Марко побледнел.

— Вы хотите сказать, что они депортируют меня назад, в Италию? — тихо выговорил он.

— Они могут. И боюсь, они сделают это.

Марко посмотрел на Джейка, и его взгляд выразил беспокойство.

— Джейк, они не могут сделать этого со мной! О Боже, после того, как я, наконец, устроился здесь, они не могут отослать меня назад! Джейк, скажи мне, что не могут! Скажи мне!

Джейка убивало то, что он не может помочь своему другу, но он молчал.


Когда Джейк по просьбе Марко позвонил Джорджи и рассказал о случившемся, с ней началась истерика.

— Депортировать? — рыдала она. — Но почему?

Джейк объяснил.

— Но я не понимаю, — проговорила сквозь слезы Джорджи, — кто мог это ему сделать? Почему…

Она сидела на кухне дома своего дяди. Кейзи был на работе, но Кетлин находилась в гостиной. Вдруг Джорджи все поняла.

— Где он сейчас? — спросила она.

— Они перевезли его на полицейском судне на Эллис Айленд. Они намерены держать его там до тех пор, пока не утрясут все формальности с его депортацией. Я очень переживаю, но адвокат, которого я нанял, сказал, что мы ничего не можем здесь сделать…

— Да… спасибо, мистер Рубин…

— Он говорил мне, что вы собирались пожениться…

— Да, и я собираюсь это сделать. Даже если мне придется ради этого поехать в Италию! Извините, мистер Рубин, мне надо поговорить с моей тетей. И спасибо за звонок.

Джорджи повесила трубку. Она знала каждый дюйм на кухне. Сейчас, как она это делала тысячу раз, держась за знакомые предметы, она прошла в гостиную. Слезы градом катились по ее лицу. Кетлин, сидевшая в одном из кресел с Библией в руках, увидела приближавшуюся племянницу. Как и всегда, ее поразила красота Джорджи. И тут она заметила на ее лице слезы.

— Что случилось, дорогая? — спросила она, кладя на столик Библию.

— Зачем вы сделали это? — спросила Джорджи, присев на край дивана. — Вы с дядей Кейзи депортировали Марко?

— Депортировали? — воскликнула ее тетушка. — Я ничего не знаю о депортации…

— Его депортировали. Они отправляют его в Италию, человека, которого я люблю, человека…

Внезапно она смолкла. Кетлин быстро подошла к племяннице и обняла ее.

— Дорогая, дорогая, успокойся, — приговаривала она.

Джорджи оттолкнула Кетлин.

— Это очень жестоко. Это — подло! Я никогда ни на что не жаловалась — даже когда потеряла зрение. Но единственное, чего я желала — был Марко, и вы отняли его у меня.

— Но я не делала этого!

— Ты не любила его — признай это!

— Признаю, я не любила его. Я считала, что он не подходит тебе, и сейчас так считаю. Но депортируют его за то, что он совершил что-то дурное — они бы не стали… она вдруг замолкла. — О Боже!

Кетлин не была чересчур сообразительна, и ей потребовалось несколько минут, чтобы понять, что сделал ее муж.

— О Боже, я депортировала его! Но клянусь, я и не думала об этом… О, Джорджи, прости меня…

— Что ты сделала?

— Когда ты сказала, что хочешь выйти за него замуж, я так расстроилась, что пошла к твоему дяде и попросила, чтобы он выкинул Марко из твоей жизни. Но, Боже, я и не думала, что он совершит такое.

— Тогда позвони ему и скажи, чтобы он вернул все, как было.

Тетушка поспешила на кухню и позвонила в контору Кейзи. Когда он подошел к телефону, она спросила:

— Что ты сделал с Марко?

— Я подсунул ему в грузовик мешок с фальшивыми банкнотами и вызвал полицию.

— Но они депортировали его!

— Знаю. Ты ведь этого хотела, не правда ли? Ты сказала: «Избавься от него».

— Боже, я и не думала, что ты воспримешь мои слова буквально! С Джорджи истерика… Лучше вытащи его оттуда.

— Черт побери! — взорвался Кейзи. — Ты когда-нибудь будешь шевелить своими куриными мозгами? Я не смогу вытащить его оттуда. Он официально депортирован. И находится сейчас на положении заключенного. И больше я не хочу слышать ни одного слова об этом чертовом Марко Санторелли!

Он швырнул трубку.

