И только взятые с собой в обильном количестве бутылки с ромом не пропускали воду и согревали людей. Члены карательной экспедиции еженощно щедро обмывали свое приключение, один лишь Дуг оставался как минимум наполовину трезвым. Он действительно не ожидал нападения маронов, но, если бы хозяева гор решились ночью уничтожить своих врагов, он, по крайней мере, хотел продать свою жизнь как можно дороже. Хотя в этом случае у него вряд ли будут шансы выжить. Тот, кто блуждает сейчас по горным джунглям, делает это с молчаливого разрешения маронов, независимо от того, что представляют себе по этому поводу остальные плантаторы.

Вообще, эта экспедиция противоречила всему, что Дуглас когда-либо слышал о стратегии — а слышал и знал он немало. Когда-то Дуг подумывал о том, чтобы избежать ненавистного изучения права с помощью военной карьеры, однако потом все же отказался от этой идеи. Его тянуло назад, на Ямайку, а вовсе не в те места на карте мира, где Англия вела свои войны. Но для того, чтобы оценить его нынешнее приключение, даже не нужно было читать книгу «Искусство войны». То, что происходило здесь, было чистой воды топтанием в темноте, придуманным парой напившихся стариков, которые послали в эту поездку ищущих приключений мужчин помоложе. Соратниками Дуга в этой верховой экспедиции были большей частью надсмотрщики с плантаций, которые громко заявляли, что не боятся чернокожих. Казалось, что все это они рассматривали как некий веселый отпуск, и передвигались в джунглях настолько самоуверенно и шумно, что каждый оснащенный слухом марон задолго до их появления мог убежать или зарядить свое ружье. Винтовки преследователей, конечно же, торчали из седельных сумок. И они никогда бы не смогли своевременно и более или менее упорядоченно отреагировать на засаду.

Дуг надеялся на скорое окончание операции. Не потому, что за две недели они не увидели ни единого черного лица, а потому, что заканчивались запасы рома.

— Когда-нибудь нам надо будет повторить это, — заявил надсмотрщик с плантации Холлистера, словно речь шла о походе на рыбалку. — Но тогда мы возьмем с собой кого-нибудь, кто здесь уже бывал.

Дуг закатил глаза. Он с самого начала предложил взять проводника и заплатить ему. Были же белые люди, которые вели торговлю с маронами, в большинстве своем мелкие мошенники, каждые пару недель с навьюченными мулами уходившие в горы в надежде заполучить как можно больше денег за несколько дешевых инструментов. И всегда нашлась бы пара «свободных» чернокожих, сидевших в Кингстоне в тюрьме, потому что их поймали за воровством. Губернатор, как правило, приказывал их потом повесить, хотя Дуг был уверен, что они с удовольствием спасли бы свою жизнь, проведя белых людей в горы. Однако этого он не предложил — слишком велика была опасность, что черные заведут их в засаду. Плантаторы же, казалось, склонялись к мнению, что Нэнни-Таун, как мароны называли горное село, в котором укрепились, находится за следующей развилкой дороги и там чуть ли не развешаны таблички с указателями.

— Скажите, а кто-нибудь знает, как мы отсюда теперь выберемся? — недовольно осведомился один из надзирателей, откупоривая последнюю бутылку рома из сахарного тростника.

Дуг схватился за лоб и вытащил свой компас. Неужели эти люди никогда не бывали где-нибудь дальше своих плантаций, а до этого никогда не выбирались из своих шотландских деревень?

В данном случае нужно было просто дать возможность лошадям самостоятельно искать дорогу. Его Амиго имел очень четкое представление о том, как он найдет свое стойло в Каскарилл? Гардене, да и остальные четвероногие стали двигаться намного быстрее, когда группа наконец-то отправилась в обратный путь. Всего лишь через три дня они добрались до Кингстона, где мужчин приветствовали, как героев.

— Убить мы, правда, никого не убили, но нагнали на этих парней основательного страху! — орал надсмотрщик Холлисте-ров. — В ближайшее время ни один из них тут не покажется!

Правда, их тут не бывало и раньше — мароны направляли свои атаки чаще всего на плантации, расположенные далеко в предгорьях, но сейчас это никого не интересовало.

