И Катя поддалась только и поджидавшему своего часа отчаянию! Она бросилась в соседнюю комнату, стесняясь собственной слабости, и, от безвыходности, завыла на весь дом. Горе просто разрывало ее изнутри. Казалось, что она упивалась этим горем. Девушка просто не знала, что ей делать дальше, сколько еще ей предстоит расплачиваться за совершенную ею ошибку? Она так стремилась все сделать правильно и теперь оказалась в тупике. Она не могла представить, что за стеной сейчас лежит тот, за которого, когда-то давно, она была готова отдать все на свете, о ком боялась даже мечтать, чтобы не теребить свое болезненное сознание. Неужели это был он? И почему ей так сложно сейчас почувствовать к нему любовь и даже сострадание?

А в этот момент, в соседней спальне, Крис не находил себе места от душевной боли. Он слышал ее отчаянные крики, и, хоть и не понимал их смысла, так как они были на ее родном языке, но отдавал себе полный отчет в том, что именно он является их причиной. Не так он все себе представлял! Не такими он видел их будущие отношения! Неужели это и есть его самое страшное наказание – не муки расставания, а ее равнодушие или, еще хуже, ненависть? Он этого совсем не хотел! Он скорее был готов умереть, чем испытать такое! От острой, душившей боли у него из глаз хлынули слезы и он заорал что-то невразумительное.

Голос Кэтрин мгновенно затих, а через несколько секунд она показалась в проеме. Ее лицо исказилось от ужаса, а затем она бросилась к нему.

– Прости меня! Прости меня, пожалуйста! – взмолилась она, – Этого больше никогда не повторится, я тебе обещаю! Я жестокая сволочь, я знаю! Прости меня, любимый!

 Катя осушала его глаза поцелуями, казня себя за то, что допустила подобную ситуацию, и давая самой себе клятву в том, что подобного не случится больше никогда…

Ах, если бы она только знала, как сильно обманывала в тот момент и себя, и его! Если бы только могла предположить, что подобное случится еще не раз, и с каждым разом отчаяние и жестокость будут принимать все новые формы, то лучше бы прикусила себе язык. Но в эту минуту ей так хотелось верить, что ее силы духа и любви хватит на них обоих, что эндорфины раскаяния и примирения просто затуманили ей мозг…

Эту ночь они провели в одной постели. Но она несказанно отличалась от их первой ночи, проведенной вместе, как будто это теперь были совершенно другие люди с совершенно иными чувствами. Но Катерине было просто необходимо абстрагироваться, ведь, если бы она этого не сделала, то просто не смогла бы выполнить все то, что ей предстояло.

А предстояло ей обзавестись очень грубой кожей, чтобы научиться делать больно во имя того, чтобы человеку впоследствии стало лучше. И началось все с самого элементарного – с завтрака. Романтический «кофе в постель» обернулся для них настоящей пыткой, ставшей первой преградой на пути к светлому будущему. У Криса полностью отсутствовал глотательный рефлекс, и прием пищи являл собою сущий кошмар.

Спустя несколько дней, Катя уже сама просто не могла есть. У нее напрочь был отбит аппетит, принимая во внимание также тот факт, что ее пациенту необходимо было не только кушать. Она старалась ничем не выдать своего ужаса. Проводя унизительные процедуры, она лишь гладила его и повторяла: «Все ОК, все хорошо!» Но все было просто нестерпимо. Проводя над ним манипуляции или просто убирая постель, Катерина должна была передвигать его с места на место. Тело, в котором полностью отсутствовал мышечный тонус, и которое изначально весило почти в два раза больше, чем ее собственное, было очень тяжелым. У Кати несказанно болели надорванные мышцы рук и живота, но каждый раз она, с криком, вновь принималась за свое.

Раз в неделю мучения достигали апогея, когда приходило время принимать душ. Катерина выволакивала Криса из постели и усаживала в коляску, на которой везла в ванную комнату. Тело, под своей тяжестью, сползало вниз, и его приходилось пристегивать к каталке ремнями, которые ужасно мешали процессу мытья. Затем, изнуряющая процедура перетаскивания повторялась вновь…

Но физические страдания были не такими нестерпимыми, как страдания моральные. Однажды, во время очередного приема пищи, когда Катя пыталась впихнуть в своего пациента положенную порцию манки, он, как обычно, стал кашлять и задыхаться. Катино терпение было на исходе. Ее порядочно раздражал тот факт, что он не старается жевать и глотать. Она с раздражением засовывала ему в рот ложку за ложкой, тем самым проталкивая предыдущую дозу, до тех пор, пока у него не сработал обратный рефлекс. Это происходило довольно часто, так что Катя уверенным движением достала из-под кровати посудину и подставила ее ему. Она моментально наклонила Криса так, чтобы он не задохнулся и удерживала в таком положении, покуда рвота не прекратилась. Но все это было уже выше ее сил. Она не сдержалась и взорвалась:

– Сколько это будет продолжаться? Сколько еще я должна это терпеть?   Она ударила Криса по лицу так сильно, что его голова повернулась на сорок пять градусов и  осталась в таком положении.

