Лора Бекитт - Остров судьбы

Джулио усмехнулся.

— Не думаю, что тебе будет приятно ухаживать за мной.

— Дело не в этом, — ровно произнесла Кармина, — долг есть долг. Я кое-чем обязана Бьянке.

— Мне ты ничего не должна, — сказал и осторожно добавил: — Это я тебе должен.

— Ты ничего мне не должен, Джулио. Мы чужие люди. Нам нечего вспоминать и не о чем говорить. Лучше поешь, — промолвила она и зачерпнула бульон ложкой.

— А если я не буду?

— Тогда я позову Беатрис. Поверь, это будет намного хуже.

После еды ему вновь захотелось спать, и все-таки он сказал:

— Не могла бы ты принести мне воду и чистую одежду?

— У меня нет мужской одежды, но я постараюсь что-нибудь придумать.

— Ты не замужем?

Лицо Кармины окаменело.

— Была. Мой муж умер.

— Ясно.

Джулио закрыл глаза. Кармина смотрела в измученное лицо отца своего сына, в лицо, на котором застыло выражение злобной обреченности. В каждом взгляде, слове, движении его натянутого как пружина тела жила настороженность. Этот человек напоминал ей бродячую собаку, которая все время скалит зубы, опасаясь, что ее вот-вот ударят.

Что-то перевернулось в душе Кармины, и она сказала то, что еще минуту назад не произнесла бы даже под пыткой:

— Мне очень жаль, что с тобой случилось несчастье.

Следующим утром Джулио проснулся в другом настроении. Он почувствовал себя значительно лучше. За окном пели птицы, в комнате пахло морем и утренней свежестью, постель была мягкой и чистой.

Джулио заметил, что за ним подглядывают. Темные, как каштаны, глаза ребенка то появлялись в приоткрытой двери, то исчезали.

— Входи, — сказал Джулио, и через мгновение мальчик робко остановился на пороге.

— Вообще-то мама не разрешает мне заходить в комнаты постояльцев и приставать к ним с разговорами, — виновато произнес он.

— Я не обычный постоялец. Я брат Бьянки.

— Брат тети Бьянки?! — оживился ребенок.

— Тебе она нравилась?

— Да. Только она давно уехала.

— Как тебя зовут?

— Орландо.

— Меня Джулио.

— Мой отец тоже был на войне, — сказал мальчик. — Только его убили.

— Ты его помнишь?

— Я его никогда не видел.

Джулио выпростал руки из-под одеяла и показал ребенку.

— Видишь? А еще, — он кивнул на стоявшие в углу костыли, — у меня нет ноги. Так что твоему отцу повезло.

— Зато мне — нет.

— Почему?

— Я бы хотел, чтобы он вернулся, пусть даже таким, как вы.

— Я почти ничего не могу делать. Даже что-то смастерить или починить.

— Ну и что? Я бы разговаривал с ним. Я бы просто знал, что у меня есть отец. Этого было бы достаточно.

— Я тоже могу с тобой поговорить, — неожиданно для себя произнес Джулио, ибо прежде его совершенно не интересовали дети.

Орландо встрепенулся. У него были удивительно живые глаза и улыбка, способная растопить лед самого равнодушного сердца.

— Я хочу знать о войне. И вы… вы видели императора?!

— Видел, — сказал Джулио и спросил: — Сколько тебе лет?

— Шесть.

— Как твоя фамилия?

— Бернарди.

Кармина солгала. Она не была замужем. Этот похожий на огонек мальчик мог быть его сыном.

Между тем, Орландо едва не приплясывал от восторга. Было видно, что ребенок истосковался по мужскому общению.

— Наверное, вы совершили много подвигов?!

— Ни одного.

По лицу мальчика скользнула тень и тут же исчезла, уступив место тайному пониманию. Очевидно, он решил, что настоящие герои не привыкли хвастать своими свершениями.

— Орландо!

Услышав полный возмущения голос, оба уставились на дверь.

— Я только хотел… — начал мальчик, но Кармина строго перебила: — Что ты здесь делаешь? Я дала тебе поручение, ты должен его выполнить.

— Иду, — сказал Орландо, успев обменяться с Джулио заговорщицким взглядом.

— Скажи правду, — произнес Джулио, когда мальчик ушел, — Орландо мой сын?

— Нет! Не твой! И не спрашивай об этом!

Джулио почудилось, будто он видит перед собой острые рифы, способные превратить в щепки любой, самый крепкий корабль. Кармина окружила свое одиночество густыми терновыми кустами и точно так же не желала делиться ни с кем своей единственной радостью.

