Звуки его гитары она могла узнать из тысячи. Но это были абсолютно незнакомые ей звуки… Неужели…? Нет! Этого не может быть! И тут она впервые за последние три месяца услышала его голос, такой нежный и завораживающий… Это было божественно! Божественно и невыносимо. Он написал песню. О чем? Она вслушивалась в слова и они всё переворачивали в ее душе: «Прекрасная катастрофа… Нет пути назад… И ничего уже не имеет значения… Сердце рвется в клочья… Ты медленно упиваешься моей болью… И нет спасенья… Самая прекрасная катастрофа в моей жизни…» Слезы катились по ее щекам, словно весенняя капель. Его голос звенел в ушах, всем своим естеством она ощущала его боль и ничего не могла с собой поделать. Она вновь вся дрожала, как в тот вечер, когда она уехала, оставив Криса на лужайке перед его домом.

Трясущимися руками заведя мотор Audi, которую он практически заставил ее приобрести, Катерина в неком подобии транса добралась до знакомого здания, размещавшего в себе ее супружескую квартиру. Слезы еще не успели высохнуть на ее заспанном лице, как она уже ощутила вибрацию под своей подушкой. С трудом продрав глаза, она попыталась прочитать имя абонента и, когда ей почудилось такое знакомое сочетание букв, она подумала, что еще не проснулась. И все же, она открыла мобильный и ответила. На том конце раздался неразборчивый, пьяный вопрос:

– И где же ты научилась так танцевать, красотка?

Катя вмиг лишилась сна. Это было похоже на злую шутку. Это был голос Криса. Но почему пьяный? И почему он спрашивает про танцы. Неужели…? Катю бросило в жар. Она с трудом собралась с силами и спросила:

– Крис? Ты где?

– В Сан-Диего.

– Ты выпил? Где ты находишься конкретно?

– В Хэмптон Инн на Пасифик Хайуэй.

– Как ты мог?! В каком ты номере?

– В 315-том… А что…

Но тут Катя бросила трубку.

* * *

Крис сидел посреди комнаты и с трудом пытался понять, что происходит. Что он только что натворил? И как она отреагировала? Почему она спрашивала его адрес? Неужели она собралась приехать? Он попытался встать на ноги и посмотреть на себя в зеркало. Он очень паршиво выглядел! В таком виде он не мог ей показаться! Он едва держался на ногах и очень смутно понимал, в чем дело. И все же, внутренний здравый смысл довел его до ванной, где он вставил два пальца в рот, после чего, немного оклемавшись, засунул себя под холодный душ. Вместе с дрожью понемногу приходило ощущение реальности. Он так долго ждал этой встречи с Кейт, и тут он в таком нелицеприятном виде! Никогда он не предполагал, что они увидятся при таких обстоятельствах. Но не она ли сама виновата в этом? Тут к нему вновь начала возвращаться злость. Он завернулся в полотенце и, немного обсохнув, переоделся в свежую футболку. Вид у него все же был отталкивающий, но, едва он успел еще что-нибудь предпринять, как в дверь постучали.

У него не было другого выхода, кроме как открыть. В проеме показалась Кэтрин. Увидев его, она ужаснулась и отпрянула, но спустя пару секунд все же зашла в комнату. Она была в недоумении.

– Крис? Ты можешь объяснить мне, что происходит? Что ты здесь делаешь? И почему ты пьяный?

– Я видел, как ты танцевала с этими сосунками!

  Глаза ее округлились.

– Ты что, следил за мной?

– Нет! Я просто проезжал мимо и увидел твой автомобиль возле клуба!

– Ты просто проезжал мимо? В чужом городе?

– Я приехал увидеть тебя. Все эти месяцы я не знал, куда деться, чтобы не сдохнуть без тебя!

Он выкрикнул это с такой болью, что у Кати возникло безудержное желание подойти и обнять его. Она попыталась взять его за руку, но он нервно отдернул ее. Тогда она сделала попытку взяться за вторую, но он в сердцах махнул ею и выкрикнул:

– Нет! Нет! Я писал тебе песни! Целый десяток песен! Я с ума по тебе сходил!

Катя хотела было сказать, что она слышала его шедевр, сказать о том, как она восхищена его работой и как она ему благодарна за такой желанный подарок, но момент был какой-то неподходящий. Крис был похож на вонючего бомжа и вызывал своим видом непередаваемую жалость. Катерина дотронулась до его щеки и снисходительно произнесла:

– Боже, Крис, ты выглядишь ужасно!