– Ты хочешь, чтобы я снова засунула тебе в нос трубку? Скажи мне, ты этого хочешь? Дай мне знак, чтобы я поняла, чего ты хочешь! Ты же понимаешь, что я от тебя не отступлюсь? Ты понимаешь, что я никуда не денусь? Я же не могу позволить тебе умереть! Посмотри на меня и дай мне понять, что ты это знаешь! Ты понимаешь, что я никогда не оставлю тебя в покое?

 Катин голос начал срываться на истеричные рыдания.

– Ты должен потерпеть ради меня! Пожалуйста! Сейчас я отнесу это и мы начнем заново, хорошо?

Крис все очень хорошо понимал, но его моральных сил просто не хватало на то, чтобы спокойно переносить ежедневные унижения. Он прекрасно знал, что после насилия с едой придут издевательства еще большие, от которых у него уже все нестерпимо болело. Но это было не самое страшное. Он чувствовал себя просто какой-то машиной по переработке пищи, сложной и бесполезной, приносящей больше мучений, чем пользы. Все это вводило его в удручающую депрессию, от которой он не знал спасения. Когда Катерина вернулась с очередной порцией завтрака, захватив при этом лубрикант и системы для испражнений, он начал, что есть силы, вопить на всю комнату. Ему хотелось просто и спокойно умереть, не испытывая в очередной раз всех этих извращений.

Катю же все это еще больше вывело из себя. Она со всей мочи бросила об стену принесенную тарелку вместе со всеми остальными приспособления-ми и, раззадорившись звоном разбивающейся посуды, истерично закричала:

– Хватит! Ты думаешь, я не люблю тебя? Думаешь, я жестокая? Так вот: я люблю тебя, очень тебя люблю… Я просто не узнаю тебя! Я очень хочу, чтобы настоящий Крис вернулся ко мне! Мне все кажется, что он просто вышел куда-то и забыл вернуться! А я все жду чего-то…

Слезы захлестнули ее, она в изнеможении упала на стул… Девушка растерянно окинула затуманенным взором масштабы созданного ею хаоса и это еще больше привело ее в отчаяние.

Тем временем, Крису от ее слез становилось только хуже. Он часто и прерывисто дышал, и, заметив это, Катя подбежала и пощупала его пульс. Сердцебиение зашкаливало. Катерина дрожащими ладонями вытерла слезы и постаралась взять себя в руки.

– О, Боже! Прости меня! Я говорю ужасные вещи! Я очень хочу быть с тобой! Я нигде больше не хочу быть в этом мире! Ты самый лучший человек на свете! И, даже если от тебя осталась только тень, эта тень для меня дороже всех живых на этой планете!

Она догадывалась, какое отчаяние накатывает на Криса в такие моменты. Однажды, во время подобного приступа паники, у него поднялась высокая температура и развилась тахикардия, после чего ей пришлось вызывать «скорую», и врач прописал ему лекарство, которое необходимо было колоть в этих случаях. Катя достала из тумбочки ампулу и набрала шприц, после чего нащупала вену и вставила иглу. Истерика не затихала, и ей приходилось стараться изо всех сил, чтобы ситуация снова не вышла из-под контроля.

– Ну, пожалуйста, любимый! Ты думаешь, что тебе хуже всех на свете? Мне так же плохо, как и тебе! Твои страдания – это и мои страдания! Мы с тобой вдвоем в этой связке! Ну, хочешь, я лягу и буду лежать рядом с тобой весь день и не встану ни на секунду? Хочешь, я привяжу себя к кровати вместе с тобой? Ты понимаешь, что ты – единственное, что есть у меня в жизни и я не могу тебя отпустить? Ты не одинок! Нас двое в этой клетке, и у нас с тобой есть только два пути: либо ты поправишься, либо я тоже умру!

