Дайна Чавиано - Остров бесконечной любви

– Зачем ты выдумала эту басню? – шепнула Амалия.

– А как ты хотела? – перешла на «ты» Фредесвинда, разогревая молоко. – Признаваться, что мы были соседками?

– Почему же нет?

– Ах, Амалия, ты чересчур наивна, – буркнула подруга, нарезая пирог. – Если бы вы не переехали в хорошее место, дон Хулио не пригласил бы вас к ужину. Если ты скажешь, что была соседкой поварихи, эта новость не поможет вам обстряпать дело, а для Пабло этот контракт необходим…

– Откуда ты знаешь?

– Мы, слуги, хорошо слышим.

Пока Фредесвинда болтала, девочка стащила кусок пирога и уже тянула ручку за вторым.

– Нет, Иса, – сказала Амалия. – Это не для тебя.

– Пока ты не ушла, угостись и сама, – настаивала повариха. – А ей я дам молочка и попробую укачать… Уй, ну что за прелесть!

Фредесвинда принялась расхаживать с Исабелой на руках, напевая вполголоса. Не успела Амалия доесть пирог, а девочка уже спала, убаюканная красивым контральто.

– Я не знала, что ты так хорошо поешь. Тебе бы этим деньги зарабатывать.

– Ты что, безглазая? Кто же наймет на работу певицу, в которой триста фунтов весу?

– Ты могла бы чуть-чуть похудеть.

– Думаешь, я не пыталась? Это такая болезнь…

До женщин донеслись голоса и смех.

– Ступай уже отсюда, – проворчала Фредесвинда. – Сеньора не должна так долго разговаривать с прислугой. Если девочка проснется, я тебя отыщу.

Амалия пошла по коридору, ориентируясь по звуку, вот только не помнила, налево или направо надо повернуть. В конце концов эхо привело ее в гостиную.

– Что будешь пить, Амалия?

Гостья не успела ответить, когда в дверь позвонили два раза.

– Это наверняка он, – сказал Хулио. – Вивиан, налей чего-нибудь Амалии. А я иду открывать.

Пабло наклонился к ведерку со льдом, Амалия пригубила ликер, а голоса в это время приближались по коридору. Амалию повернуться к дверям заставила даже не наступившая пауза, а напряженная поза мужа. Рядом с Хулио стоял ее отец, и был он вне себя от изумления.

– Что с вами, дон Хосе? Вы в порядке?

– Да… нет… – просипел Пепе, как будто ему не хватало воздуха.

А потом в коридоре раздался шум.

– Мы можем перенести нашу встречу на другой день, – предложил Хулио.

– Прошу прощения, – подала голос из коридора толстая Фредесвинда, силясь удержать Исабель, которая рвалась из рук. – Сеньора Амалия, девочка зовет вас.

– Простите, дон Хулио, – прошептал Хосе.

Удивленные хозяева смотрели, как он повернулся и вышел из комнаты. Почти что ощупью отыскал дверь и попытался открыть, но не справился с хитроумным замком.

И тут его потянули за штанину:

– Тата.

Девочка, совсем еще кроха, недавно вставшая на ножки, смотрела на господина, который не может открыть дверь. Хосе отступил на два шага, но девочка не отпускала его штанину.

– Тата, – со странной настойчивостью позвала она.

Это был его собственный взгляд и взгляд его дочери. Побежденный взглядом внучки, Хосе собрал последние силы, склонился, взял ее на руки и зарыдал.

Всех этих лет как будто бы и не было, вот только ее отец еще больше поседел и глаза его, когда он играл с внучкой, по временам лучились особым светом. Потому что если раньше Хосе жил, завороженный своей дочерью, то теперь Исабель действовала на него почти гипнотически. Дед мог без устали подбрасывать ее вверх, рассказывать разные истории и показывать, как открываются футляры музыкальных инструментов. Амалия пользовалась любой возможностью, чтобы оставить девочку с ним, а сама в это время занималась своими делами. В тот жаркий вечер в городе вечной влажности колокольчик возвестил о ее появлении в магазине, в котором она так любила играть в детстве.

– Привет, папочка! – крикнула она отцу, склонившемуся за прилавком.

Хосе поднял голову:

– Она умирает.

Амалия застыла, увидев ужас на его лице.

– Кто?

– Донья Рита.

Амалия спустила дочку на пол.

– Как? Что стряслось? – Женщина почувствовала, что колени ее подгибаются.

– У нее опухоль голосовых связок, – тихо сказал Хосе. – Святые небеса! Умирает женщина, поющая как богиня.

