Ведомая инстинктом, девушка устремилась к вершине, укрытой темными тучами. Ветер будто подвывал, и очень скоро Анхела обнаружила причину этих звуков: воздушные струи устроили игрища в руинах башни возле ручья. Утомленная долгим подъемом, девушка присела перевести дух.

Несмотря на то что до лета оставались считаные дни, предгорья дышали утренним холодом. Анхела подставила лицо солнцу, чтобы почувствовать кожей его лучи, уже почти жгучие. За ее спиной что-то вдруг зашипело, перекрывая завывание ветра. Анхела обернулась на шум. На берегу ручья сидела девушка – она расчесывала длинные волосы, а ноги ее были в воде.

– Привет, – сказала Анхела. – Я не слышала, как ты подошла.

– Ты меня не видела, – уточнила девушка. – Я была здесь, когда ты шла по этой тропинке.

Анхела ничего не ответила. Она смотрела на золотистые пряди, ниспадавшие на плечи незнакомки, и беспокойство ее все возрастало. Но вот девушка закончила прихорашиваться и улыбнулась:

– Тебе не следовало бы здесь бродить.

– Меня уже предупреждали, – согласилась Анхела, вспомнив слова доньи Аны.

– В сьерре молодая девушка сильно рискует.

– Ты тоже молодая, а такая беззаботная – причесываешься прямо в лесу.

Незнакомка пристально посмотрела на Анхелу, а потом объявила:

– Что-то с тобой происходит.

– Со мной?

Но местная уроженка молча смотрела на нее, ожидая ответа. Анхела потерла ноги о влажный от росы папоротник.

– Да я и сама не знаю, – в конце концов призналась она. – Иногда мне хочется плакать, но я не понимаю почему.

– Любовная болезнь.

– Но я не влюблена.

– Сорви этот папоротник и забери домой, – посоветовала красавица. – Он принесет тебе удачу.

– Ты что, колдунья?

Незнакомка засмеялась, и эти звуки были как журчание ручья, бегущего вниз по склону. Анхела посмотрела на гребень, который та вновь погрузила в волосы, и кое о чем вспомнила.

– И еще скажу тебе, – продолжала девушка, поглядывая на тяжелые тучи на утреннем небе. – Сегодня особенно опасный день… Мед у тебя найдется?

– Ты хочешь меду? У меня и хлеб есть.

– Это не для меня. Но если тебе еще кто-нибудь повстречается, предложи ему то, что у тебя есть.

– Я никогда никому в еде не отказывала.

– Тебя ни о чем просить не будут, ты сама должна будешь предложить – сегодня или в один из ближайших дней, когда начнется лето. – Глаза девушки потемнели. – А если ты этого не сделаешь… – Она осеклась на полуслове.

Но Анхеле и не хотелось слушать предсказания, которые напугают ее еще больше, – она наконец разглядела тело советчицы ниже пояса под мокрой фиолетовой тканью, и было это совсем не похоже на розовую девичью кожу, потому что это был чешуйчатый зеленый хвост, плавно скользящий под водой.

– А тебе? – дрожащим голосом спросила Анхела. – Тебе что-нибудь нужно?

Девушка снова улыбнулась:

– Да, но ты не сможешь мне этого дать.

Анхела осторожно поднялась.

– Я знаю, кто ты такая, – произнесла она, снедаемая состраданием и страхом.

– Все знают, кто я такая, – невозмутимо отозвалась русалка.

– Извини, я, вообще-то, нездешняя… А есть еще такие же, как ты?

– Есть, только живут они далеко. – Красавица пристально смотрела на Анхелу. – Здесь обитают другие существа, тоже не люди.

– Домовые? – предположила девушка, подумав о Мартинико.

– Нет, они женского пола. Некоторые поселились задолго до того, как пришли люди, другие появились вместе с людьми. Я и сама нездешняя, но я чувствую себя частью этих мест и почти не помню своей родины. – Русалка подняла голову и принюхалась. – А теперь уходи. У меня осталось мало времени.

Анхела не стала выяснять, что произойдет с ее собеседницей, когда кончится время. Она сорвала папоротник и пошла обратно, не оглядываясь.


– Дочка, куда же ты запропастилась? – сразу спросила донья Клара.

В печи тушилась козлятина. Анхела поспешила вытащить из сумки свои ароматные травы, только папоротник припрятала среди горшков – она еще не решила, что с ним делать.

– У дяди Пако сегодня гости, обедать пора, а ты где-то бродишь. Почему так долго? – ворчливо повторила Клара и, не давая дочери времени ответить, скомандовала: – Неси хлеб, наливай вино. Мы поставили стол под лозами.

– Сколько нас?