Казалось, эти уверения подействовали на Криса убеждающе, да и действие лекарства вскоре подоспело. Спустя несколько минут, он успокоился и вновь смиренно дал проделать над собой все, что было запланировано. Вот только в уголках его глаз блестели слезы беспомощности, обиды и унижения…

Порой она смотрела на него и уже не понимала, любит он ее или ненавидит. Иногда ей казалось, что она его совершенно не знает, что все это время она ухаживает за абсолютно чужим человеком… Что творилось у него в душе? Возможно, ему уже давно ненавистны ее лицо и навязчивое участие? Быть может, он уже тысячу раз пожалел о том злосчастном дне, когда решил связать с ней свою судьбу? Как ей понять, чего он хочет на самом деле? Ей даже неловко было лишний раз его целовать, так как она не была на сто процентов уверена в его реакции, хотя, в глубине души, ей, конечно, хотелось верить в то, что каждое проявление нежности Крис воспринимает, как величайший подарок.

         А тем временем будничные заботы делали свое дело, отвлекая ее от подобных размышлений. Каждое утро Катя просыпалась и судорожно пыталась понять, который сейчас час. Она молилась, чтобы была еще ночь, так как новый день предвещал лишь очередное начало только вчера, с неимоверным трудом, оконченного списка мучительных обязательств. Открыв глаза, она мысленно перебирала в голове действия, которые ей предстояло совершить, и в какой-то момент просто словила себя на мысли, что попала в замкнутый круг. Нудные, монотонные процедуры чередовались с определенной последовательностью, старательно выматывая ей душу. Катя боялась этой засасывающей трясины, когда думала о рождении детей, а теперь оказалась в еще большей западне.

На «ватных» ногах она плелась в ванную и, не поднимая глаз, чтобы не столкнуться со своим пугающим отражением, вполголоса бубнила: «Сейчас умоюсь, потом поставлю кипятить воду, затем вернусь в спальню и сменю катетер, после чего опять спущусь в кухню и приготовлю все необходимое для завтрака…» Это было тяжело, это было просто невыносимо, но она никак не могла позволить себе сорваться, ведь, кроме нее, Крису не на кого было надеяться. И эта мысль поддерживала ее изо дня в день, не давая возможности впасть в полное отчаяние.

Но, пытаясь справиться с элементарными обязанностями, Катерина напрочь забыла об исконной цели своего предприятия. Ей было необходимо не просто ухаживать за ним, как за большим ребенком. Ей нужно было  вырастить из него человека. И первым делом, она поступила так, как в этом случае поступают все рядовые мамы – она купила ему алфавит. Маленькие карточки с буквами и словами были призваны вернуть ему речь путем ежедневных тренировок. По сто раз на день она заставляла его выговаривать элементарные слоги, доводя его до бешенства. Не смыкая глаз, они боролись друг с другом, тем самым непрерывно борясь с незримым, призрачным врагом, который был сильнее их обоих. Они злились, отчаивались, сдавались и, спустя несколько часов, принимались заново, с новыми силами.

Во время одного из таких занятий, предприняв очередную отчаянную попытку понять то, что он хотел выговорить, Катины нервы все же не выдержали.

– Крис, пожалуйста! Я так больше не могу! – взмолилась она, – Я и так с трудом всегда воспринимала твою речь, а теперь я и вовсе не могу ничего разобрать!

Это было правдой. До аварии Крис всегда разговаривал приглушенным грудным голосом истинного рок-вокалиста, глотая при этом части слов. Катерина всякий раз напряженно следила за ходом его мысли, чтобы не упустить смысл. Сейчас же, из его рта доносилось лишь монотонное жужжание. Это был сущий кошмар!

Катя так любила его голос еще с юных лет! Лежа у себя в комнате, она надевала наушники и по тысячу раз вслушивалась во фразы, произнесенные им между песнями. Она старалась мысленно улететь в воображаемый мир, чтобы хоть на мгновение побыть с ним рядом. Она закрывала глаза, и ей казалось, будто он лично шепчет ей на ухо завораживающие слова… Неужели возможно настолько увлечься фантазией, чтобы ее материализовать? От этой мысли, Катю бросило в дрожь.

И что же она имела теперь? Вот он, лежит перед ней! Его можно потрогать, с ним можно сделать все, что угодно – мечта любой поклонницы! Но тех заветных фраз, от которых мутился ее рассудок, она не услышит. Вот куда завели ее тайные желания! Проблема заключалась в том, что, в процессе осуществления, жизнь внесла в них свои коррективы. Справедливы ли они были? Возможно, вообще не следовало замахиваться так высоко в своих мечтах, не будучи готовой заплатить за них высокую цену. Но Катерина не могла от него отказаться. Никогда. Ни тогда, когда десять лет назад она лежала за тысячи километров от него в своей постели и даже представить себе не могла, что ее фантазии осуществятся. Ни, тем более, в прошлом году, когда все указывало на то, что нужно о нем забыть, но он был так близко и так добивался ее любви, что здравый смысл был просто бессилен. Значит, она должна подтереть сопли и стойко расплачиваться с судьбой за такой дорогой, эксклюзивный подарок!