Как бы там ни было, теперь Дуга начали хоть чуть-чуть признавать в Кингстоне. На одном из наспех организованных «праздников победы» он встретил нескольких купцов, занимавшихся импортом-экспортом, с которыми вполне профессионально поговорил о торговом праве, в то время как остальные члены экспедиции просто напивались. Ему быстро удалось убедить их в своих знаниях, и они не спрашивали Дугласа о наличии диплома до того, как попросить его проверить их договора и составить новые. После того, как он помог одному из мужчин в переговорах с Англией и указал на слабые места в законе, которые облегчали ему ввоз своих товаров на родину, о Дуге заговорили все. В будущем ему уже не надо будет сидеть без дела на плантации своего отца, а придется почти каждый день ездить верхом в Кингстон и зарабатывать собственные деньги.

Таким образом, Дуг вернулся в Каскарилла Гардене довольный собой.

На следующий день после церемонии обеа Нора проснулась с мучительной головной болью. Она раньше никогда не пила так много, как прошлой ночью, и уж точно ничего крепче вина или иногда бокала ромового пунша. То, что произошло у нее с Аквази, оказалось почти забытым из-за резкой боли и стука в голове, и ее состояние не улучшалось. Где же Маану? Почему она не появляется, чтобы помочь ей?

В конце концов, маленькая Манса по указанию Адвеа принесла ей нюхательную соль и положила ей на лоб мокрый платок.

— Маану завтра снова здесь, — сказала девочка.

Нора не слишком задумывалась над этим. Она предполагала, что Маану этим утром чувствует себя так же, как и она сама, что хотя и не оправдывало ее служебную халатность, но, по крайней мере, объясняло ее. Нора удивилась только тогда, когда Маану, на следующий день все-таки появившись на службе, была при этом такой же раздражительной и неразговорчивой, как в день приезда новой хозяйки на плантацию. Хотя, пожалуй, в этот раз было еще хуже — ведь тогда Маану просто напускала на себя равнодушный вид. А сейчас, казалось, она по-настоящему злилась на Нору.

— Ты видела меня во время обряда обеа? — попыталась выведать причины этого поведения Нора. — Тебе это не понравилось? Ты считаешь, что белые люди не должны быть там?

— Миссис делает, что хочет, — резко ответила Маану.

Она ушла из ее комнаты, якобы для того чтобы принести что-то. Нора, естественно, могла бы заставить ее отвечать на вопросы, но не хотела обидеть девушку, загоняя ее в угол. Когда-нибудь, она надеялась, Маану снова оттает. Может быть, участие Норы в собрании оскорбило ее религиозные чувства. Маану сидела впереди — возможно, она относилась к ближайшим сподвижникам Квадво. Нора спрашивала себя лишь о том, откуда она узнала о присутствии хозяйки. Ей надо было приказать Адвеа молчать об этом...

Что касалось Аквази, то молодой раб придерживался указаний Норы и больше не приближался к ней. В первые дни женщина также целенаправленно избегала его, но затем обнаружила, что в этом нет никакой необходимости. Аквази держался от нее подальше.

Через два дня после происшествия в сарае Нора с облегчением обнаружила, что у нее начались месячные. Невозможно было себе представить, что бы произошло, если бы она забеременела. Хотя она знала, к какой баарм мадда[10] ей можно было бы обратиться в таком случае. Знахарка, также выполнявшая обязанности повитухи, принадлежала плантатору Кинсли, и люди рассказывали, что она «лечила» даже белых девушек из Кингстона.

К тому же ни одна из рабынь, которые побывали у нее, не умерла, откуда можно было сделать вывод, что она самая лучшая знахарка в этой местности. Однако Нора умерла бы от стыда, если бы ей пришлось признаться старой рабыне, что в ней растет ребенок-мулат. Или что она не хочет ребенка от своего мужа. И то, и другое Норе было одинаково противно.

И, слава Богу, теперь она могла спокойно забыть о ночи с Аквази — и Нора считала, что ей это удалось.

Пока на плантацию не вернулся Дуг Фортнэм.

— Ну и как? Как дела у моей прекрасной мачехи?

Дуг хотел непринужденно поцеловать Нору в щеку, когда зашел в дом своего отца перед ужином и встретил ее в холле. Он знал, что отец может в любой момент спуститься вниз по лестнице, так что его приветствие было безукоризненным — никому бы в голову не пришла мысль, что между ними может быть что-то большее. Но, тем не менее, Нора отшатнулась от его поцелуя. Дуг удивленно посмотрел на нее, а затем появился Элиас, и дальнейшие вопросы были уже невозможны.

— Ну что, выкурили ниггеров из гнезда?

Нора вздохнула. Первый же вопрос Элиаса не обещал ничего хорошего, и ужин прошел, как и ожидалось. Дуг не мог ничего сообщить о маронах, но Элиас также не допустил, чтобы он развлекал Нору живыми описаниями своего путешествия. Он прервал своего сына, когда тот начал рассказывать о птицах, папоротниках и мотыльках.

