Кэт Мартин - Остров любви

– Надеюсь, ты будешь вести себя смирно? – спросил Глори держащий ее мужчина, окинув оценивающим взглядом. – Или тебя тоже успокоить с помощью кляпа? – Его яркие зеленые глаза блестели, словно эта мысль показалась ему забавной.

– Если вам нужны деньги, – сказала Глори, – я заплачу, чтобы вы не трогали его. Заплачу больше любого вознаграждения.

– Деньги – не единственная причина, – ответил худощавый. – Этот негр осмелился наплевать на закон. Он считает себя лучше нас, неужели вы не понимаете?

– Нет, не понимаю. Натан – такой же человек, как я или вы. Не лучше и не хуже.

– Прекратите, дорогая моя, – проговорил молодой незнакомец. – Белой леди не пристало говорить подобные вещи. А теперь пойдемте, иначе Спенс преподаст этому вашему черномазому еще один урок хороших манер.

– Я сделаю все, что вы скажете, только не трогайте его.

Когда они направились к калитке, расположенной в глубине сада, Глори принялась отчаянно искать выход из создавшегося положения. Неожиданно в голову пришла мысль, что даже если бы и удалось привлечь внимание Брэда, все равно он бы не смог остановить этих людей. Закон давал право ловцам рабов возвращать беглых даже с Севера, и они собирались во что бы то ни стало доставить Натана туда, откуда он бежал, в поместье Саммерфилд. Но всю долгую дорогу Натан будет в их власти. Ловцы рабов были печально известны своей жестокостью, а значит, брат мог добраться до поместья живым и невредимым только в одно случае – если Глори поедет вместе с ним.

Но как быть с Николасом? Она взглянула на Натана, связанного, с заткнутым ртом. Нужно помочь брату. Молодая женщина решила, что поедет вместе с ним и будет молить Бога, чтобы муж понял ее.

Выйдя из переулка, Глори заметила в конце квартала поджидающую их крытую повозку, где сидел третий мужчина с пышными густыми бакенбардами, в сером цилиндре. Когда они приблизились к повозке, молодой человек обхватил ее за талию и приподнял. От его теплого дыхания по спине Глори побежали мурашки.

– Спенс, ты сядешь сзади, – обратился молодой человек к своему товарищу. – А то леди запачкает свои юбки. – Забравшись на сиденье, он подмигнул Глори, втискивая ее между собой и мужчиной в цилиндре. Повозка тронулась и с грохотом покатила по булыжной мостовой. Через несколько минут они уже добрались до доков.

– Что будем делать с девчонкой? – спросил Спенс.

– Почему бы вам не взять меня с собой? – предложила Глори. Услышав слова сестры, Натан принялся извиваться всем телом и мычать, выражая протест. – Я как раз собиралась съездить домой. Возможно, моя мать заплатит больше, если вы вернете ей не только беглого раба, но и дочь.

– Возможно, девчонка и права, – заметил молодой человек, готовый согласиться. – Я слышал, они убежали из дома вместе. Теперь ей захотелось домой к мамочке. Видно, та, действительно, обрадуется, если мы привезем и ее.

– Не знаю, Мэтт, – ответил Спенс. – От женщин всегда можно ожидать одних неприятностей.

– Зато, – заговорил обладатель пышных бакенбардов, – это принесет нам дополнительные денежки. Девчонка здесь, и нам негде ее держать, пока не отплывет корабль.

– Ладно, – согласился Спенс. – Но вы двое отвечаете за нее головой. Я не собираюсь целовать ножки всяким там куколкам за просто так.

– Сдается мне, что поцеловать ножки этой куколки будет сущим наслаждением, – сказал Мэтт, в глазах которого появилось нечто такое, что Глори стало немного не по себе. Она будет находиться во власти этих мужчин более трех дней. Станут ли они вести себя подобающе?

– Идем, детка. – Мэтт схватил Глори за Руку. – Теперь твоим хорошеньким ножкам придется пройтись по сходням. Дома ты окажешься еще не скоро.

Каюты на борту «Южной звезды» выглядели удручающе. В сравнении с ними даже маленькая каюта на борту «Черного Паука», которую Глори делила с Розабеллой, казалась роскошной. В помещении, которое ей выделили, стояла узкая койка с матрасом, набитым кукурузными листьями, вместо стола – бочка и единственный деревянный стул. На крючке, вбитом в грубую деревянную обшивку, висела маленькая лампа. Как только Натан ступил на борт корабля, его заковали в кандалы и отвели в трюм, где уже находилось не менее дюжины беглых рабов.

