Марта громко стучала зубами, и девушка, охнув, поспешила заключить свою нянюшку в крепкие объятия, склонив голову на ее плечо.

— Ах, мисс Кэти, — убито пробормотала старушка. — Как вы думаете, что он хочет с нами сделать?

— Думаю, что ничего дурного, Марта, — сказала Кэти, не испытывая абсолютно никакой уверенности в своих бодрых словах. Она повернулась и стащила с койки два одеяла, укутав одним из них Марту, а второе набросив себе на плечи. — Если бы он хотел причинить нам какой-нибудь вред, он бы давно успел это сделать, — этими рассуждениями Кэти старалась успокоить не только Марту, но и себя.

Она опустилась на колени перед угольной печкой и положила

внутрь несколько лучинок, поднеся к ним горящую спичку. Спустя минуту, когда занялись угли, Кэти, оставаясь на корточках, блаженно водила ладонями перед потрескивающим огнем.

— Почему бы тебе не прилечь, Марта? — мягко спросила она, видя, что старушка продолжает стоять, а ее лицо покрыто мертвенной бледностью. — Кровать здесь достаточно удобная — ты уж мне поверь.

Кэти говорила с улыбкой, надеясь развеять тот страх, что, казалось, сочился из всех уголков комнаты. Марта посмотрела на койку так, словно там под матрасом пряталась ядовитая змея.

— Значит, сюда… сюда он тебя привел после того… моя бедная — малышка, ты, должно быть, напугалась до смерти. Мне-то было и невдомек… — Ее голос утих, и она смотрела на Кэти со смешанным чувством любви и жалости.

Кэти снова улыбнулась в ответ.

— Да, вот сюда, — шутливо откликнулась она, по-прежнему лелея надежду немного приободрить Марту. — Но в тот раз мне было так любопытно, что я почти забыла о страхе. Все-таки я впервые видела живого пирата. Кроме того, Джон был… он был… он тогда был совсем другой.

Ее глаза затуманились от слез. Марта подошла к ней поближе и взяла ее за руку.

— Уж не сошел ли он с ума, мисс Кэти? — прошептала она. Кэти отвела глаза в сторону. Именно этого она боялась сама, но открыто признаться в своих опасениях значило бы совсем доконать бедную старушку, которая и без того была еле жива от страха.

— Давай лучше уляжемся в постель, — сказала она, избегая прямого ответа. — Мы обе замерзли, и нам ни к чему гадать об этом всю ночь.

Марта послушно направилась к койке. Кэти настойчиво убедила ее лечь первой, застелила оба одеяла обратно и быстро шмыгнула под них сама. Они тесно прижались друг к другу, постепенно согреваясь, и Марта вскоре погрузилась в сон. Слыша ее равномерное посапывание, Кэти не смогла удержаться от улыбки. Марта всегда отличалась удивительной способностью засыпать где угодно. Наверное, она унаследовала это замечательное качество от своих суровых шотландских предков, вынужденных разбивать биваки прямо на голых скалах.

Как она ни старалась, Кэти больше не могла избежать мыслей о Джоне. Он не сказал ей ни слова с того раза, когда бросил отрывистое «пошли!» — ни единого слова во время долгой поездки вдоль берега к месту, где стоял его корабль. Становилось очевидным, что он вернулся, чтобы отплатить ей за какой-то дурной поступок, который она, по его мнению, совершила по отношению к нему. Об этом говорило все поведение Джона. Но что могло его побудить к такой мести? Конечно же, он взбешен не из-за того, что его силой повели под венец! Казалось, что его ярость диктовалась такой бездонной обидой, что перед ней бледнели все существующие человеческие грехи. Кэти напряженно пыталась припомнить, какое зло она могла ему причинить, не чураясь самых беспочвенных догадок, но по всему выходило, что ее совесть была чиста, словно горный снег. Это привело девушку к неутешительным выводам. Он просто сошел с ума — другого объяснения не существовало.

Кэти поежилась, глубже забираясь под одеяло. Думать о том, что она — беспомощная — находилась в руках безумца, было в крайней степени неприятно. Что за напасть свалилась на Джона? Прояснится ли в конце концов его рассудок? Или, может быть, отец сумеет спасти их, прежде чем случится что-нибудь ужасное? Кэти на это надеялась. Она молилась, чтобы отец подоспел вовремя. Запечатлевшиеся в ее памяти серые глаза Джона, в которых полыхал адский огонь, заставляли девушку покрываться холодной испариной.