Через несколько дней Джулио встал с постели. Никто не мог запретить им с Орландо сидеть на заднем крыльце по вечерам, когда работа была закончена, солнце уплывало за горизонт, окна пламенели в свете заката, а паруса кораблей напоминали огромные окровавленные знамена. Кармина не находила себе места, ибо из кухни ей был слышен счастливый смех Орландо и негромкий голос Джулио. Она тайком выглядывала в окно, пытаясь прислушаться, однако не могла разобрать ни слова.

В один из таких моментов к ней подошла Беатрис и сказала:

— Не изводи себя. Расскажи им правду. Они оба нуждаются в ней.

Кармина отпрянула от окна, на ее лице выступили красные пятна.

— Нет! Джулио этого не заслуживает! Он ненадежный человек, и я ему не верю. Если бы он не стал калекой, ему и в голову бы не пришло обо мне вспомнить!

— И все-таки Орландо его сын. И мальчику нужен отец.

Кармина опустила руки.

— Как я объясню, почему мы не женаты? Орландо уже большой и понимает такие вещи.

— Так выходи за него, — сказала Беатрис.

Кармина расхохоталась. Иногда ей казалось, что эта женщина и впрямь не в себе.

Через несколько дней Джулио сказал Кармине:

— Я могу платить за комнату. Мне назначена пенсия, просто нужно ее получить.

— Я уже говорила, что не возьму денег.

— Если б не я, ты могла бы ее сдать.

— Не обязательно. В гостинице почти всегда есть свободные комнаты.

— Тогда я готов чем-то помочь. Я вижу, от Беатрис немного толку. Работаешь одна ты, и ты сбиваешься с ног.

— У меня есть Орландо.

— Он еще ребенок.

Кармина покосилась на Джулио и сказала:

— Если хочешь, посмотри хозяйственные книги. Я не слишком хорошо считаю, да и времени не хватает.

— Хорошо.

Джулио уединился в маленькой комнате, где стоял один из предметов мебели, сохранившийся от прежней обстановки, — массивный письменный стол красного дерева с ножками в виде античных колонн, на котором красовался бронзовый подсвечник. Он прилежно корпел над книгами несколько дней, а потом позвал Камину и сообщил:

— Тут далеко не все сходится.

Джулио сидел за столом, и Кармина слегка наклонилась над ним, слушая объяснения. Она ощутила приятное успокаивающее чувство уверенности, ума и силы, исходящее от мужчины, способного что-то взять в свои руки, наладить, устроить, решить, и поняла, насколько устала работать в одиночку.

Не подозревавший о ее ощущениях, Джулио продолжал говорить. Он зажал перо между большим и указательным пальцами правой руки и не отрывался от книги. Кармина посмотрела на его четкий, спокойный профиль, потом перевела взгляд на густые волнистые волосы, образующие причудливый, красивый рисунок, и внезапно ей захотелось коснуться их руками. Она была лишена материнского тепла, счастья вырасти в семье, а потом — мужской заботы и ласки. Отношения с Винсенте всегда вызывали в ней лишь отвращение, а то, что было прежде, перечеркнули боль и обида.

Внезапно, будто прочитав мысли Кармины, Джулио протянул руку и обнял ее за талию. У нее перехватило дыхание.

— Убери руку, Джулио!

Он посмотрел на нее снизу вверх — серыми глазами, в которых плясали золотистые точки.

— Почему?

Кармина отшатнулась. Внезапно что-то внутри рухнуло, долго сдерживаемая плотина прорвалась, и слова полились неудержимым потоком:

— Потому что ты набрался сил, и тебе понадобилась женщина. Хочешь использовать меня еще раз? Тебе невдомек, что я испытала по твоей вине! Когда твоя мать выгнала меня из дома, избив и обозвав шлюхой, мне пришлось уйти в Аяччо. Мне не удалось найти работу, я была в отчаянии, и тогда меня подобрал будущий муж твоей сестры. Я платила за кров и еду своим телом, да к тому же убирала всю грязь в доме. Когда Винсенте Маркато женился, он не оставил меня в покое и принуждал с ним спать, скрывая это от Бьянки. Я смогла облегченно вздохнуть, лишь когда они переехали в Тулон. Да и то он приезжал и пытался заставить меня отдаться ему. Если б не Беатрис с ее ружьем, мне бы пришлось терпеть унижения до скончания века!