– Считай: Ана и дядя Пако, двое соседей, донья Луиса с сыном.

– Донья Луиса?

– Вдова, что живет на краю деревни.

Анхела только пожала плечами. После переезда в Торрелилу она много с кем познакомилась, всех и не упомнишь. Девушка подхватила корзинку с хлебом и бутыль с вином. Донья Ана расставляла тарелки, раскладывала приборы; за столом сидели несколько мужчин и женщина в черном.

– Анхелита, ты помнишь донью Луису? – спросил отец.

Девушка кивнула, про себя решив, что никогда ее не видела.

– А это Хуан, ее сын.

– Можешь называть его Хуанко, – предложила донья Луиса. – Так звал его отец, мир его праху, и так его зову я.

Анхела взглянула на молодого человека. Темные, как дно колодца, глаза встретили ее взгляд, и девушка почувствовала, что падает в пропасть.

Вечер прошел в рассуждениях, как наилучшим образом клеймить скотину, как бороться с гусеницами, пожирающими посевы, и почему их сосед позорит доброе имя всей деревни, подмешивая в свой шафран пыль и прочую гадость. Жаркое исчезло под обильные возлияния. Мужчины продолжали выпивать, а женщины, включая и вдову, унесли в дом посуду и остатки снеди.

– …Да я хотела бы покончить с этим делом до темноты, – говорила донья Луиса. – Прямо сейчас, да только одна пойти не решаюсь.

– Пускай Анхела с тобой сходит, – предложила Клара. – Оставь парня посидеть в мужской компании… Дочка, ступай с доньей Луисой и помоги ей набрать папоротника.

Девушка едва пришла в себя после потрясения. Ей вспомнился ее утренний папоротник.

– Зачем?

– Не знаешь, зачем собирают папоротник? – понизив голос, упрекнула непонятливую Анхелу мать. – Сегодня же канун Святого Хуана.

– Этими листьями весь остальной год можно лечиться от лихорадки и несварения, – объяснила донья Луиса.

– Давай скорее, а то уже поздно.

Анхела взяла свою сумку и вышла из дома вслед за вдовой.

– И себе нарви, – посоветовала донья Луиса по дороге. – Папоротник в ночь на Святого Хуана притягивает любовь и удачу.

Анхела покраснела, испугавшись, что этой женщине удалось прочитать в ее сердце, но вдове было не до нее – она преодолевала преграду из кустов, которыми заросла тропинка.

Девушка повела свою спутницу по тропе, уводящей от места, где она побывала несколько часов назад. Ей не хотелось пугать добрую женщину, выводя ее к русалке, которая расчесывает волосы на берегу ручья. Вот почему они направились в другую сторону, в самую чащу. Прошло полчаса, и Анхела остановилась.

– Пойду посмотрю с той стороны, – шепнула она. – За этим деревом есть пещеры.

– Ладно, а я здесь поищу, но предупреждаю: больше двадцати шагов я одна не сделаю. Если ничего не найду, буду ждать тебя на этом месте.

Соседки разошлись в разные стороны, Анхела почти сразу же наткнулась на заросли папоротника, все еще влажного от росы. Она набрала достаточно, чтобы хватило обеим. Девушке подумалось, что одной веточки может не хватить, чтобы получить то, в чем она так остро нуждается сейчас…

Над деревьями разнесся новый звук; девушка остановилась. Это был не монотонный свист, как поют все птицы в сьерре, а гармоничное музыкальное произведение, ускользающая каденция, какой Анхела никогда раньше не слышала. Она повертела головой из стороны в сторону и вдруг, охваченная внезапным порывом, бросилась на поиски.

Мелодия перепрыгивала со скалы на скалу, с дерева на дерево, пока не подобралась к пещере. Теперь она изливалась пенным первозданным водопадом, летней грозой, пела о древних ледяных ночах… В этой песне жила сама сьерра и все и каждое из существ, ее населяющих. Анхела, не в силах противиться зову, вошла в грот. В глубине пещеры при свете костерка старик играл на инструменте, сделанном из тростинок различной длины. Его дуновение пробуждало к жизни волну звуков – то низких, то высоких, то нежных, то грубых. Каменные стены были испещрены рисунками: гигантские звери из какой-то далекой эпохи и человеческие фигурки, скачущие вокруг них. Девушка смотрела на рисунки и стояла недвижно, пока музыкант не перестал играть и не поднял голову.

– Они очень древние, – пояснил он, заметив любопытство гостьи.