Однако она понимала, что шансы на их спасение таяли с каждой минутой. Она слышала, как на палубе шуршат и хлопают паруса, взбегающие вверх по мачтам. Внезапно корабль мягко закачался на волнах, и это означало, что они снялись с якоря и выходят в море. Отчалив от берега, они могут направиться куда угодно Пройдут недели или даже месяцы, прежде чем их настигнет новая спасательная экспедиция. Вдруг Кэти встрепенулась на месте, словно пораженная молнией. Господи! На этот раз ее ничто не сможет спасти! С юридической точки зрения ее похититель является ее законным мужем и волен делать с ней все, что пожелает. Он владел ею, словно рабыней, и любой человек, даже ее отец, который бы попытался встать между ними, был бы осужден буквой Гражданского кодекса. Это открытие так поразило Кэти, что она некоторое время сверлила невидящими глазами потолок и чувствовала себя, как набитая ватой кукла — она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Она поняла, что оказалась в капкане, который — при этом ей захотелось истерически захохотать — соорудила своими собственными руками!

Вопреки своим тревогам Кэти в конце концов задремала. Она очнулась, услышав, как в замке поворачивается ключ. Боязливо расширившимися глазами она следила за вошедшим в каюту Джоном, инстинктивно натянув на себя одеяло до самого подбородка. Видя, какой непроизвольный переполох вызвало у девушки его появление, он косо усмехнулся и повернулся к своему спутнику, который застыл в дверях, оставаясь невидимым.

— Я хочу принять ванну, — отрывисто сказал Джон невидимке. Последовал неразборчивый, но, похоже, утвердительный отвзт. Джон снова повернулся лицом к Кэти.

— Убери ее отсюда к чертовой матери, — проворчал он, кивком головы указывая на Марту, которая тоже проснулась и наблюдала за Джоном остекленевшим от ужаса взглядом. — Побыстрее!

— 3-зачем? — запинаясь, произнесла Кэти, инстинктивно приникая к старушке. Марта привстала, седой венчик волос на ее голове был растрепан. Она обняла свою подопечную.

— Не беспокойся, милая. Никто не заставит меня бросить тебя!

Марта нависла над ней, словно львица, защищая детеныша, и смотрела на Джона с яростным вызовом. Густые черные брови Джона зловеще сошлись на переносице. Часть его лица скрывала окладистая борода, которая мешала прочесть написанное на нем выражение.

— Я сказал, убирайся, — ровно проговорил Джон. — Впрочем, выбирай сама. Если хочешь, можешь смотреть, как я принимаю ванну.

Он с безразличным видом пожал плечами и повернулся, чтобы открыть дверь Петершэму, который протиснулся внутрь в обнимку с громоздким чаном. При виде своего старого друга Кэти немного воспрянула духом.

— Петершэм! — воскликнула она. — Как ты поживаешь? Неподдельная радость в ее голосе сузила глаза Джона. Петершэм взглянул на нее ледяными глазами.

— Очень хорошо, мэм, — холодно ответил он.

Кэти упала назад на подушку. Боже милостивый, Петершэм ее тоже ненавидит! Что же такого она сделала? Почему никто не скажет ей этого? Или они полагают, что она обо всем знает сама?

Джон начал расстегивать рубашку, а Петершэм тем временем наполнял водой чан. Джон не сводил с Марты глаз. Старушка смущенно побагровела, понимая, что он не ставит ни в грош никакие приличия и выполнит свою угрозу, не моргнув глазом. Видя ее колебания, Кэти мягко тронула няню за плечо.

— Все в порядке, Марта, — сказала она. — Ты можешь выйти. Он не сделает мне ничего плохого.

Эти слова не вызвали возражений со стороны Джона, который продолжал лениво и как бы нехотя раздеваться. Когда он вытянул подол рубашки из-за ремня, Марта спустилась с койки. Затем она повернулась к Кэти.

— Закрой глазки, голубка, — настойчиво прошептала старушка. — Не дело смотреть на такую пакость.

Джон изогнул губы в ядовитой усмешке. Он стащил с себя рубашку и небрежно швырнул ее на пол.

— Он мой муж, Марта, — тихо ответила Кэти.

Джон принялся расстегивать штаны, и рот Марты округлился в беззвучном возгласе. Он всем своим видом показывал, что готов раздеться догола, невзирая на чувства присутствующих.

— Все в порядке, Марта, — еще раз повторила Кэти, и, в последний раз оглянувшись на Джона, старушка торопливо выскользнула из каюты. Петершэм, закончив наполнять чан водой, последовал вслед за ней, не удостоив девушку даже мимолетным взглядом. Кэти озадаченно уставилась ему в спину, а затем ее глаза вновь обратились к Джону. Он с видимым напряжением сил стягивал с себя брюки.