— О Боже, — прошептала Кетлин, вешая трубку, — что я наделала?

Она повернулась и увидела стоявшую в дверях столовой Джорджи.

— Ну? — спросила Джорджи.

— Дорогая, слишком поздно. Он не может ничего сделать — Марко в тюрьме. О Боже, ты когда-нибудь простишь свою старую глупую тетушку?

Джорджи стояла, не шевелясь, затем она медленно сжала кулаки и сказала:

— Пожалуйста, вызови такси.

— Куда ты собираешься?

— На Эллис Айленд.

— Но ты не можешь! Ты не сможешь его увидеть!

— Мне надо поговорить с Марко, — она повысила голос. — А теперь, пожалуйста, вызови мне такси!

Кетлин поспешила к телефону.


Джорджи избегала ходить одна в незнакомые места по вполне понятным причинам. Но, опершись на перила парома, она твердила себе, что Эллис Айленд, не был для нее незнакомым местом, будто налет иммиграции никогда не исчезает у того, кто прошел через него. Теперь она пыталась восстановить в своей голове контуры этого места. Она помнила мрачное здание, стоявшее на маленьком острове посреди залива. Она помнила пологую лестницу, длинную очередь в Центральном зале, запахи и говор тысяч иммигрантом со всех концов света. Еще более отчетливо помнила она, как ей крючком выворачивали веки, и это незнакомое слово, перевернувшее всю ее жизнь — трахома. Сейчас она возвращалась на Эллис Айленд совсем по другой причине — она спасала свою любовь.

Если это было возможно. Когда паром причалил, она попросила одного из охранников проводить ее в офис мужа ее сестры. Ее провели в здание, в котором было полно народу. Пока Джорджи поднималась по ведущей в контору лестнице, она прислушивалась к голосам иммигрантов и пыталась представить, какой будет их жизнь в Новом Свете.

Когда Джорджи вошла, Бриджит была в комнате одна.

— Они привезли Марко сюда, — сказала Джорджи.

— Знаю, — ответила Бриджит. — Его привезли утром.

— И где он?

— В одном из карантинных изоляторов в западной части здания.

— Могу я поговорить с ним?

— Конечно. Я тебя провожу.

— Бриджит, — зашептала она, — можем мы вытащить его оттуда? Карл может?

— Дорогая, тут мы ничего не можем сделать. Поверь, мы, действительно ничего не можем. Пошли.


Она провела ее в то крыло, где на самом дальнем краю острова помещался изолятор. Охранник отпер стальную дверь, и Бриджит, держа Джорджи за руку, шла по длинному коридору. По правую сторону высокие окна смотрели через залив на Нью-Джерси. А с левой стороны коридора от пола до потолка стояла решетчатая стена, за ней находились узкие отсеки, в каждом из которых стояли кровать, раковина и туалет.

Окна были открыты, давая доступ воздуху с моря, но Джорджи все равно ощущала устойчивый запах пота. Длинный коридор заканчивался металлической дверью, на которой крупными буквами было написано:


ЗАПАСНОЙ ВЫХОД


Бриджит провела сестру до конца коридора. Большая часть этих комнат была пуста, но на одной кровати храпел какой-то грек, а в другой бородатый хорват, приникший к решетке всем своим телом, с тупым безразличием смотрел на двух проходивших ирландок.

Камера, где находился Марко, была предпоследней по коридору. Когда он увидел Джорджи, он соскочил с кровати и подбежал к решетке. Он все еще был в рабочей спецовке, в той самой спецовке, которая была на нем, когда его задержала полиция.

— Джорджи, — произнес он нежно.

Она пошла на его голос, определяя направление скользившей по решетке рукой. Он приложил свои ладони к ее, их пальцы соприкоснулись.

— Я подожду внизу, — тактично сказала Бриджит и спустилась в холл.

— Все было подстроено, — прошептала Джорджи. — Это сделал дядя Кейзи…

— Знаю. Я догадался. Это не имеет значения. Я собираюсь сбежать отсюда.

Джорджи мигнула от удивления.

— Как?

— В соседней камере сидит еще один итальянец, — сказал он. — Они депортируют его тоже. Он здесь уже неделю, и он сказал мне, что летом охранник открывает ночами запасной выход и сидит снаружи.

Он остановился, услышав шаги Бриджит, и зашептал:

— Дино сказал, что для всех этих камер один общий ключ. Если бы твоя сестра смогла бы достать один, мы бы выбрались отсюда.