Он оттолкнул ее и надменно вздернул голову, как бы спрашивая «И что с того?» Но проявление его агрессии лишь пробудило в Кате безграничную нежность. Она смотрела на этого измученного жизнью человека. Человека, испытывающего к ней любовь, которая порождает шедевры, и не знала, как ему передать всю глубину того, что она чувствует. Она просто смотрела на него и в ее глазах сами собой появлялись слезы. Наконец, еле слышно, она прошептала:

– Я люблю тебя так сильно…

 В ее глазах читалось: «Я прощаю тебя! Я прощаю тебя за то, что ты приехал в этот город, как шпион; я прощаю тебя за то, что ты в агонии разбудил меня в пять часов утра и от обиды наорал на меня; наконец, я прощаю тебя за то, что ты напился, как последняя скотина, и дышишь на меня жутким перегаром! Я все тебе прощаю за одну твою песню, посвященную мне, за твои бездонные глаза и неповторимый голос, за то, что ты есть один такой на этой планете! И я люблю тебя!»

Этот взгляд растопил лед в душе Криса. Он рывком, небрежно схватил ее за голову и одной рукой привлек к себе для импульсивного поцелуя. Это было довольно грубо, но все же страстно. Когда же он отпустил ее, Катя в ужасе отпрянула и с отвращением выкрикнула:

– О, Боже! Какой ужас! От тебя воняет, как от помойки!

Конечно, Крис понимал это, но разве мог он без обиды воспринимать от нее подобное заявление. Он вновь нервно вздернул голову и воскликнул:

– Значит так, да? Ну что ж… Замечательно! От меня несет дерьмом. Быть может, я и есть самое настоящее дерьмо, но тогда зачем ты пришла сюда? Ты рискуешь измазаться во мне по уши!

– Я и так по уши в тебе! Разве ты до сих пор этого не понял?

Напряжение понемногу спадало, но Крис все еще выглядел обиженным. Катя подошла к нему и со всей своей нежностью прислонилась к его груди. В нос ей сразу же ударил резкий запах въевшегося табака. Она решила выяснить:

– Ты начал курить?

Крис немного отстранил ее и продолжил оборону:

– Да, и что с того? Хочешь сказать, что из-за этого ты меня бросишь? Скажи мне, какая разница, если ты все равно не останешься со мной? – голос его начал срываться.

Наполнившись грустью и все же с каплей энтузиазма, Катя произнесла:

– Разница есть… Для тебя!

Крис продолжительно смотрел на нее, и по его глазам было понятно, что он никак не может решить, как ему поступить. Наконец, он сказал:

– Ладно, давай я почищу зубы, а потом мы спустимся выпить кофе, ОК?

– Хорошо.

Катерина была рада перемирию, и все же ей до сих пор не давал покоя его утренний звонок. Неужели она была столь вызывающа, что спровоцировала подобный вопрос? Она прошла за ним в ванную и, опустившись на корточки возле стены за его спиной, произнесла:

– В институте я два семестра ходила в танцевальную студию.

 Крис обернулся и удивленно спросил:

– Что?

– Это ответ на твой вопрос: где я научилась танцевать. Когда наш тренажерный зал закрыли на ремонт, нам пришлось выбирать между настольным теннисом, плаванием и танцевальным кружком. Я выбрала танцы и была очень довольна!

Крис закончил свой туалет и заинтересованно опустился на корточки рядом с ней.

– А что было потом?

– Потом… Я переехала в Киев. Киев – это столица Украины, – уточнила Катя, – Я начала работать, и мне пришлось перевестись на заочное отделение. Там у меня уже не было времени на танцы. Я просто платила деньги и получала зачет по физкультуре.

 От последней фразы у Криса округлились глаза.

– Как это?

– Очень просто. Я сдавала по пятьдесят гривен каждый семестр и получала подпись преподавателя в зачетке.

– Пятьдесят гривен это как пятьдесят долларов?

 Катя зашлась хохотом:

– Что? Не-е-ет! Это намного, намного меньше!

– Как же это, ваш преподаватель нарушал закон за сущие копейки?

– Закон? Ха-ха-ха! Дорогой! Ты не был в Украине! У нас новые законы сочиняют каждый день! Мы даже не успеваем их запоминать!

Последовала некоторая пауза, в течение которой, видимо, Крис пытался представить себе жизнь на другом конце земного шара, такую же загадочную, какой для Кати, в свое время, была жизнь в США. Наконец, он решил спросить:

– Ты скучаешь по своей стране?

 Этот вопрос показался Кате философским, она на время задумалась.

– По стране – нет. Скучаю по некоторым милым мелочам…

– Например?

