Фред Стюарт - Остров Эллис

— Я хочу купить грузовик. Я видел сегодня один, выставленный на продажу в Вест Сайде за сто пятьдесят долларов. Он в хорошем состоянии, а еще за пятьдесят я смогу, как я посчитал, привести его в первоклассное, отремонтировав двигатель и покрасив его.

Впервые с тех пор, как они познакомились, она заметила на его лице энтузиазм.

— Послушай, Рената, ты сказала, что я — порядочный мерзавец. Ты поклялась своим задом, что я подонок! Я приехал сюда, чтобы стать кем-то! А тебе известно, как становятся кем-то? Надо, чтобы ты был хозяином самому себе.

— Очень важная новость, — сказала она, застегивая свою желтую блузку.

— Ну хорошо, можешь смеяться надо мной, но я очень сообразительный. Слишком сообразительный, чтобы делать ту работу, которую я делаю. На пароходе были две сестры-ирландки по фамилии О'Доннелл. А их дядя владеет компанией грузовиков в Бруклине. Его грузовики перевозят камень на строительные площадки в городе, и он купается в деньгах. Всего пару лет в бизнесе — и он богат. Почему, черт возьми, и я не смогу сделать этого?

— Это свободная страна.

— Только у меня нет этих двух сотен долларов. Дерьмовое положение!

Он соскочил с кровати, чтобы одеться.

— Меня тошнит от моего образа жизни. Эта дыра, в которой мы с Джейком провели… тараканы, уборной нет… Господи, в Италии я жил лучше! Я…

— Марко, я все это уже слышала. И если ты считаешь, что две сотни долларов решат твои проблемы, почему бы тебе не занять их?

— Ни один банк не даст мне кредит…

— Не в банке, конечно, — прервала она его. — Иди к кредиторам.

— О! Конечно… Платить пятьдесят процентов, а если я прогорю, они убьют меня.

— Ну, тогда иди на улицу и укради две сотни.

Марко как раз застегивал рубашку.

— Во всяком случае, — добавила Рената, — если захочешь обратиться к кредитору, одного такого я знаю.

Он посмотрел на нее: она надевала серьги.

— Кто? — тихо спросил он.

— Один из моих клиентов, — она повернулась и улыбнулась ему. — Он умный, и в постели почти такой же способный, как ты. Но его я заставляю платить.

Бар «Пикколо Мондо» находился в Литтл Итали. На следующий день вечером Марко вошел в бар и через толпу посетителей прошел к стойке.

— Я ищу Сандро Альбертини, — сказал он бармену.

— В задней комнате.

Воздух был сильно прокурен. На стене красовалось очень плохое изображение неаполитанского залива. Марко подошел к двери, на которой висела табличка «Служебное помещение» и постучал. Через какое-то время громила, не менее двухсот пятидесяти фунтов весом, чей расплющенный нос сразу же выдавал его профессию, открыл ему дверь. Он вопросительно посмотрел на Марко.

— Я хочу видеть Альбертини, — сказал Марко. — Меня прислала Рената.

Бывший борец ничего не сказал. Он отступил на шаг в сторону, и Марко вошел в комнату.

— В русском языке, — сказала средних лет преподавательница в устрашающе сидящем на носу пенсне, — нет определенного артикля, как в английском.

Она взяла в руки учебник и стала приводить примеры. Сидя в классе в третьем ряду учеников, Джейк Рубин внимательно наблюдал за ней.

— Мистер Рубин, пожалуйста!

Джейк встал:

— Да, мэм!

Учительница взяла в руки пачку бумаг:

— Что я держу?

В ответе Джейк сделал ошибку на долготу звука, и учительница терпеливо объяснила это ему.

— Очень важно, чтобы вы правильно произносили слова.

Учительница, мисс Тависток, изучала русский в течение восьми лет, когда жила в Петербурге и работала гувернанткой у детей Великого князя Алексея. Она еще раз повторила, как должны произноситься отдельные слова.

«О, Боже, — подумал он. — Неужели я когда-нибудь выучу? Да. Я выучу! Я должен!»

В западной части Четырнадцатой улицы всегда толпились нью-йоркцы. Было чудесное осеннее утро. Жара спала под напором холодных ветров из Канады, и нью-йоркский воздух, который иностранцы сравнивали с шампанским, вдыхался с наслаждением.