В голове Амалии замелькали неясные образы той Риты, что была рядом с самого ее детства, и ей показалось, что всей своей жизнью она обязана ей: кукла с золотыми кудряшками; серебряная шаль, которая свела ее с Пабло; письма, которые она носила к нему и от него; прибежище, которое она предоставила им после побега; заем на покупку их первого магазина…

– Это словно месть преисподней, – всхлипнул Хосе. – Как будто дьявол почувствовал такую зависть к этому горлу, что порешил закрыть его навсегда.

– Папа, не говори так.

– Лучший из голосов, которые дала эта страна… Другой такой у нас не будет!

Глаза у Пепе покраснели, но Амалия плакать не собиралась.

– Я должна ее увидеть.

– Ну тогда не уходи: Рита может зайти в любой момент. Она говорила, что завернет сюда после репетиции.

– Она собирается петь? С таким заболеванием?!

– Ты же ее знаешь.

Шум позади рояля сорвал обоих с места. Исабелита уронила несколько скрипичных футляров. С девочкой ничего не случилось, но она напугалась и вопила как резаная.

– Здравствуйте, добрые люди… И что у вас стряслось? Конец света уже наступил?

Голос, который ни с чем не спутаешь, голос, как пенистый прохладный смех.

– Рита!

– Мне сейчас не до поцелуйчиков. Дай мне полюбоваться на это ангельское создание, которое орет, как дьяволица.

Как только певица взяла девочку на руки, Исабель замолчала.

– Вот твои деньги, Пепе. – Женщина порылась в сумочке. – Пересчитай – тут все правильно?

– Рита!

– Ну что вы заладили: «Рита-Рита…» Так вы мне все имя истреплете.

Певица держалась так же, как и всегда.

– Амалита, отправляйся по своим делам, а я побуду с девочкой, – сказал Пепе.

– Нет, папа. Лучше я ее заберу.

– Но ты же собиралась ее оставить.

– Думала пройтись по магазинам, но вот расхотелось.

– А почему бы нам не прошвырнуться вдвоем, как в прежние времена?

Амалия обернулась к Рите и заметила, что шея ее замотана платком. И сразу догадалась, что Рита заметила ее взгляд.

– Оставь девочку со мной, – попросил Пепе. – Вечером я ее тебе привезу.

Амалия поняла, что отец просит не только о своей внучке, но и о своем мире, который рушится из-за болезни Риты. Она впервые увидела, что спина у отца начинает горбиться, и разглядела тень испуга в его глазах и неуверенность – предвестницу дрожи, но вслух ничего не сказала. Она поцеловала дочку, поцеловала отца и отправилась с Ритой гулять по Гаване.

После прогулки женщины устроились в кафе на Прадо, они рассматривали прохожих под деревьями, на ветках которых сидели голуби и воробьи. Они обсудили тысячу мелочей, обходя молчанием тему, которой обе страшились. Они вспоминали свои давнишние походы по магазинам, первый визит к гадалке, приступ хохота, напавшего на Риту, когда она узнала, что поклонник Амалии – китаец… Голуби слетались к их столику поклевать упавшие крошки.

– Ах, девочка, – вздохнула певица после долгого молчания, – иногда мне кажется, что все это скверная шутка, как будто кто-то это выдумал, чтобы меня напугать и сделать мне больно.

– Не говорите так, Рита.

– Я просто не представляю себя запертой в ящик, тихохонькой, так что и не пикнуть. Только подумай! Это я-то, которая ни разу не прикусила язык, всегда пела людям правду!

– И будете петь, вот увидите. Когда выздоровеете…

– Хорошо бы, потому что умирать я не собираюсь.

– Ну конечно, донья Рита. Вы никогда не умрете.

Амалия вернулась домой в таком отчаянии, что решила сразу лечь. Отец привезет Исабелиту еще не скоро, так что есть возможность на пару часов позабыть о мире.

Эти высокие каблуки ее просто доконали. Амалия вошла в прихожую и скинула туфли. И неожиданно услышала шум в спальне. Женщина на всякий случай прикинула расстояние между дверью в спальню и дверью наружу. С колотящимся сердцем она на цыпочках прошла вперед.

– Пабло!

Ее муж подскочил от испуга.

– Что это? – спросила она, глядя на три перевязанные бечевкой пачки, которые Пабло уронил на пол.

– Экземпляры «Гуннун Хушэн».

– Как?

– Это газета Уан Тао Пая.

– Для меня твои слова – китайская грамота, – бросила Амалия, но сразу же поняла, что, если понимать буквально, прозвучало это как-то неудачно. – Что ты имеешь в виду?