«Корабль». Глори насмешливо произнесла это слово, и оно отозвалось гулким эхом в полупустой каюте. «Южную звезду» можно было назвать так с большой натяжкой. Скорее, это судно походило на шаланду. Палуба покрылась грязью, порядок не поддерживался, драные паруса давно нуждались в замене. Натан назвал бы команду этого судна «низкими, презренными людишками». Глори понимала, что должна быть предельно осторожной и держаться от этих людей подальше. Николас научил ее, как вести себя с матросами.

Николас. Глори тяжело опустилась на узкую койку. От одной только мысли о муже на глаза навернулись слезы. Перед ней все еще стоял любимый, каким он был сегодня утром, она чувствовала нежное прикосновение его губ при прощальном поцелуе.

Прикосновения Николаса всегда вызывали желание. Сейчас он, наверное, спешит на свою встречу в Олбани, а когда вернется в город, она будет уже на полпути к дому.

Но Юг перестал быть домом для Глори. Теперь ее дом там, где муж. Если бы только можно было поставить его в известность! Предупредить, где искать жену!

Лежа на жесткой койке, Глори думала о муже, и одна назойливая мысль не давала ей покоя: как Николас воспримет ее исчезновение? Напрашивался горький, причиняющий боль, ответ: он решит, что жена сбежала, предала его точно так же, как мать. Не хотелось думать о трагедии, которая последует за этим. Как только они доберутся до Чарлстона, нужно послать письмо самым быстрым почтовым судном. Но все равно, пройдут недели, а то и месяц, прежде, чем Николас его получит. Что же он будет делать до этого? Решит, что случилось какое-то несчастье? Попытается найти ее? Даже если и попытается, ему не за что будет зацепиться. И, мало-помалу, любимый поверит в то, что она его бросила.

Глори знала, что будет делать Николас. Знала, потому что успела изучить его. Он отправится к Кристен или к такой женщине как Джинджер Маккинз, и в их объятиях найдет утешение, чтобы забыть пропавшую жену раз и навсегда.

Но на этот раз Глори не сможет простить. Как бы сильно ей не хотелось, как бы она не старалась. Потому что брешь в стене доверия будет так велика, что ее не заделает никакая любовь.

Молодая женщина уткнулась лицом в подушку. Ее слезы падали на грубое шерстяное одеяло, коловшее щеку. Как ей нужен любимый, как нужен! Если бы только сказать, как сильна ее любовь, тогда, наверное, он смог бы доверять ей до тех пор, пока не узнает всю правду. Но теперь слишком поздно.

Глори вспоминала время, проведенное с мужем в Тэрритауне, совместные прогулки верхом. Муж только-только стал доверять ей, стал говорить с ней откровенно.

Теперь все это под угрозой полного краха. Николас вернется и обнаружит, что ее нет, комната пуста, и очаг холоден. Тогда станет холодным и его сердце.

Она изо всех сил зажмурилась, пытаясь скрыться от нестерпимой боли. Выбора не было, Натан – ее брат. Но муж может не понять, и они навсегда потеряют друг друга. И никакие слова, никакие оправдания не помогут.

– Прошу тебя, Господи, – тихо молилась Глори, – ты всегда был добр ко мне, давал мне все, что я хотела. Теперь это для меня ничто, ничто без Николаса. Пожалуйста, дай ему знать о моей любви. Мы так нужны друг другу!

Обхватив голову руками, молодая леди плакала по тому, чего лишилась: отца, детства, ребенка. А теперь еще мужа. Хотелось все изменить, но было понятно, что это невозможно.

– Я постарался приехать как можно скорее. Скажи, что случилось. – Николас, не раздеваясь, стоял в прихожей.

К нему подошел Брэдфорд.

– Давай пройдем в кабинет. – Брэд повернулся было, чтобы идти, но капитан резко остановил его.

– Где Глори? С ней что-нибудь случилось? – Голос Николаса срывался.

– Мы еще не уверены, Николас. Прошу тебя, давай пройдем в кабинет. Я налью тебе бренди, расскажу, что произошло.

– Что произошло? – раздался с лестницы голос Элизабет Сент Джон. – Твоя маленькая подстилка пошла той же тропой, что и мать. Убежала с другим мужчиной.

– Мама, прошу тебя. Все и так очень сложно.

– Я хочу немедленно узнать, в чем дело, Брэд. – За окнами темнело, шел третий день, как Блэкуэлл уехал из дома. Три коротких дня, и его мир грозит перевернуться вверх дном.

– Пойдем в кабинет, – повторил Брэд, и Николас пошел за братом. Закрыв за собой дверь, Брэдфорд помог капитану снять пальто и налил ему бокал бренди, который тот взял дрожащей рукой.