Через несколько зданий от школы по изучению языка Д. Гриффитс поставил двухсерийную комедию с Крошкой Мэри[15], не подозревая, что через десять лет он станет самым известным режиссером в мире, а она — кумиром всей Америки, зарабатывающей в год более миллиона долларов. Глории Свенсон[16] было десять лет, и она жила со своими родителями на военной базе Ки Вест. В Белом доме установили огромную ванну для огромного нового президента Уильяма Говарда Тафта. В Англии Эдуард VII наслаждался последним годом своей жизни, а в России императрица Александра пила чай с Распутиным, в то время как его будущий убийца, сказочно богатый князь Феликс Юсупов, танцевал в загородном поместье недалеко от Лондона. В Вене наследник Австро-Венгерского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд был раздосадован из-за того, что император Франц-Иосиф не позволял морганатической жене Франца-Фердинанда сидеть в опере в императорской ложе. Там же, в Вене, была впервые исполнена Девятая симфония Малера, «Электра» Штрауса, а Фрейд читал свои лекции. В Швейцарии Ленин издал «Материализм и эмпириокритицизм». А в Детройте Генри Форд представил свою модель «Т». Блерио перелетел на моноплане Ла Манш, Пири достиг Северного полюса, Эрлих изготовил сольварзан, излечивавший сифилис. А Рахманинов совершал турне по Америке, исполняя свой имевший бешеный успех Второй концерт для фортепьяно.

А Джейк Рубин оттачивал свое мастерство в английском языке, читая Шекспира, чтобы иметь возможность положить слова на музыку, которая не замолкала у него в голове.

Когда закончились занятия в школе по изучению языка, он вышел на улицу и услышал громкое «хип-хоп, хип-хоп». Это был гудок сверкающего белого грузовика, припаркованного рядом со школой к обочине тротуара, а в открытой кабине сидел Марко и махал ему рукой.

Джейк направился в его сторону.

— Как тебе это нравится?

— А чей это?

— Мой! Смотри на боку.

Джейк посмотрел и увидел, на боку машины было написано черными буквами:

«ГРУЗОВАЯ КОМПАНИЯ САНТОРЕЛЛИ».

— Залезай, я тебя покатаю.

Джейк забрался внутрь. Марко завел машину, грузовик рявкнул и двинулся по Четырнадцатой улице.

— А где ты взял деньги? — прокричал сквозь шум Джейк.

— Нашел инвестора. Разве не здорово? Я могу иметь чистыми двадцать долларов в день, доставляя продукты в Лонг Айленд!

— Смотри вперед!

Марко едва не прозевал машину, которая выскочила прямо перед ним. Рассмеявшись, он погнал грузовик в западную часть города, то врезаясь в самую гущу транспорта, то стараясь вырваться так резко, что Джейк вскоре стал опасаться за свою жизнь.

— Марко, помедленней, — кричал он.

— Зачем? Эта штуковина может давать сорок миль в час, — ответил Марко.

Авария произошла на Десятой авеню. Лопнула левая передняя покрышка, грузовик вышел из-под контроля, а в бок его ткнул какой-то Олдсмобиль, заставивший грузовик закрутиться на месте. Бок был помят. Ни Марко, ни Джейк не пострадали, но, когда они вылезли, чтобы осмотреть пострадавший корпус, свидетельства экспертов не потребовалось, чтобы убедиться, что грузовику пришел конец.

Сандро Альбертини, двадцатидевятилетний, элегантный, хорошо одетый красавец, имел садистские наклонности. Когда он сидел за столом и наблюдал, как корчился Марко, он мог почти ощутить запах страха — и это доставляло ему удовольствие.

— Значит, с грузовиком все кончено, — произнес он по-итальянски. — Всего один день — и грузовик разбит. Ты дурак, Санторелли. Хуже того, тебе не везет.

— Дай мне еще один шанс, — сказал Марко. — Ссуди мне еще двести долларов.

— Зачем? Чтобы ты тоже просадил их? Я не дурак, — ответил Сандро.

— Но я не смогу вернуть тебе эти двести, если не куплю другой грузовик. Я ушел со стройки. Ты должен дать мне еще один шанс!

— Заткнись, Санторелли! Ты — неудачник!

Он сделал знак Паоло. Бывший боксер-призер, стоявший позади Марко, достал из кармана дубинку и стукнул ею Марко по затылку.

— Посади его на полчаса на радиатор, — сказал Альбертини. — Может, это вложит ему мозги.

Когда Марко пришел в сознание, его голова раскалывалась от боли, а сам он находился в грязной подвальной комнате без рубашки, с руками, привязанными к водному радиатору, и заткнутым ртом. Паоло включил радиатор.

— Ты хорошенько поджаришься, — сказал он по-английски, криво усмехнувшись и обнаружив при этом отсутствие двух передних зубов. — Как кальмар.

Он подавил смешок и пошел в другой конец комнаты, чтобы усесться там на деревянный стул и наблюдать. Радиатор свистел и булькал по мере нагревания. Спина Марко, прижатая к металлическим ребрам, начала ощущать жар, сначала терпимый; затем жар стал увеличиваться со скоростью, которая радовала жильцов наверху, а Марко переполняла ужасом. Паоло закурил сигарету, прихлопнул ногой таракана и продолжал наблюдать за ним.