Густые черные волосы, которыми заросла его грудь, выглядели неопрятными и свалявшимися. У Кэти перехватило дыхание при виде костей, явственно просвечивающих сквозь пергаментную желтизну кожи. Прежде он был худощавым, превосходно сложенным экземпляром самца с тугими, гладкими мускулами. Теперь он выглядел так, словно пережил великий голод за стенами осажденного города. Однако каким бы коренным изменениям ни подвергалась его наружность, одна деталь оставалась по-прежнему неизменной: предмет его мужского достоинства гордо выпирал из взлохмаченной темной поросли вокруг. Смутившись, Кэти торопливо отвела глаза.

— Немножко поздно строить из себя святую невинность, женушка, — сардонически прокомментировал ее смущение Джон, произнеся последнее слово как оскорбление.

— Не кричи на меня так! — резко запротестовала она.

Джон, рыча, подскочил к девушке и сомкнул руки у нее на плечах так, что Кэти застонала от боли. Джон притянул ее к себе, и лицо Кэти оказалось всего лишь в дюйме от его сверкающих глаз.

— Ты хоть знаешь, что я едва не придушил тебя прошлой ночью? — спросил он почти по-дружески. В его глазах вновь светилось безумие. Кэти испуганно потрясла головой. Она должна умиро-, творить его любой ценой. — Тебе повезло. На самом деле, если бы не мой ребенок, ты бы не дожила до сегодняшнего дня. Так что не пытайся меня поучать, а то я могу решить, что ребенок не стоит того, чтобы выносить твои сучьи выходки.

Он отдернул от нее руки, словно внезапно преисполнился к девушке отвращения. Кэти опрокинулась на матрас, ее глаза следили за каждым движением Джона, а дыхание стало глухим и прерывистым. Он повернулся к ней спиной и двинулся к окутанному паром чану. У Кэти вырвался сдавленный крик.

— Твоя спина? — выдохнула она. — Что случилось с твоей спиной?

Джон молниеносно развернулся кругом, едва не испепелив Кэти взглядом.

— Не пытайся меня провести, сучка, — прорычал он. — Я начинаю терять терпение. Смотри, меня не придется долго уговаривать, чтобы угостить тебя хорошей порцией розог.

Кэти смотрела на него во все глаза. Он выглядел безумным, однако его слова дышали внутренней уверенностью в собственной правоте. Вот и Петершэм обливал ее ледяным презрением. Догадка кристаллизовывалась в неоспоримый факт: они оба в чем-то ее обвиняли, но в чем, она не имела ни малейшего представления.

— Джон, ты, кажется, на меня сердишься, — мягко сказала она, не успев спросить о причине его враждебности, так как ее прервал его разъяренный рев.

— Сержусь? Сержусь! Дрянь, я бы с удовольствием разрезал тебя на куски тупой пилой, и, клянусь, я так и сделаю, если ты не будешь держать свой поганый язык за зубами.

Костяшки на его кулаках побелели, словно он едва удерживался от того, чтобы ее не ударить. Кэти хранила молчание, и Джон постепенно расслабился. Он отвернулся от нее и подошел к чану. Перекинув ногу через край, он осторожно погрузился в горячую воду, которая впилась в незажившие рубцы на его спине и заставила Джона скривиться от боли. Сидя на койке, Кэти могла хорошо разглядеть эти гнойные раны. Было похоже, что его долго и не один день били. «Где же он был? — лихорадочно недоумевала Кэти. — Что с ним происходит?»

— Джон, скажи мне, что с тобой случилось? — Спустя несколько минут она отважилась заговорить.

Он по-волчьи, из-под сдвинутых бровей зыркнул на девушку.

— У тебя очень нежный голосок, — протянул он в ответ. — Нежный и чарующий. И я было поверил, что ты и сама под стать этим трелям. Но ты преподала мне хороший урок, женушка. И тогда выяснилось, что под твоей ангельской личиной скрывается сердце из чистого камня и черствая, себялюбивая душа. Ты думаешь, что сможешь провести меня во второй раз? Я предупреждаю тебя — и не пытайся!

Кэти не могла оправдаться, потому что не знала, что ей вменялось в вину. Но если она не может доказать свою невиновность словами, она должна выразить ее поступками. Свесив ноги с кровати, она, приложив немало усилий, поднялась на ноги. Осторожно неся выпирающий через розовую сорочку живот, она медленно двинулась к Джону, который следил за ней бдительно прищуренными глазами. Его взгляд сначала скользнул по точеным чертам ее прекрасного лица, а потом, словно притянутый магнитом, опустился к ее грузному лону.