— Стало быть, брак моей сестры нельзя назвать удачным? — задумчиво произнес Джулио.

Кармина перевела дыхание, пытаясь успокоиться.

— Это не брак, это плен.

— Значит, Орландо от него?

— Нет. Орландо — твой сын. От Винсенте я не рожала, да и Бьянка тоже, за что он проклинает ее каждый божий день. И я не была замужем. Я придумала историю о браке, чтобы хоть как-то отмыться от грязи, в которой была вынуждена купаться все эти годы. Ты и представить себе не можешь, что значит для корсиканки считаться порядочной женщиной и как ей больно, когда ее называют шлюхой!

Кармина не собиралась это говорить, но все же сказала, потому что ей надоело бежать от собственной тени. Она не думала, что от правды будет какая-то польза, она просто устала от лжи.

Молчание длилось долго. Кармина заметила, как пальцы Джулио задрожали и уронили перо. Когда он вновь посмотрел на нее, она поняла, что никогда не видела у него такого лица. Уголок рта пополз вниз, а взгляд затуманило смущение и… чувство вины. Она могла поклясться, что впервые в жизни увидела в стальных глазах Джулио Гальяни слезы.

— Если б я не был таким, я бы сказал тебе… Нет, не то. Я говорю тебе, несмотря на то, что я такой: выходи за меня. Будем жить вместе. Орландо наконец получит фамилию, которую должен носить. Я привязался к нему.

— Зато меня ты никогда не любил.

— Я не любил никого, кроме себя. И все же мои первые мысли, мечты о женщине были связаны именно с тобой. Я без конца вспоминаю тот чердак и наши объятия, когда мы оба были неопытны и невинны.

— Когда ты притворился Дино!

— Да, это так. А потому прости. Прости за все. — Джулио неловко, слегка покачнувшись, встал и обхватил ее руками. — Не отталкивай меня, ты же знаешь: я могу упасть.

Кармина знала, что Джулио никогда и ни у кого не просил прощения — таким уж он уродился, — потому ее поразили его слова, прозвучавшие удивительно искренне.

И все же она сказала:

— Мне не нравится думать, будто я — твоя последняя возможность.

— Судьба всегда и есть последняя возможность, последняя и единственно правильная. Прежде, чем ты что-то решишь, ты должна увидеть, что со мной стало. Поверь, это выглядит уродливее, чем ты думаешь.

— Я все видела. Когда раздевала тебя и укладывала в постель.

— Так ты согласна?

— Да.

Через несколько минут она влетела в кухню и рухнула на табурет. Беатрис удивленно смотрела на нее. Волосы Кармины выбились из прически, лицо покрывал румянец, глаза лихорадочно блестели.

— Ты выглядишь так, будто повстречалась с дьяволом, — заметила Беатрис.

— Кажется, я выхожу замуж.

— За кого? За дьявола?

Кармина усмехнулась.

— Почти. За Джулио.

— Я с самого начала знала, что так и будет, — спокойно ответила Беатрис. — Тебе нужен муж, дети, семья. Покой. Ты так давно мечтала об этом.

— Не думаю, что в этом браке меня ждет покой!

— Иногда мы его обретаем ценой потери счастья.

— Может ли оно родиться из того, что прежде принесло столько горя?

— Все на свете проходит положенный круг, преображается и возвращается обратно, — сказала Беатрис и неожиданно добавила: — Только это и утешает меня, когда я думаю об Андреа.

Кармина замялась, но все же решилась признаться:

— Джулио говорит, будто видел Андреа среди заключенных, которых вели по тулонской пристани. Это было шесть или семь лет назад.

Глаза Беатрис расширились, а губы искривились в страшной усмешке. Кармина не осмеливалась вдохнуть, пока не услышала:

— Что ж, иногда круги судьбы превращаются в водоворот. Становятся кругами ада.

В день венчания выяснилось, что Кармине нечего надеть на свадьбу. Она постоянно ходила в черных одеждах, служивших щитом от мужского внимания и людских пересудов, и уже забыла, когда покупала себе цветные наряды. Она открыла тяжелый сундук, куда была свалена старая одежда, в надежде найти подходящее платье.

Среди прочего здесь лежали вещи, которые Бьянка не взяла на материк. Джулио, сидевший рядом, с любопытством заглянул в сундук. Он увидел газовый шмиз на подкладке из парчи, белую шелковую шаль с яркой каймой, усыпанное пайетками бледно-зеленое муаровое платье.