Конни Мейсон - Остров соблазна

Щеки Евы вспыхнули, но не от стыда. Она почувствовала какое-то странное удовольствие. Капитану нравилось видеть ее обнаженной.

Всю до последнего дюйма.

Ева никогда не думала, что найдется мужчина, которого не оттолкнет ее изуродованная спина. Даже если она когда-нибудь выйдет замуж, то, наверное, будет скрывать от супруга свои шрамы. Эта задача не казалась Еве слишком уж трудной, поскольку благородная дама никогда полностью не обнажается перед мужчиной, даже будучи связанной с ним брачными отношениями.

Живот Евы одобрил непристойные предложения капитана парой медленных кульбитов. Но правила, принятые в обществе, напомнили о себе и пошли в наступление на слабое тело.

— У меня большие планы на жизнь, и в них не входит стать удобным объектом для вашей похоти.

Ева исполнила изящный пируэт.

— Почему-то мне кажется, что мистер Пенниуистл из Каролины тоже в них не входит.

«Чтоб он провалился! Неужели он читает мои мысли?»

— Но вернемся к вам как к объекту моей похоти. Найдутся люди, которые уверят вас, что это высокое призвание, дающее множество преимуществ. — Он склонился над рукой Евы и легко коснулся губами костяшек ее пальцев, не преступая границ приличия. — Я, например, уверен, что смогу удовлетворить вашу похоть гораздо лучше, чем эти восхитительные пальчики.

Внезапное желание сжать эти самые пальчики в кулак и стукнуть капитана в нос было настолько сильным, что Ева еле сдержалась. Нет, за ними следит слишком много глаз, да и танец уже заканчивается. Она наверняка продержится еще несколько тактов, но только если не станет больше разговаривать с капитаном и даже смотреть на него чаще, чем необходимо. Один только вид его порочно красивого лица приводил Еву в бешенство.

— Стать моей любовницей — далеко не худший для вас вариант, — сказал Николас, когда танец позволил ему оказаться достаточно близко к ней.

— Осмелюсь в этом усомниться. Скорее, худшего варианта мне не найти даже при всем желании.

— Улыбнитесь, Ева, — проговорил капитан, заставив кончики своих губ подняться вверх. — Люди подумают, что вам неприятно мое общество.

— И будут правы.

— Лгунья!

Ева недобро сощурила глаза и присела в завершающем реверансе менуэта. Затихли последние ноты мелодии.

— Прошу прощения, капитан. Мне нужно подышать свежим воздухом.

— В таком случае вам потребуется эскорт.

Ник протянул руку.

Не удостоив его вниманием, Ева зашагала к выходу. Капитан в мгновение ока очутился рядом, положил ее руку себе на предплечье и накрыл ее ладонью, чтобы она не смогла вырваться, не устроив при этом сцены.

— Капитан, я не желаю выходить на воздух с вами.

— Возьмите себя в руки, мисс Апшелл. Вам нельзя выходить одной. — Николас продолжал вести Еву к дверям, улыбаясь и кивая, как будто они приятно беседовали. — Здесь, на островах, мы можем наряжаться цивилизованными людьми, но это всего лишь маскарад. Большинство холостых мужчин в этом зале и половина женатых с удовольствием поймали бы вас в каком-нибудь тихом уголке и быстренько сыграли в увлекательную и старую как мир игру, не заботясь о том, хотите вы принимать в ней участие или нет.

— А себя вы не относите к их числу?

— Разумеется отношу. — Капитан посмотрел на Еву, как будто она сказала редкую глупость. — Но я вряд ли начну играть, пока вы не будете к этому готовы. И потом, вам нужен именно я.

— Самодовольная свинья! — процедила Ева сквозь зубы.

— Тут вы совершенно правы, — любезно согласился капитан. — Покажите мне мужчину, который не считает себя центром мироздания, и я скажу, что это человек без стержня и не способен ничего довести до ума.

Они прошли парадные двери и окунулись в благоуханную ночь. Едва очутившись на улице, Ева выдернула руку и ускорила шаг.

— Напротив, — бросила она через плечо, надеясь отгородиться от капитана приличной дистанцией, но тот, проявляя ловкость, держался рядом, — не все мужчины думают, что солнце всходит и заходит, двигаясь вокруг их… стержня.

Николас рассмеялся и сорвал с ближайшего куста цветок гибискуса.

— Вот чем вы мне нравитесь, Ева. Да постойте смирно хоть полсекунды! — Он воткнул бутон в волосы над ухом Евы, а потом поймал обе ее руки. — Вы очень убедительно разыгрываете леди, я никогда еще не видел таких блистательных актрис. Но иногда настоящая Ева показывается наружу — и все, игра проиграна.

