— Или мертвыми, — дал повод к размышлению Коффи. — Они всегда ловят рабов...

— Не всегда. — Казалось, Фиддлер был увлечен в дискуссию.

— Нас они не поймают! — коротко сказала Маану. А сейчас идите за мной. Мы должны разбудить остальных. Прежде всего, молодых полевых негров, остальные слишком медлительны. А сейчас пора! Аквази, Коффи, Бобби, Фиддлер — каждый из вас идет в одну хижину.

Аквази покачал головой.

— Я не мальчишка на побегушках, я буду сражаться! — твердо сказал он. — Где твои мароны, Маану? Если они умные, то сейчас убивают надсмотрщиков!

Та озабоченно кивнула.

— Они делают именно это. А ты...

Аквази быстрым движением выхватил нож, висевший у Маану на поясе.

— Я убью Трумэна!

Аквази знал, в какой хижине ночует его мучитель, и целенаправленно устремился туда. Он пытался уловить, не слышно ли других заговорщиков, но мароны делали свое дело беззвучно. Аквази увидел только какую-то тень, которая как раз проскользнула в хижину Трумэна, когда он приблизился к ней. Было похоже на то, что он опоздал: кто-то другой опередил его. Однако затем он услышал крик и звуки борьбы, которые слишком громко раздавались в ночи. Аквази похолодел. Это могли услышать другие надзиратели, это могли услышать в доме, и в любом случае — в каждой хижине в поселении рабов. А если кто-то из чернокожих подумает, что сможет угодить баккра, предав всех остальных...

Аквази долго не раздумывал. Он взмахнул ножом и распахнул дверь. В свете луны он увидел, как Трумэн борется с одним из маронов. Чернокожий отчаянно старался закрыть надзирателю рот, но Трумэн все же вырвался.

— На помощь! Бунт! Нападение!

Аквази молниеносно подскочил к Трумэну сзади, резко дернул его голову назад и одним быстрым движением перерезал ему горло. Крики превратились в хлюпающие звуки. Трумэн, как мешок, опустился на землю.

— Это было слишком быстро, собака! — прошептал Аквази умирающему человеку.

Марон ухмыльнулся.

— Как раз правильно. Этот тип проснуться, когда я заходить. Но притвориться спящим, когда я нападать. Потом борьба. Ты помощь. Ты уходить с нами?

Аквази кивнул.

— Я есть Аквази! И я горю желанием сделать с мужчинами в доме, как с этим! Что с остальными?

— Должны быть все мертвые. Это последний дом. Мароны ищут золото... и оружие.

Хотя в большинстве случаев надсмотрщики не были богатыми, но пару монет один-другой из них все же имели. И, конечно, винтовки. Сердце Аквази забилось, когда он увидел ружье Трумэна, стоявшее у стены.

— Я могу? — Он вопросительно посмотрел на марона.

— Конечно. Я имею оружие. — Он показал на ружье, висевшее у него на плече. — Но не стрелять, когда не надо. Не делать шум. Никто не должен замечать, что нападение.

— Но потом мы сожжем дом? — с надеждой спросил Аквази.

Марон кивнул.

— Но позже. Сначала золото. Сначала...

Он провел рукой поперек горла. Сперва они убьют плантаторов. Обычный ход действий при нападении маронов.

Когда Аквази и его новый брат по оружию вышли из дома надсмотрщика, Маану уже собрала около пятидесяти рабов на площади поселения. Практически все были молодыми, и у большинства на спинах были следы от плетки — все они жаждали мести.

Мароны кивнули им.

— Мы все в дом. Но тихо. Если нет предателей, мы всех застать спящими. Это лучше всего. Но чаще предатели...

Он говорил о том, что Грэнни Нэнни привела в качестве возражения против плана Маану. У маронов был печальный опыт в привлечении к атаке рабов с той плантации, на которую они нападали. Конечно, там всегда было много мужчин и женщин, которые пылали жаждой мести по отношению к своим баккра. Однако остальные рабы были преданы своим хозяевам. Домашние рабы зачастую не хотели убивать своих баккра и стирать с лица земли дом, в котором выросли. Очень часто они выдавали подготовку к нападению и тем самым лишали маронов эффекта внезапности. Впрочем, это чаще всего ничего не меняло — как правило, мароны обладали численным преимуществом и в любом случае убивали плантаторов. Но иногда они сами несли потери, чего любым путем старалась избежать Грэнни Нэнни.

— Здесь нет предателей! — Аквази узнал голос Адвеа. — Но баккра не спать. Баккра иметь девочку.