— Босс не любит неудачников, — сказал он, как бы продолжая разговор. — А тебя он считает неудачником номер один. Ты — просто тупая свинья.

Снова улыбка.

Теперь радиатор был уже горячим. Марко напрягся, чтобы отделиться от него. Веревки позволяли отделить кожу спины от раскаленного железа, но тогда руки прижимались плотно к краям радиатора, и кожа рук медленно поджаривалась. Боль стала невыносимой. Пот лился с него градом, Марко пытался вытолкнуть кляп и закричать в агонии, и все оттягивался и оттягивался от радиатора…

— У тебя осталось еще пятнадцать минут, — улыбнулся Паоло, поглядев на часы. — Ну как? Интересно?

Перед тем, как потерять сознание от боли, в мозгу у Марко четко высветилось:

«Я не неудачник! Я не тупой!»

Они выбросили его из машины на дорогу недалеко от Ист Ривер, швырнули вслед за ним рубашку и укатили. Это было в девять часов вечера, и хорошая погода утра обернулась холодной промозглостью. Марко лежал на тротуаре, раскинув под дождем руки. Ожоги на внутренней стороне рук нестерпимо горели, и он знал, что будет испытывать страх всю оставшуюся жизнь. Голова все еще трещала от удара дубинкой, от боли его подташнивало.

«Когда-нибудь я им отплачу, — думал он. — Когда-нибудь я стану важным лицом и тогда отплачу этим негодяям…»

Через какое-то время Марко смог сесть. Он повязал промокшую рубашку вокруг шеи и поднялся на ноги. Но он был так слаб, что вынужден был прислониться к кирпичной стене, чтобы удержаться на ногах.

«О, дерьмо, а не Америка… Дерьмо… Дерьмо… Дерьмо…»

Он вышел из переулка и под дождем направился на Черри-стрит. Когда его мозги несколько прояснились, он задумался, что же ему теперь делать. У него нет ни денег, ни грузовика. У него нет ничего.

И тут Марко увидел на стене афишу.

Он прочел:

ДЭНИЕЛ ФОРМАН ПРЕДСТАВЛЯЕТ ЗНАМЕНИТУЮ АКТРИСУ ЛОНДОНСКОЙ СЦЕНЫ

МИСС МОД ЧАРТЕРИЗ

ПЬЕСЕ-ХИТЕ СОМЕРСЕТА МОЭМА «ЛЕДИ ФРЕДЕРИКС» В ТЕАТРЕ БЕЛЬВЕДЕР НА БРОДВЕЕ И СОРОК ТРЕТЬЕЙ УЛИЦЕ.

Дневное представление — среда и суббота.

Начало — 8.30 вечера.

И вдруг Марко понял, что ему делать дальше.

Она вновь и вновь повторяла себе, что, действительно, не представляла себе, что Джейми могут убить, но заставить себя поверить в это до конца никак не могла.

По мере того, как дни сменялись неделями, а недели месяцами, первое ощущение шока постепенно ослабло, но росло чувство вины. Оглядываясь назад, она поняла, что была либо полной дурой, либо слепо не замечала реальностей ирландского политического терроризма, если верила в возможность отсутствия насилия. Верно, что граф Уэксфорд олицетворял собой всю ту несправедливость, которую она отождествляла с понятием английской «оккупации» Ирландии. Верно, что род Джейми причинил много страданий ее собственным предкам. Но символ угнетения — это одно, а живой человек — совсем другое. Она была любовницей Джейми, и мысль о том, что она способствовала его насильственной смерти, независимо от того, насколько косвенно она была к ней причастна, — преследовала ее постоянно. А то обстоятельство, что она должна была держать в секрете свою причастность, только ухудшало положение. Она испытывала настоятельную внутреннюю потребность рассказать об этом кому-нибудь, особенно Джорджи, но не решалась. Кроме того, у Джорджи были свои проблемы — ей надо было адаптироваться к состоянию слепоты.

Тем не менее, жизнь продолжалась. Дядя Кейзи уплатил за обучение Бриджит в Манхэттенской школе секретарей, поскольку она решила, что хочет поработать хотя бы несколько лет до того, как посвятит себя домашнему хозяйству. Сестры все больше и больше привязывались к дяде, который, несмотря на свою первоначальную неприветливость, оказался щедрым человеком, готовым сделать все, что в его силах, для своих племянниц, особенно для Джорджи. Оба, и Кейзи, и Кетлин, стали приглашать к дом молодых людей, но Бриджит определенно не проявляла большого интереса к юношам, привлеченным ее красотой. Она вся ушла в изучение машинописи и стенографии. Что же касается Джорджи, то, хотя ее душевное состояние постепенно улучшалось, все они опасались, что из-за слепоты младшая сестра-красавица будет лишена радости испытать счастье любви и брака.