– Уан Тао Пай – мой соотечественник, погибший в тюрьме. Его пытали за то, что он коммунист. А это экземпляры его газеты, реликвии…

Амалии вспомнились таинственные отлучки мужа и его возвращение домой в самые неожиданные моменты.

– Он был твоим другом?

– Нет, это случилось много лет назад.

– Ты ведь клялся, что никогда больше не станешь впутываться в такие дела!

– Я не хотел тебя расстраивать, – с этими словами Пабло обнял жену, – но у меня плохие новости. Возможно, к нам придут с обыском.

– Что?

– У нас мало времени. Нужно перепрятать эти пачки.

Пабло выглянул из окна:

– Они все еще здесь, и я не могу уйти, потому что они видели, как я входил в дом. Нехорошо будет, если они постучат к нам, а меня нет. Сразу заподозрят неладное.

– Куда их отнести?

– На крышу, – после недолгого раздумья решил Пабло.

Амалия надела туфли. Пабло уложил пачки на ее протянутые руки и открыл дверь. Лампочки над лифтом указывали, что кто-то вызвал его с первого этажа.

Амалия преодолела пять этажей меньше чем за две минуты. Где же спрятать эти газеты? Недавно она что-то слышала в разговоре своего соседа с техником, смотрящим за домом. Бак, из которого шла вода в квартиру 34В, опустевшую после развода владельцев, прохудился, и его отключили. Женщина поднимала одну за другой крышки баков, пока не отыскала пустой. Закинула пачки внутрь и вернула крышку на место.

Несколько минут она мерила крышу шагами, дожидаясь Пабло, а потом ожидание сделалось невыносимым. Тогда Амалия пригладила, поправила юбку и вызвала лифт.

Когда она увидела открытую дверь, колени ее подогнулись. Одного взгляда хватило, чтобы увидеть разбитую люстру, пустые ящики стола на полу, беспорядок в кладовке… А где же Пабло? В глазах у нее потемнело. На полу была кровь. Амалия выбежала на балкон как раз вовремя, чтобы увидеть, как ее мужа запихивают в полицейскую машину. Она хотела позвать, но из груди ее вырвался только вой, крик умирающего животного. Мир вокруг потемнел; Амалия не рухнула на пол только потому, что ее подхватили невидимые руки. Возлюбленный ее юности, любовь всей ее жизни – на ее глазах он отправлялся в застенок.

Кому она могла рассказать о своем открытии? Лиса уже высказала предположение, что призраки возвращаются, потому что они связаны с каким-то человеком; Гея советовала побольше разузнать об обитателях дома, потому что предчувствовала, что даты появления что-то означают для этих людей; а Клаудиа говорила, что Сесилия гуляет с мертвецами. И недаром! Ведь она по шею увязла в расследовании истории с домом, вместе с которым путешествуют ее бабушка Дельфина, старик Деметрио и ее родители. Двоюродная бабушка предположила, что даты связаны с чем-то, что родилось на Кубе, а теперь обретается в Майами. И во всех этих теориях можно было отыскать зерна истины.

Сесилия резко остановилась: в этой головоломке есть лишняя деталь. Дом и его обитатели не могут быть связаны с нею, потому что она не была знакома со стариком Деметрио, хотя бабушка и уверяла, что сама их знакомила. А что, если призраки гуляют по Майами не из-за нее, а из-за Лоло – единственного человека, связанного со всеми четверыми? И Сесилия почувствовала страшное разочарование. Она уже начала верить, что родители пытаются приблизиться к ней, но на самом деле им нужна ее двоюродная бабушка… Секундочку. Зачем бы ее отцу разыскивать Лоло, сестру его тещи, – вместо того чтобы стремиться к дочери? Здесь у Сесилии возникла еще одна неожиданная идея. А вдруг призраки объединяются в семьи? Или в сообщества привидений? Вдруг существование призраков в этом мире может упрочиться благодаря таким узам?

Сесилия снова застыла, пораженная новой догадкой. Девушка достала карту и еще раз проверила даты. Хотя Лоло провела в Майами тридцать лет, дом начал являться только после приезда Сесилии. Совпадение? Журналистка нашла точку первого появления и отметила на карте свой первый городской адрес. Теперь вторая пара. Вместо того чтобы считать улицы, девушка решила отмерять расстояние на карте. Это будет проще. Сесилия сравнивала расстояния между точками, где возникал дом, со своими прежними адресами. В итоге у нее не осталось сомнений. Впервые сложилась версия, включающая все точки. Дом с каждым разом понемногу приближался к ее очередному жилью. Сесилия повторила ту же операцию с адресом, по которому Лоло прожила последние двадцать лет, но схема не сработала. Дом связан именно с ней. Он ее ищет.