Маану вскрикнула.

— Он забрал Мансу? Мы пришли слишком поздно? Как ты могла, мама Адве, как ты могла? Разве я тебе не говорила... Идем же! Быстро! Мы попытаемся спасти ее. А если мы не сможем ее спасти, тогда я отомщу за нее!

В глазах Маану горела жажда убийства. Она подняла мачете вверх.

— За мной! — сказала она мужчинам. — И не беспокойтесь. Он даже если и не спит, то находится в своем собственном мире. Он ничего не будет видеть и слышать, кроме крови и криков моей сестры!

Элиас Фортнэм, ничего не понимая, смотрел то на шпагу в руке своей жены, то в ее блестящие, исполненные гнева глаза, то на девочку, которая пряталась за ней. Ему понадобилось некоторое время, чтобы понять, как он очутился в таком положении. Он же всегда был осторожен — он никогда бы не подумал, что Нора и Дуг что-то подозревают. Конечно, домашние ниггеры знали, что здесь происходит, этого невозможно было избежать. Но они были у него под контролем. А Маану, единственная, кто иногда проявлял свою ненависть к нему, убежала. И теперь ему угрожала его собственная женушка — наверное, взять Нору в свой дом все же было ошибкой. Элиас на какое-то мгновение задумался, действительно ли она способна применить против него оружие. Конечно, до этого она никогда не орудовала шпагой. Однако та была острой, а Нора спокойно воспринимала вид крови: в поселении рабов она вскрывала абсцессы и лечила порезы, если мужчины ранили себя мачете.

— Оставь эти глупости, Нора, — в конце концов, процедил он сквозь зубы. — Я ничего не сделал девочке. И ты же не думаешь, что я буду жить рядом с тобой, как святой.

— Я этого никогда не требовала, — возразила Нора. — Ты держишься подальше от моей постели по своей доброй воле — как я предполагаю, после того, как я перестала быть похожей на маленькую девочку. И дело не в том, что ты затащил рабыню в свою постель. Это делают и остальные. Речь идет о том, что ты насилуешь детей. Что ты убиваешь детей!

Манса всхлипнула. Элиас бросил взгляд на дрожащего ребенка.

— Ну ладно, Нора, я дарю ее тебе. С дарственной грамотой и всем, что надо. Ты можешь оставить девчонку себе. Сделай из нее служанку, пошли ее к маронам, делай все, что тебе придет в голову. А сейчас успокойся, иди в свою комнату и забудь про эту ночь.

— Чтобы ты смог притащить сюда следующую девочку?

Нора чувствовала, что шпага в ее руке придает ей мужества.

Элиас изъявил готовность отпустить ее. Что же ей делать, что она могла сделать сейчас? Ей придется поговорить с Дугом. Элиас все же прав: полиция сюда вмешиваться не станет. И даже общественный скандал будет держаться в умеренных рамках. Выходит, пока есть только один путь: Нора должна сделать именно то, чего хочет Элиас. Остаться с ним, вести себя спокойно и с этого момента строжайшим образом контролировать его. Она могла препятствовать тому, чтобы ее муж в дальнейшем поддавался своим темным наклонностям. По крайней мере, в этом доме. Найдет ли он другие возможности — это под вопросом. Однако хотя бы детей на ее собственной плантации она смогла бы защитить.

Норе стало страшно от одной мысли о бдительности, которую нужно проявлять на протяжении многих лет. И при мысли о последствиях этого решения. Она никогда не сможет быть с Дугом. Никогда, ни при каких обстоятельствах она не будет иметь права давать Элиасу повод для развода. Мечта о том, чтобы просто убежать вместе с Дугом, не сбудется.

Но сначала ей нужно было выбраться из комнаты...

Нора, держа в руке шпагу, медленно продвигалась в направлении двери, в то время как Манса цепко держалась за ее пеньюар. Она почти стащила с нее легкое одеяние, и Элиас двусмысленно ухмыльнулся.

И вдруг Нора услышала какой-то шум в гостиной супруга. Дверь распахнулась от сильного удара.

Дуг? Неужели он вернулся? Взял себя в руки? Или, наоборот, пылает жаждой убийства? Однако голос, который раздался на весь дом, не был мужским.

— Терри, ты — подлый жалкий предатель! Уйди с дороги, иначе я порублю тебя на куски!

Удар и последовавший за ним крик ужаса и боли, который, без сомнения, издал домашний слуга, были доказательствами того, что Маану тут же исполнила свою угрозу. Крик превратился в жалобный визг. А затем все произошло одновременно. Пока Терри выл под ударами мачете одного из маронов, Маану распахнула дверь в спальню Элиаса.

