Дайна Чавиано - Остров бесконечной любви

Флоренсио потратил двое суток на перевозку бочонков и коробок со свечами. И только когда от солнечного света осталась лишь пурпурная корона, он поехал домой. По дороге ему встретилось несколько карет, и он еще долго слышал звуки музыки. Коммерсант чувствовал тяжесть монет в мешочке, запрятанном под рубашку. Он огладил рукоять своего мачете и подстегнул коня.

Флоренсио вспоминал события последних дней и раздумывал, как бы получше распорядиться деньгами. Коммерсант уже давно вынашивал одну идею, и теперь решил, что момент наконец-то настал: он продаст свою таверну и купит другую, в более удобном месте.

В конце пути, до самых стен, мулата сопровождали огни городских фонарей. Оказавшись в знакомой обстановке после поездки по неприютной проселочной дороге, он принялся напевать. Вот Флоренсио слез с двуколки и повел лошадь в конюшню рядом с таверной. И тогда он услышал неожиданный скрежет. Мулат заметил, что дверь склада приоткрыта.

– Кача? – позвал он, но не получил ответа.

Флоренсио оставил лошадь неразнузданной и осторожно пошел к двери, освещая путь фонарем.

Каридад услышала шум борьбы и грохот падающей мебели. Женщина сбежала вниз со свечой в руке, не забыв вооружиться и мачете, которое муж держал под кроватью. Она не успела даже заметить беспорядок в таверне, потому что почти сразу споткнулась о какое-то препятствие. Каридад наклонилась и опустила свечу. Пол был усыпан осколками стекла, но глаза ее видели только темную лужу, расползавшуюся вокруг тела еще живого Флоренсио.

Из записок Мигеля

ЖИВУ С КИТАЙЦЕМ ЗА СПИНОЙ.

Это расхожее выражение на Кубе означает, что человека преследует злой рок. Возможно, оно проистекает из убеждения, что китайская магия очень сильна и ничто не может одолеть или развеять ее чары, как это можно сделать с африканской магией.

На острове также могут сказать о человеке, что он «живет с мертвецом за спиной», – это значит, что кого-то преследуют несчастья, однако, когда упоминают китайца, имеют в виду абсолютную неотвратимость.

Сесилия ехала по старой, теперь замощенной дороге, ведущей на маленький пляж в Хэммок-парке. Слева от дороги лебединая чета невесомо скользила по зеленой воде лагуны, но девушка не остановилась на них посмотреть. Она добралась до въезда, расплатилась и поехала на пляж. Увидев вывеску кафе, журналистка припарковалась и вошла внутрь.

Сесилия предприняла эту экспедицию, повинуясь порыву. Вместо того чтобы, как рекомендовала Гея, идти в магазин эзотерики, она решила поискать на месте второго появления дома. То, что ее интересовало, найти оказалось несложно: Бобу, старейшему работнику заведения, было почти семьдесят лет, и он состоял в должности администратора, хотя начинал официантом.

Старик не только знал легенду о доме-призраке, но и слышал рассказы нескольких официантов, которые видели дом. Любопытно, что даже самые старые жители округи не помнили никаких историй о появлениях – вплоть до относительно недавнего времени.

– Что-то с этим домом не так, – заявил администратор. – Когда подобные штуки возникают, они, значит, чего-то требуют или ищут.

Хотя Боб никогда не видел ни самого дома, ни его обитателей, в его существовании он не сомневался: невозможно, чтобы столько людей сговорились насчет мелких подробностей. Все описывали дом-призрак как пляжное шале в два этажа с двускатной крышей, похожее на первые постройки, которые возводили в Майами сто лет назад. Однако загадочные обитатели дома одевались не так старомодно. Рассказы разнились только в этом пункте. Некоторые видели двух стариков – женщину в цветастом платье и мужчину с пустой клеткой в руке. Другие добавляли еще одну женщину. Те, кто видел их вместе, заверяли, что это мать и дочь или, быть может, сестры. А вот мужчина-призрак, казалось, никак с ними не связан. Он их как будто даже не замечал. Да и они его не замечали. Заинтересовавшись этими рассказами, Боб провел не одну бессонную ночь в надежде что-нибудь увидеть, но ему ни разу не посчастливилось.

– Я полагаю, есть люди, способные наблюдать потустороннее, а есть не способные, – сказал старик на прощание. – И я, к сожалению, принадлежу ко вторым.

Сесилия кивнула в ответ, вспомнив о своей бабушке Дельфине, и с облегчением вздохнула, выйдя из кафе. Наконец-то у нее появился новый материал для статьи.