— Зачем вы меня оскорбляете?

Ева вырвалась из рук капитана и быстро зашагала по мощеной площади вдоль пустых стапелей к причалу.

— Разве это оскорбление, если вы нравитесь мне такой, какая вы есть на самом деле?

Это заставило Еву резко остановиться. Капитана не отпугнули ее шрамы. Его забавляло, когда она, срываясь, переходила на площадную брань. Он так легко прощал ее недостатки, что ей хотелось довериться ему. Если только его всепрощение не является прелюдией к соблазнению. Для незамужней женщины без хорошего приданого девственность была единственным и подлинным богатством. В Ньюгейте Ева сражалась, как тигрица, чтобы сохранить ее. И сдаться сейчас, просто потому что капитану так захотелось, было бы самой настоящей глупостью. Ева опять пошла вперед.

— А вам никогда не хотелось быть чем-то большим? — спросила она.

— Да, но я довольно быстро этим переболел. — Николас поймал Еву за руку и заставил остановиться. — Постойте, Ева! Зачем гнаться за ночью? Свежий воздух сам к вам придет.

Ева сделала глубокий вдох, до краев наполнив легкие ночным благоуханием нарциссов, смесью рыбного душка и запаха дегтя, которой тянуло с причала, и острым свежим ароматом моря. Ветерок шептал в ближних пальмах, заставляя их листья подрагивать с тихим шорохом.

— Остров нашептывает свои тайны, — пробормотала Ева, вспомнив побасенки маленького Реджи Тенскру.

— О чем он говорит вам?

Николас принялся гладить большим пальцем запястье Евы, посылая короткие волны наслаждения вверх по ее руке.

— Он говорит, что вам опасно доверять, капитан Скотт.

— Значит, остров лжет. Если я даю слово, то умею его держать. — Ник приблизился на шаг, и Еве пришлось немного запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Ради вас я победил акулу, Ева. Вам не кажется, что вы могли бы называть меня Николасом?

Она попробовала имя на вкус:

— Николас.

Капитан улыбнулся Еве, и впервые улыбка играла не только на его губах, но и в глазах.

— Я как раз думал о том, как бы доказать вам, что я достоин доверия.

Ева подняла бровь.

— У меня в комнате есть песочные часы, — сказал капитан. — Они отмеряют час с точностью до секунды.

— Вам несказанно повезло.

— Можно я закончу?

Она поджала губы и кивнула.

— Я предлагаю вам прийти в мою комнату и позволить мне прикасаться к вам как угодно в течение одного часа…

— Но…

Николас приложил палец к ее губам.

— Вы разрешили мне закончить.

— А вы обещали рассказать, как я смогу убедиться, что вам стоит доверять. Пока что я не услышала ничего, что подвело бы меня к подобному заключению.

— Тогда слушайте. Если по прошествии часа вы не захотите остаться со мной на всю ночь, я отведу вас обратно в вашу спальню и никогда больше не побеспокою.

— И вы будете только прикасаться ко мне?

— В течение одного часа. — Капитан поднес к губам руку Евы и поцеловал ямку между костяшками указательного и среднего пальца. — Войдя в мою спальню девственницей, вы все еще будете ею, когда упадет последняя крупинка песка.

— Хорошо, — тихо проговорила Ева.

— Вы согласны?

Ник хотел прижать Еву к себе, но та выбросила вперед руку.

— Да. Я приду к вам в спальню на закате того дня, когда вы покажетесь в церкви.

Ева самодовольно улыбнулась капитану.

В этой сделке не было ни капли риска. В первое воскресенье пребывания женщин на острове мистер Хиггс сопроводил всех трех на службу один. Салли без особого труда выудила из Перегрина признание, что капитан скорее начнет глотать гвозди, чем переступит порог церкви.

До Евы и Николаса донеслись звуки новой мелодии.

— А теперь, будьте любезны, отведите меня обратно в зал. Кому-то я пообещала гавот, — сказала Ева, улыбаясь и заглядывая в бальную книжечку, висевшую у нее на запястье. — И это не вы.

К широким дверям церкви Святого Петра вели двадцать шесть ступеней. Ник знал это наверняка, потому что сам пересчитывал их, когда последний раз приходил на службу в этот маленький англиканский храм.

Экипаж, за которым он следовал, остановился у подножья лестницы. Ник спешился и привязал лошадь к задку коляски, потом подскочил к дверце, чтобы помочь дамам выйти.