— Выбрались? Но куда вы денетесь? Это же остров… — спросила она.

— Мы сможем уплыть… — прошептал он. — Вода находится всего в десяти футах от запасного выхода — мы можем уплыть в Нью-Джерси. Дино сказал, что так делали многие парни…

— Но это очень далеко!

— Дино сказал, это около полумили, а может, и меньше. Я смогу проплыть. Но нам нужен ключ. Сможешь достать? — спросил он.

— Но… — заколебалась она.

«О боже, конечно! Достать ключ! — думала она. — Бриджит поможет…»

Но, если ты сделаешь это, разве не будут они разыскивать тебя?

— Да, какое-то время, но я спрячусь. А затем, когда Мод вернется из своего путешествия, я позвоню ей. Она заставит сенатора уладить мои проблемы с иммиграционной службой. Но самое важное, выбраться отсюда, пока они не отправили меня. Сможешь достать ключ?

— Да. По крайней мере, я постараюсь… Ох, Марко, ты уверен, что сможешь сделать это? Полмили — это долгий путь, а я слышала, что в Нью-Йоркском заливе есть такие течения… — начала она.

— Если я и врежусь во что-нибудь, так только в плавающую пустую бутылку из-под пива. Не волнуйся! Но достань ключ! — сказал он.

— Хорошо! Я скоро вернусь…

— Джорджи…

— Да?

— Я люблю тебя.

— О Боже, и я люблю тебя. Жди меня.

— Я никуда не сдаюсь.

— О Божья матерь, я сказала «жди»? Похоже, я схожу с ума…

Она повернулась и окликнула сестру.


— А ты ему сказала, что он ненормальный, если решил переплыть залив? — сказала Бриджит в женском туалете, куда она привела Джорджи, когда та заявила, что ей надо поговорить с сестрой без свидетелей. — Последний идиот, который пытался это сделать, всплыл через четыре дня, и рыбы сильно попортили его лицо.

Джорджи пожала плечами.

— Но кому-то удавалось это, верно?

— Да, некоторым. Но пытались гораздо больше. У правительства не хватает денег, чтобы нанять сюда больше охраны и превратить это место в тюрьму. Охрана здесь смехотворная, потому что это остров. Но скажи ему, что он сошел с ума, если хочет переплыть этот залив. Залив опасен.

— У него нет выбора. Его депортируют потому, что наш дядя «подставил» его. Бриджит, ты должна помочь ему, — настойчиво проговорила она.

Бриджит колебалась.

— Если Карл обнаружит, что я сделала это…

— Бриджит, это я, Джорджи, твоя сестра! Я люблю этого человека, и ты должна помочь мне спасти его!

Бриджит посмотрела на Джорджи, в ее ничего не видящие глаза, полные умоляющей настойчивости. Она не могла отказать своей сестре — Джорджи знала это. Кроме того, Бриджит вспомнила Марианну Флеерти, и Уэксфорд Холл, и Джейми Барримора. Ей было не привыкать нарушать закон.

Она нежно поцеловала свою сестру.

— Ты знаешь, я не могу сказать тебе «нет». Посиди в коридоре, пока я схожу за ключом.

Бриджит подошла к двери и добавила:

— И попроси его не причинять вреда ночному охраннику: он работает здесь уже много лет и через месяц собирается на пенсию.

— Марко никому не причинит вреда.

Бриджит выскочила из туалета, она опять становится защитницей справедливости.


— Этого достаточно, чтобы превратить тебя в противницу женского образования, — сказал Фиппс Огден Мод в их номере-люкс парижского отеля «Риц». — Я отправил ее в Портер Холл за пределами Лондона, надеясь, что она найдет там каких-нибудь милых молодых англичан. А что произошло? Ее преподаватель по истории оказался членом Фабианского общества! Поэтому, когда она вернулась домой, восхищаясь Веббеями[20], я отправил ее в школу мадмуазель де Клюзи в Версале, чтобы она позанималась там французским. И что случилось? Ее преподаватель по физкультуре оказался сторонником французского социалиста Жана Жореса[21].

Мод улыбнулась.

— Это такой период. Многие молодые люди в Англии считают, что модно — быть радикалом.

— Не знаю, как серьезно она к этому относится, но я устал уже выслушивать от нее, что я декадент, который женился на «буржуазной» актрисе.

Мод, казалось, была удивлена.