— Что это было, молодой человек? Вылазка с ботанизиркой?[11] Ты должен был избавить нас от маронов, а не собирать цветочки.

А потом стал насмехаться над рассказом Дуга о жизни в лагере под дождем.

— Мальчик, ты что, сделан из сахара? Так и бывает на войне, Дуглас! Там бывает всякое, и волны, бывает, захлестывают палубу. Но там не жалуются, а хватаются за шпагу!

— Да, фехтовать с погодой у меня не получилось, — заметил, в конце концов, Дуг, — как бы я этого ни хотел. Ах, если бы я смог найти хоть какого-то дуппи, который за это отвечает!

Он с удивлением заметил, как вздрогнула Нора при упоминании о духе. Неужели он затронул ее религиозные чувства?

— Но ни один из духов не показался, так же, как и мароны Виндворда. Я сожалею, отец, но если ты хочешь добиться результатов, то должен послать туда нормальных людей, а не пару дураков, которые верят, что природой в негров заложено только одно — собачье послушание. Эти люди попадали бы со страху с лошадей, если бы перед ними возник хотя бы один чернокожий с ружьем. Я знаю, что повторяюсь, но для того, чтобы выкурить поселения Кудойе-Таун или Нэнни-Таун, понадобилось бы пол-армии, а еще лучше — целая армия. Хорошо обученная, готовая ко всему — и вооруженная до зубов. И еще пара шпионов, которые бы показали, где находится это поселение. Что касается нашей карательной экспедиции, то мы должны благодарить Бога, что там наверху не увидели ничего, кроме цветочков и птичек.

Дуг встал и ушел в свою комнату. С Норой он может поговорить потом.

Первое впечатление Дуга от их встречи, к его разочарованию, не обмануло молодого человека. Нора держала себя с ним намного сдержаннее, чем перед экспедицией. Наверное, она все же обиделась на него за тот поцелуй.

Дуг проклинал себя за свою поспешность. Ему надо было набраться терпения и сначала дать ей почувствовать, как он к ней относится. Дугу придется начинать все сначала, а времени у него теперь было меньше, поскольку почти каждый день он уезжал в Кингстон. И, тем не менее, он продолжал ухаживать за молодой женщиной, подробно описывал ей животных и растения в горах и время от времени предлагал ей сопроводить его в Кингстон. Однажды Нора, придя в отчаяние от своего одиночества, приняла такое приглашение, но оставалась бдительной. Она не должна поддаваться своим странным чувствам по отношению к Дугу: было бы крайне неудобно испытывать к сыну своего мужа... Нет, она даже не будет думать о таком слове, как «любовь»!

Поведение Маану со временем не изменилось. Казалось, она за что-то серьезно злится на Нору. Девушка выполняла свою работу, но больше не говорила с хозяйкой ни о чем личном. Это сказывалось на всех планах Норы. Было трудно осматривать и лечить больных, когда Маану при этом упорно молчала и плелась за ней по дорожке к хижинам, словно собака, пребывающая в плохом настроении. Девушка теперь сама не проявляла никакой инициативы, и приходилось приказывать ей делать каждое движение, причем напряженные отношения между ними действовали Норе на нервы.

— Почему ты ее просто не выгонишь? — спросил Дуг, когда она намеками пожаловалась на свои неприятности. — Ты же можешь взять себе другую служанку, кому какое дело?

Нора сердито посмотрела на него.

— Так, как ты когда-то вышвырнул Аквази?

— Там было по-другому, — вымученно сказал Дуг, но тут же замолчал.

Норе захотелось дать самой себе пощечину. Теперь отчуждение возникло и между ними двоими.

Вообще, все летние месяцы этого года были отмечены скверными отношениями между Норой, Маану и Аквази, а также между Дугом и Элиасом. Причем Нора не понимала последнего, поскольку Дуг сейчас делал именно то, ради чего Элиас посылал его учиться. Вскоре он стал признанным адвокатом в Кингстоне, и ни один человек не спрашивал его о наличии диплома. Однако вечное недовольство отца объяснялось, похоже, тем, что он дал понять еще в тот рождественский вечер: Элиас Фортнэм не планировал, чтобы его сын возвращался назад на Ямайку, по крайней мере, пока отец жив. Может быть, он даже лелеял надежду зачать с Норой еще одного наследника. Совместное же руководство плантацией казалось старшему Фортнэму делом абсолютно невозможным.