Ветер принес резкий запах йода и соли. По волнорезу, разделяющему пляж и открытое море, прогуливалась парочка. До заката оставалось еще часа два или три. Сесилия подошла к берегу, внимательно прислушиваясь к болтовне попугаев. Поблизости никого не оказалось, и девушка направилась к роще, по пути размышляя о бабушке Дельфине. Если бы она была жива, то разгадала бы всю эту историю, не доходя до пляжа. Ведь бабушка умела видеть события из прошлого и будущего по собственной воле. Она была не такая, как сама Сесилия или как этот старый гринго – слепцы, лишенные озарений. Она даже подумала, что единственный призрак, который будет с нею всегда, – это одиночество.

Сесилия прогулялась по роще в скромной компании раков и ящериц-попрыгушек и решила возвращаться домой. Завтра она вернется в редакцию и попытается навести порядок в своих записях.

При мысли о пустой квартире у девушки перехватило дыхание. Чем дальше она шла, тем больше багровело небо. Через несколько минут ночь опустится на город, засверкают бесчисленные рекламные вывески. Клубы, кинотеатры, бары и кабаре наполнятся туристами.

И внезапно мысль о том, чтобы запереться в четырех стенах и провести вечер в обществе книг и воспоминаний, показалась Сесилии невыносимой. Она подумала об Амалии. В отличие от неуловимого дома, гуляющего по Майами, у истории, которую она начала слушать, имелась завязка, определенно предвещавшая и финал. Сесилия чувствовала, что эти персонажи, затерянные во времени и пространстве, намного более реальны, чем ее собственная жизнь и этот фантастический дом, так упорно ускользавший от нее, словно вода сквозь пальцы. Недолго думая, девушка повернула машину к «Маленькой Гаване».

«Нас прошлое ждет за каждым углом», – подумалось ей.

Вот в каком настроении Сесилия углубилась в толчею узких переулков.

Душа Куй-фа пребывала одновременно в печали и ликовании. Каждый вечер они с сыном усаживались перед ширмой, на которой были представлены сцены из жизни Гуаньинь, покровительницы матерей, и каждый вечер женщина молилась о возвращении Сиу Мэнда. Богиня плыла на перламутровой лилии к чудесному острову, где стоял ее трон, и, видя эту картину, Куй-фа улыбалась. Рядом с богиней она чувствовала себя в безопасности. Да и как могло быть иначе, если богиня милосердия отказалась от небес, чтобы вернуться на землю и помогать страждущим? Других Бессмертных Куй-фа боялась, а Гуаньинь – любила; у многих богов лица были пугающие, но от Гуаньинь исходило лучезарное спокойствие луны. Вот почему Куй-фа поверяла ей все свои страхи.

Вэн регулярно наведывался в город по делам своей экспортной торговли; иногда он привозил новости о Сиу Мэнде. Маленький Паг Ли, которого мать прозвала Лу-фу-чай, потому что у него был характер тигренка, рос всеобщим любимцем и баловнем. Мэй Лэй, бывшая нянька Куй-фа, заботилась о мальчике, как о собственном внуке. И вот, пока мать молилась и ожидала вестей о своем муже-скитальце, малыш жил как будто только ради того, чтобы слушать истории о богах и небесных царствах, которые Мэй Лэй рассказывала ему по вечерам у огня. В свои пять лет Паг Ли уже обладал разумением и запасом слов подростка – ничего необычного для человека, рожденного в год Тигра.

Любимой историей Паг Ли была легенда про неустрашимого царя Солнце, питавшегося цветами.

– Няня! – требовал мальчик почти каждый вечер. – Расскажи мне, как царь Солнце захотел получить пилюлю бессмертия.

И тогда Мэй Лэй откашливалась, чтобы прочистить горло, не забывая при этом помешивать суп, в котором плавали кусочки овощей и рыбы.

– Ну так вот, – начинала старуха, – пилюля эта попала в руки одной богини, которая берегла ее как зеницу ока. И ни за что на свете не желала с ней расставаться. И хотя царь Солнце много раз упрашивал богиню подарить ему пилюлю, все было впустую. Но вот однажды царь кое-что придумал. Он отправился на гору Черепахи из Белого Нефрита и построил там прекрасный замок с хрустальной крышей. И был этот замок столь величествен и ярок, что богиня тотчас возжелала им завладеть. И тогда царь Солнце предложил обменять его на ту пилюлю. Богиня согласилась, и царь, очень довольный, унес пилюлю к себе домой…

– Ты забыла сказать, что он не мог проглотить ее сразу, – перебил Паг Ли.