Только двум.

— Вот так, мисс Монро, — проговорил Ник, подавая руку Салли. Перегрин уже вытянулся по стойке смирно, готовый вести ее по крутым ступенькам.

Когда из экипажа вынырнула мисс Смайт, ее нежные черты были омрачены, на лбу собрались морщинки тревоги.

— Это совсем не похоже на Еву. Даже когда мы пересекали океан, ей ни на минуту не делалось дурно. Наверное, мне следовало остаться с ней.

— Не волнуйтесь, — сказал Ник. Когда сегодня утром он объявил о намерении сопроводить женщин в церковь, Еву ни с того ни с сего одолела страшная головная боль. Ник назвал ее симулянткой, и она даже не стала отпираться. На людях Николасу оставалось только выражать сочувствие и надежду, что к вечеру мисс Апшелл станет лучше. — Дайа позаботится о ней. Уверен, в конце концов окажется, что все это пустяки. Мистер Хиггс, сопроводите, пожалуйста, и мисс Смайт. Я скоро к вам присоединюсь.

Хиггс замер, где стоял, — примерно на десятой ступеньке. Кивнув мисс Монро, он покинул ее и поспешил вниз, чтобы забрать мисс Смайт. Перегрину нечасто приходилось сопровождать даже одну молодую леди. Теперь же, когда он вел под руку сразу двух, его долговязое тело как будто еще вытянулось.

Ник постучал по стенке экипажа, и возница погнал лошадей вперед, оставив капитана одного у подножия лестницы. Николас обвел взглядом выбеленное здание, протыкавшее хмурое небо колокольней. Перегрин с дамами вошел в церковь.

Вдали рокотал гром. Будет вполне справедливо, если Николаса сейчас поразит молния: еще никто и никогда не приходил в церковь Святого Петра с такими нечестивыми целями.

— Ладно, Господи, — проговорил Ник, делая глубокий вдох и окидывая взглядом тяжелые тучи. — Посмотрим, есть ли у Тебя чувство юмора.

Он поднялся по ступенькам, перешагивая через две сразу.

И достиг вершины невредимым. Всемогущий либо не заметил, что Николас Скотт заглянул в гости, либо ему было все равно.

Ник снял треуголку и вошел в святую обитель, как раз когда орган хрипло заиграл прелюдию. Казалось, что ножная педаль застряла и без устали выдавливала из труб один и тот же низкий звук, над которым блуждала основная мелодия. Никто не побеспокоился починить эту педаль с тех пор, как хоронили Ханну.

А может, никто и не замечал поломки. Нескончаемый глухой рокот выводил Ника из себя.

Он шел по проходу, оставляя за собой шлейф оживленного шепота — добрых прихожан, безусловно, удивило появление капитана Скотта. Насколько он мог судить, в церкви Святого Петра ничего не изменилось с тех пор, как он был здесь в последний раз. Те же семьи ютились на тех же скамьях. Хоры полнились теми же черными лицами — лицами верных слуг Господа, которых ожидали видеть на церковных службах, но которым не позволялось сидеть вместе с белыми прихожанами.

Николас никогда не понимал подобных разделений. В его команде черные были такими же матросами, как и белые, и получали плату по способностям, а не в соответствии с цветом кожи. Господь Бог вряд ли разделял свою паству по оттенкам, которыми Он ее наделил.

Ник нашел свою персональную скамью. Когда умерла Ханна, он щедро одарил церковь. Для домашних капитана Скотта оставляли места, хотя увидеть в храме его самого было редчайшей удачей. Хиггс и леди уже уселись.

На подушках, которые Ханна с любовью вышила и пожертвовала церкви, перед тем как их с Ником здесь обвенчали.

Неужели это действительно было всего пять лет назад?

Николас сел рядом с Хиггсом, предпочитая не смотреть на алтарь. Он повесил треуголку на деревянный гвоздик, который они вбили по настоянию Ханны. Ему почудилось или свойственный ей легкий аромат лаванды до сих пор витает здесь?

Нет, это невозможно!

Орган смолк. Священник начал произносить нараспев слова литургии, но Ник почти не слышал его.

На кедровой скамье между мисс Монро и мисс Смайт был вырезан замысловатый узел. Ник метался взглядом по линиям этого маленького деревянного лабиринта, точно так же, как во время нескончаемых похорон Ханны. Подобно морской змее, узел закручивался сам в себя и вился тугими кольцами. Николасу никогда не удавалось найти выход из лабиринта.