– Например… По теплому, весеннему дождю в Киеве… После него все цветущие деревья на улицах города начинают необыкновенно благоухать. Ты идешь на прогулку, из-за туч выглядывает робкое, еще не успевшее набрать силу солнышко, и тебя посещает это едва уловимое, мимолетное ощущение  ни с чем не сравнимого счастья… Такого я не испытывала в Штатах!

– Значит, в воздухе Калифорнии невозможно уловить мимолетное счастье?

– Что ты! Когда Бог создавал эти земли, он пролил сюда чрезмерную дозу этого компонента! Здесь его можно черпать ложками прямо из воздуха, и то оно будет таким насыщенным, что его терпкость может вскружить голову!

– Интересно… Так ты все-таки довольна своим переездом или тебе есть, о чем сожалеть?

– Да, довольна. И да, есть о чем. Я скучаю по ранней молодости, по тому состоянию предчувствия, что у тебя еще все впереди, когда ты просто можешь идти по пыльной улице, а твое сердце вдруг замирает в предвкушении чего-то необыкновенного…

– И что же было необыкновенного в твоей жизни?

– Ничего… Ничего особенного… Просто приятные люди, вечера в теплой, веселой компании… Когда появился Егор, я считала его необыкновенным.

– А что же теперь?

– Теперь моя жизнь словно разделилась надвое. Та, предыдущая жизнь была самой обычной, естественной. В ней были свои разочарования и свое особое, непретенциозное счастье. А теперь… Все, что происходит со мной сейчас, похоже на некую сладкую фантазию, словно материализация моих самых тайных мечтаний, которым я предавалась лежа по вечерам в своей постели. Это воплотившийся наяву сон, измененная реальность, в которой действуют иные законы, и здесь по-другому измеряются понятия удовольствия и любви… И вот теперь я подошла к самому заветному и, в то же время, запретному плоду. И мне так хочется коснуться его рукой, насладиться блаженством его осязания, но прошлая жизнь не дает мне полностью погрузиться в этот пьянящий сон…

– Так, значит, ты и вправду была влюблена в меня с шестнадцати лет?

– Хм, скажем так, если бы десять лет назад ты предложил мне стать твоей рабыней, то неизвестно, как бы сложилась моя судьба… И вряд ли бы я сожалела о каких-либо упущенных возможностях!

– Надо будет подать на тебя в суд за несвоевременность предъявления предложения!

– Ха-ха-ха! Я ведь и сейчас не против ею стать… Я бы от всего отказа-лась, от всего, что у меня есть…

– Только не от мужа!

– Ты не понимаешь! Дело ведь не в том, что он значит для меня, а в том, что я значу для него. Эти отношения – единственное, что представляет ценность во всей моей прожитой жизни.

– Ты себя недооцениваешь! Ты, ты сама представляешь небывалую ценность! И ты своими руками многого добилась! Твой муж понимает это? Скажи, он осознает, какое сокровище лежит у него в пыльном шкафу?

– Перестань! Я далеко не сокровище! И, если бы ты пожил со мной, ты бы это понял!

– Я бы все отдал за эту возможность! Хотя бы за один день!

– Значит, вот как! Взаимная любовь, которой не суждено сбыться…

– Ты хоть понимаешь сейчас, что ты теряешь? Ты понимаешь, что мы с тобой созданы друг для друга? Пусть в разных уголках планеты и в разное время, но мы как разделенные сиамские близнецы, которые порознь до конца своих дней приговорены мучиться!

– Значит, ты действительно веришь в это? Ты веришь, что существуют на земле дуальные отношения?

– Сама подумай, ты когда-нибудь за всю свою жизнь была по-настоящему счастлива?

– Раньше я думала, что да, но теперь понимаю, что все это было несравнимо с тем, что я чувствую к тебе.

– А что ты чувствуешь?

– Я чувствую неописуемый восторг… И трепет, словно умноженные в сотню раз переживания от первой, еще непознанной любви…

Крис смотрел на нее так, словно упивался каждым ее словом. Он ни на секунду не отводил от нее свой вожделенный взгляд, жадно наслаждаясь ее признаниями. Он словно хотел пополнить истощившийся в его сознании запас ее восхищения и обожания. От неловкости и перевозбуждения, Катя томно закрыла глаза, спасовав перед его бескомпромиссным взором.

Когда она их открыла, то заметила в его взгляде нечто странное. Он оценивающе мерил ее глазами, как бы обдумывая какое-то посетившее его голову безумное решение. Вдруг, он произнес:

– И все-таки, детка, ты очень плохо вела себя в мое отсутствие. И я должен тебя наказать.