ее не было рядом неделю, месяц, два месяца, и это было нестерпимо. Рана в сердце не собиралась заживать. Его аж распирало от желания поехать и сыграть ей несколько своих новых произведений, посвященных ей. Интересно, предполагала ли она когда-нибудь, что ее кумир будет посвящать ей песни, что он будет закусывать подушку ночью, чтобы удержаться от рыданий, что он будет грезить ею, как сопливый мальчишка? Он, не переставая, пел и ему на время становилось легче, но исцеление не спешило приходить. Он не знал, как ему поступить. После долгих мучений он поехал в Кэпитол Рэкордс и записал одну из своих новых песен в надежде, что ее начнут крутить по радио и однажды, сидя в машине, она услышит ее и поймет, что каждое слово в ней – о его безграничной и неразделенной любви.