– Глори исчезла, Николас. И мы не знаем, куда.

– Как давно?

– После того, как ты уехал, в воскресенье, мы гуляли в саду. Потом она сказала, что хочет побыть одна, я оставил ее там и больше не видел.

Николас тяжело опустился в кресло у камина. По комнате разливался желтый свет лампы, отбрасывающий тени на его высокие скулы.

– Элизабет видела, как Глори уходила с мужчиной?

– Я ей не верю. Ты сам знаешь, мать способна на все, чтобы поссорить вас. В это время она отдыхала наверху и вряд ли могла что-то видеть. Вероятно, просто решила отомстить твоей жене за ту сцену за завтраком.

– Как она описала этого мужчину? – спросил Николас, с трудом сдерживаясь.

– Мама говорит, что плохо его видела. Высок ростом, вот и все.

– Остались какие-нибудь следы борьбы?

– Нет.

– Какие меры ты предпринял?

– Отправил посыльного в Тэрритаун. Глори в поместье не возвращалась. Мы проверили больницы, опросили врачей. Ничего.

– Ты говорил с ее братом?

– С ним – нет. Его товарищ по комнате сообщил, что Натан находится на длительной полевой практике. Он покинул город до того, как Глори пропала.

Капитан сделал большой глоток бренди. Крепкий напиток обжег горло.

– О чем вы разговаривали? Я имею в виду, когда гуляли.

–Главным образом, о тебе. Глори спросила меня о твоей матери, и я рассказал ей все, что знал. – Брэдфорд отпил глоток спиртного, предварительно согрев бокал в руках. Николас заметил озабоченность брата. – Я не обратился в полицию только по одной причине из-за сплетен, жертвами которых были вы оба. Еще один скандал погубил бы Глори окончательно. Поэтому я нанял частного детектива. Лучшего из всех, что удалось найти. Надеюсь, ты одобришь мои действия.

– Ты поступил правильно, – сказал Николас безжизненным голосом.

– На буду лгать тебе, но я обеспокоен. Мне кажется, с Глори что-то случилось.

Блэкуэлл откинул голову на чехол, покрывающий спинку кресла.

– Ты прав, что-то, действительно, случилось. Она бросила меня, Брэд. Предпочла мне Джорджа Макмиллана или кого-нибудь еще.

– Я не верю в это, не должен верить и ты. Глори любит тебя и сказала мне о своих чувствах в тот день, в саду.

Капитан удивленно посмотрел на брата.

– Правда? Тогда почему моя жена не сказала этого мне?

– Глори собиралась сделать это, Николас, как только ты вернешься.

Блэкуэлл судорожно вздохнул и сделал еще один глоток бренди.

– Хотелось бы поверить в это, Брэд, но я не могу. Глори с самого начала не хотела выходить за меня замуж, потом требовала развода. Скорее всего, ей просто надоело просить.

– Если ты поверил маме…

– Дело не в этом.

– Тогда в чем же?

– Просто я не думаю, что Глори меня любит.

– А что, если ты ошибаешься, Николас? Что, если с ней в самом деле что-то случилось и требуется твоя помощь?

При этой мысли сердце Блэкуэлла сжалось, словно в тисках. Какое-то время он сидел, не двигаясь, смотрел на пламя и вспоминал лицо любимой.

– Ты не поверишь, но мне хочется, чтобы это оказалось правдой. Чтобы в самом деле произошло нечто ужасное, и ее жизнь оказалась в опасности. Но я хорошо знаю Глори. Она ни за что не ушла бы без борьбы и нашла бы способ дать нам знать. – Николас допил бокал и, поднявшись, направился к двери.

– Ты куда?

– На улицу.

– Я знаю, что у тебя на уме, Николас. Не делай этого. Дай ей немного времени, выясни, что произошло.

Блэкуэлл, не отвечая, вышел из комнаты и направился к прихожей. Брэд поспешил следом.

– Ты не прав, – сказал он. – Если это произойдет, Глори никогда не простит тебя. На этот раз уже не простит.

Рука Николаса на мгновение задержалась на тяжелой дверной задвижке. Он простоял так какое-то время, не в силах овладеть охватившими его эмоциями, потом открыл дверь и шагнул в ночь.

– Присоединишься к нам за ужином? – спросил Мэтт Биггер, стоя на пороге ее каюты. Глаза молодого человека светились надеждой. К тому времени Глори знала по именам всех троих мужчин: худощавого Спенсера Джеймса и старшего по возрасту, в цилиндре и с бакенбардами, Лестера Филдза.

– Я… поем здесь, если вы не возражаете.

– Ты твердишь это уже который день. Неужели не надоело торчать в этих четырех стенах?