А потом старик потянулся, как будто желая размять затекшие члены, и Анхела увидела, что ноги его похожи на козлиные, а еще она разглядела маленькие рожки, полуприкрытые спутанными волосами. Девушка вспомнила рассказы про дьявола из сьерры, но внутренний голос шептал ей, что этот старичок с копытами скорее одно из тех созданий, о которых рассказывала лиловая русалка. Анхела безотчетно раскрыла сумку, нашла горшочек с медом, оставшимся от завтрака, и протянула музыканту. Старик понюхал и с удивлением посмотрел на девушку.

– Последний раз мне предлагали мед несколько столетий назад, – вздохнул он.

Погрузил палец в янтарную массу и с удовольствием облизал.

– Ты здешний? – спросила Анхела, больше с любопытством, нежели со страхом.

Старик снова вздохнул:

– Я отовсюду, но родина моя – архипелаг, до которого нужно добираться по морю. – Он показал на восток.

– Ты пришел вместе с людьми?

Старик покачал головой:

– Люди меня прогнали, хотя сами того и не желали. Они, скорее, позабыли про меня… А когда люди забывают про своих богов, ничего, кроме как скрыться, не остается.

У Анхелы зачесался нос – верный признак растерянности. Одно дело – духи сьерры, с присутствием которых она примирилась после знакомства с Мартинико, и совсем другое – это множество богов.

– Разве Бог не один?

– Богов ровно столько, сколько пожелают сами люди. Люди нас создают и разрушают. Мы можем вынести одиночество, но только не безразличие – это единственное, что делает нас смертными.

Девушке стало жалко одинокого бога.

– Меня зовут Анхела. – Она протянула руку.

– Пан[21], – ответил он и протянул свою.

– Боюсь, у меня нет хлеба для пана. – Анхела порылась в сумке.

– Да нет, – поправил старичок. – Пан – это мое имя.

Анхела удивилась:

– Тебе нужно его поменять. Ты всех запутаешь.

– Никто не помнит, – вздохнул Пан.

– Что не помнит?

Лицо старика посветлело.

– Не имеет значения. Ты обошлась со мной очень любезно. Я могу тебе помочь, в чем сама пожелаешь. Кое-какие умения я сохранил.

Сердце Анхелы прыгнуло в груди.

– У меня есть одно желание, оно дороже всего.

– Ну что же… – заговорил Пан, но замолчал, уставившись на что-то за спиной у Анхелы.

Девушка обернулась. Рядом с выходом из пещеры возник Мартинико – он припрыгивал и кривлялся самым идиотским образом.

– Глазам своим не верю! – закричала Анхела. – Я думала, ты давно в аду! – И тут же прикусила язык, искоса взглянув на старичка, но тот как будто и не обиделся.

Наоборот, с искренним удивлением спросил:

– Ты его видишь?

– Ну конечно! Это мое проклятие.

– Я могу тебя от него освободить.

– А ты поможешь получить кое-что еще?

– Я могу помочь тебе только в одном деле. А вот если я понадоблюсь одному из твоих потомков, пусть он ничего и знать не знает о нашем договоре, я смогу подарить ему желаемое… Два раза.

– Почему?

– Таков закон.

– Какой закон?

– Указания свыше.

Выходило, что существует сила, более могущественная, чем сила земных богов. И эта сила сократила для нее возможность выбора.

Анхела с тоской посмотрела на выкрутасы Мартинико и подумала о взгляде, дожидавшемся ее в отрогах сьерры.

– Прекрасно, – наконец решилась она. – Мне придется и дальше влачить свое проклятие.

– Не понимаю! – изумился Пан. – Что может быть более желанным, чем освобождение от такого чудища?

И тогда девушка поведала древнему богу о боли души, которая нашла собственную душу.


Хуан заверял, что был влюблен в нее с того момента, когда впервые увидел, однако девушка подозревала, что это его убеждение сотворено богом-изгнанником – то была филигранная работа древнего хитреца. Каждый месяц Анхела приходила в пещеру и оставляла мед и вино, уверенная, что старик с наслаждением поглощает эти лакомства, хотя никогда больше его и не видела.

С другой стороны, невестилась она совсем не долго. Ровно столько, сколько заняла у Хуана постройка нового дома, – парню помогали соседи, строились на пустом близлежащем участке. Пока мужчины, не жалея сил, рубили, шкурили и сколачивали доски, женщины помогали невесте с приданым: кроили и шили всевозможные скатерти, занавески, белье и коврики.

Первые месяцы супружества напоминали идиллию. Мартинико почему-то снова исчез. Быть может, он узнал, что в жизни есть вещи и поважнее, и отправился в какую-нибудь гористую местность. Его отсутствие нисколько не удручало Анхелу. Это был просто невоспитанный домовой, от которого одни неприятности, и вскоре она про него забыла. К тому же в их жизни возникли другие проблемы.