Девушка и Аквази ошеломленно смотрели на сцену между Элиасом и Норой.

— Вы, миссис? — ошеломленно спросила Маану. — Вы... знали?

— Она меня спасать!

К Мансе снова вернулся ее голос, она оторвалась от Норы и побежала мимо своего мучителя прямо в руки сестры. Элиас, казалось, молниеносно понял, что здесь происходит. Он бросил отчаянный взгляд на шпагу, но ее, как и раньше, крепко сжимала Нора.

— Дай мне шпагу, Нора! Брось ее мне! — воскликнул он.

Супруга не обращала на него внимания.

— Только с сегодняшнего вечера, — ответила она Маану. — Я сожалею. Но... с Мансой ничего не случилось.

Аквази увидел, как Элиас с выражением паники в глазах пятится в угол своей спальни. Или к окну? Нельзя было дать ему убежать!

— Ну, давай же, Маану, убей его! — крикнул Аквази и показал на ненавистного баккра. — Или это сделаю я?

За ним в спальню ворвались мароны, без сомнения, исполненные решимости покончить со всеми присутствующими белыми и, возможно, убить также домашних рабов. За их спинами в луже крови лежал Терри.

Маану метнула на Элиаса взгляд, исполненный ненависти.

— Изрубите его на куски, — отдала она приказ людям черной королевы. — Я знаю, что надо торопиться. Но делайте это не слишком быстро!

Нора закрыла глаза, чтобы не видеть, что делают эти люди с Элиасом Фортнэмом. Она слышала лишь отчаянный крик Мансы, от которой сестра требовала, чтобы та тоже рубила хозяина. Манса отказалась. Она подбежала к Норе и спряталась в ее руках.

— Не смотри туда, Манса, не смотри туда. И не слушай...

Нора прижала девочку к себе и в ужасе слушала, как Маану в перерывах между ударами мачете выкрикивает ее мужу страшные слова, припоминая все те муки, которые он причинил ей. Значит, Маану тоже была одной из его жертв. Этим объяснялось все.

— Думай о чем-нибудь хорошем, — прошептала Нора и зажала Мансе уши. — Ты должна это забыть, слышишь? Мы должны это забыть.

Она баюкала девочку в руках, пока не стих последний предсмертный крик Элиаса. Затем она посмотрела на Маану. Руки ее служанки по локоть были вымазаны кровью.

— И что теперь, Маану? — глухо спросила Нора. — Теперь на очереди я?

Маану подняла свой нож.

— Нет! — закричал Аквази. На нем была только набедренная повязка, в которой он спал, но и та была пропитана кровью. — Нет, следующим будет Дуг Фортнэм! — Он словно выплюнул имя своего бывшего друга. — Она...

— Убейте ее быстро! — решительно произнесла Маану.

Ее взгляд, брошенный на хозяйку, был почти извиняющимся. Может быть, в эти мгновения она вспомнила, что Нора никогда не делала ей ничего плохого.

— Нет! — еще раз прозвучал голос Аквази. Крепкий негр решительно встал перед Норой, закрывая ее своей мощной спиной. — Она не будет убита. Она принадлежит мне. Мы возьмем ее с собой. Я хочу ее!

Нора посмотрела на него ошеломленно, а Маану — с ненавистью.

— Ты хочешь ее? — процедила она сквозь зубы. — Ты все еще хочешь ее? Значит, это был не только... дуппи?

Нора ничего не поняла. Или все же..? Неужели Маану видела ее, когда она отдавалась Аквази, опьяненная церемонией обеа?

— Я хочу ее! — коротко сказал Аквази. — Как мою бабу. Она принадлежит мне! — Его взгляд, устремленный на Нору, был исполнен похоти и триумфа. Раньше, пока он не увидел ее с Дугом, в этом взгляде была любовь, однако сейчас... — Она будет моей рабыней! — добавил он.

Предводитель маронов отрицательно покачал головой.

— Это не есть хорошо, — сказал он затем. — Мы не хотеть белые в Нэнни-Таун. Королева не разрешать.

Аквази гордо вскинул голову.

— Значит, я уйду в Кудойе-Таун. Или еще куда-нибудь, мне все равно. Кто-нибудь сможет нас принять.

Маану хотела вставить что-то злобное, однако появление других негров прервало дискуссию.

— Там никого больше нет, Маану, — отчитался один из маронов, их предводитель. — Мы убивать двух домашних ниггеров, они хотеть предавать. Один нам показать, где жить третий белый. Но того нет.