– Ну да! Богиня присоветовала не глотать ее сразу, потому что сначала Солнцу следовало попоститься двенадцать месяцев, но царица Луна обнаружила тайник, в котором…

– И снова ты перепутала! – закричал мальчик. – Царь отлучился из дому, а пилюлю спрятал на крыше…

– Да-да, конечно, – согласилась Мэй Лэй и добавила приправы в суп. – Царица Луна случайно обнаружила пилюлю. Царь Солнце отлучился из дому, а царица бродила по дворцу и заприметила сияние, исходившее из самой верхушки. Это и была божественная пилюля. Вот так она ее нашла, и…

– Сначала она забралась на стол.

– Совершенно верно, она забралась на стол, потому что крыша во дворце была очень высокая. А как только проглотила пилюлю – сразу воспарила.

– Ей пришлось хвататься за стены, чтобы не удариться о крышу, – уточнил Паг Ли, которому очень нравилась эта подробность.

– А когда ее супруг вернулся и спросил про пилюлю, царица Луна распахнула окно и улетела. Царь за ней погнался, но она летела все выше и выше, пока не добралась до луны, на которой полно ванильных деревьев. И вдруг царица начала кашлять и выплюнула кусочек пилюли, и он превратился в белого кролика. И этот кролик – предок инь, то есть женского начала.

– Но зато царь Солнце страшно лютовал, – продолжал Паг Ли, у которого не хватало терпения слушать историю, не перебивая. – И он поклялся, что не успокоится, пока не покарает Царицу. А бог Бессмертных, который слышит все, услышал эти угрозы и повелел царю простить царицу.

– Так оно все и было. И чтобы успокоить царя, подарил ему Солнечный дворец и волшебный пирожок из сарсапареля[16]. «Этот пирожок убережет тебя от жара, – пообещал бог. – Если ты его не съешь, огонь дворца может тебя испепелить. И наконец он вручил ему еще и лунный талисман, чтобы царь мог навещать Царицу.

– Вот только она не могла навещать царя, потому что у нее не было волшебного пирожка для защиты от жара.

– Вот-вот. Когда царица увидела царя, то попробовала убежать, но он взял ее за руку и, чтобы доказать, что больше не гневается, срубил несколько ванильных деревьев, выстроил из них Дворец Великого Холода и украсил его драгоценными камнями. С тех пор царица Луна живет в этом дворце, а царь Солнце навещает ее в пятнадцатый день каждого месяца. Вот как соединяются на небесах ян и инь.

– И вот почему луна становится такой полной и сверкающей! – закричал Паг Ли. – Потому что она такая довольная!

И каждый вечер, набегавшись по полям, мальчик снова возвращался на кухню, чтобы потребовать нового рассказа, хотя и знал его лучше самой рассказчицы.

Наступил сезон дождей, и Паг Ли смотрел, как скрываются под водой посевы. Мать заперла мальчика дома, чтобы он начал учиться с учителем, которого подыскал Вэн. Ему уже не удавалось убегать с друзьями в поля. Паг Ли часами просиживал за столиком с перепачканными тушью пальцами, старательно выводя сложные иероглифы; мальчик находил утешение в мысли, что однажды сможет самостоятельно расшифровать истории, сокрытые в книгах. А еще у него оставались рассказы Мэй Лэй по вечерам, у огня, по завершении всех дневных дел.

Однажды холодным осенним утром пришло письмо, в котором Сиу Мэнд сообщал о своем возвращении. Куй-фа распахнулась, как цветок, имя которого она носила. Не напрасно окружала она алтарь Трех Источников таким вниманием. Куй-фа сама его обихаживала, ведь призывать удачу – это дело, которое нельзя доверить случаю, а Мэй Лэй была уже слишком стара и забывчива, чтобы этим заниматься.

Впервые за пять лет Куй-фа развила лихорадочную деятельность. В сопровождении служанки она отправилась в город и купила несколько мешочков с благовониями, горшок великолепного меда и несколько сотен свечей. А еще она заказала новую одежду для себя, для Паг Ли, для своего мужа и для Мэй Лэй.

Задолго до начала приготовлений к Празднику зимы алтари семьи Вонг уже сияли, украшенные свечами и цветами. Молитвы женщин звучали в морозном воздухе – они просили еще об одном годе здоровья и процветания. Куй-фа подошла к алтарю бога очага и смазала его губы нектаром из северных ульев. Вот какой язык слушали и понимали боги: сладкий мед и пахучие цветы, изысканные курения и яркие одежды, которыми люди одаривали их раз в год. Много меду подарила Куй-фа богу, которому предстояло подняться к богам небесным, донести до них земные сплетни и просьбы. После такого угощения женщина была уверена, что Сиу Мэнд вернется живым и невредимым.