Где-то снизу, кажется на втором этаже, громко стучат в дверь. Или это только у меня в голове?

Глава 14

XIV

Тяжёлое, невыносимое пробуждение.

Отряхиваюсь ото сна, как собака отряхивается от воды. Ощупью, поскрипывая старыми половицами (да и костями верно тоже) добираюсь до кухни. Набираю в чайник воды, ставлю на плиту. Сегодня — выходной, но об этом я вспомню попозже. Пока же стою у окна, вперив взгляд прямо перед собой в пустоту. Я будто завис. Вся жизнь мимо меня, и в тоже время абсолютно ничего не происходит.

Первый глоток, затем второй, и снова как будто первый, после которого уже теряется счёт. Спасительный кофе. Ширма, благодаря которой можно отгородиться от вселенной.

И снова ты настойчиво стучишься в дверь, с потускневшей от времени надписью ''Память''. Кажется, ещё одно усилие, ещё один удар, и дверь точно сорвёт с петель.

Мы с тобой будто стали заложниками одного лабиринта. Ходим непременно рядом, пересекаемся, хотя бы и в мелочах, следуем друг за другом, будто в потешной игре, но никак не можем нагнать, кричим друг другу, но слышим в ответ лишь искажённое эхо, оттого и не понимаем, тянем ту нить, которой, верно, связаны, но тянем слишком сильно, рискуем оборвать. Я очень хочу вырваться из этого порочного круга, но вырваться — значит потерять тебя.

Надо бы радоваться. Я всё-таки вырвался, обрёл свободу. Но проблема в том, что я не знаю, что с этой свободой делать. Её стало слишком много, как слишком много воздуха где-нибудь в горах. До сих пор, больше на автомате, чем осознанно, на всё потухающем заводе механической игрушки, я иду по твоим следам, следую прежним привычкам, как будто ты рядом со мной и ничего вокруг не изменилось. Завод скоро кончится. Я чувствую, как всё сильнее замедляюсь. А пока я не в силах никак повлиять на этот процесс. Я всего лишь сторонний зритель собственной жизни.

И так и будем стоять ровно напротив друг друга в поисках банальных, но сейчас таких спасительных слов, искать глазами что-то, за что можно зацепиться, лишь бы не встречаться взглядом, лишь бы не падать вновь в этот омут, из которого нет спасения, к которому тянет неотвратимо, держаться за кончики пальцев, как будто в последний раз, как будто если отпустить, разжать пальцы, то произойдёт катастрофа, обещать, всё что угодно, и точно также и верить, и чем большая ложь, тем больше верить, хотя бы и неосознанно. А потом, спустя прожитую жизнь, бояться обернуться. Идти вперёд, замедляя шаг, и в каждый момент думать только об одном, хотеть одного — обернуться. И не сделать этого.

Свист чайника вернул в настоящее. Треть воды уже успела выкипеть. Иду к холодильнику. Беру пакет молока. Скисло. Досада. Выливая в раковину. К кофе есть пачка печений, а также можно сделать бутерброд с сыром. Жаль масло закончилось. Есть повод сходить в магазин. И ни одного повода напомнить о себе.

И всё так и останется среди проблесков фар проезжающих мимо автомобилей, среди холодных витрин, в которых как будто, если приглядеться, проявляется чья-то очень знакомая счастливая улыбка, среди потухших перед самым рассветом звёзд и брезгливо брошенных под ноги окурков, среди слов, произнесённых уверенным тоном, с деланным равнодушием, но в них так ярко проступает окрас затаённых эмоций, среди счастливых пар, нашедших в друг друге всё, что было до этого потеряно, переболено, вымолчено, среди одиночек, которые понимают всю нелепость правил, что выдвигает им жизнь, а потому не спешат принимать в ней активное участие, ищут свой путь, пусть и на ощупь, неумело, пренебрегая усмешками, среди мигающих фонарей и мигающих экранов смартфонов, в которых так любит прятаться одиночество, среди робких желаний и оставшихся ещё с детства страхов, среди первых и последних слов, всегда произнесённых некстати, не к месту и времени. И это всё прожитое, в сущности, ничего.

Только начало светать. Пасмурно, серо, но зато тепло. Небольшая гололедица за ночь. С крыши соседнего дома убирают снег. Где-то вдалеке уже на грани слышимости воет сирена. Впереди меня стайка школьников. Немного зажатые, неразговорчивые, ещё не до конца проснувшиеся. Один уткнулся в экран смартфона, другой просто глазеет по сторонам, а третий и вовсе как будто ещё спит.

Я уже достиг того возраста, когда картинкой перед глазами маячит знакомый мне силуэт, как будто копия меня, но в тоже время он ни капли на меня не похож. В нём почти ничего не осталось из лучших моих качеств. Всё хорошее отдано на заклание практичности - этой фабуле современности. Позади меня, если обернуться, остался маленький мальчик. Он смотрит мне в спину с непониманием. Кажется, что он вот-вот расплачется от того, что я его оставляю, и тем самым предаю. Оба тянут к себе. Я же стою на перепутье и не знаю к кому поддаться, потому как чувствую, что оба пути для меня фатальны.

Поражаюсь, до сих пор в голове не укладывается, насколько сильно преображают нас наши неподдельные чувства к другому человеку. Жил себе, ничем не примечательный, безликий прохожий, принимал все недостатки — этих чертят - за индивидуальный пошив, и тут бац! Одна встреча, один взгляд, неосторожно брошенное слово, распахнутые навстречу глаза, мановение руки, словно кисть великого художника, его росчерк, горящий шрамом на сердце — одного этого достаточно, чтобы буря в душе, словно дырявую хлипкую посудину, опрокинула тебя навзничь. Всё лучшее, все самые светлые помыслы, самые смелые мечты и надежды подымают ропот. Слишком долго они были притеснены, слишком долго им вменяли безмятежный покой. И этот покой был расценен не иначе, как счастье?! Как же заблуждается разум! В покое нет никакого развития. Только идя навстречу буре человек способен к какому-то продвижению, и, значит, к счастью.

Нелепость, больная нелепость, переживать из-за того, на что уже никак не можешь повлиять, из-за того, что осталось в прошлом. Это чудовищное чувство — быть одиноким в своих переживаниях, в том, что для других значит не более, чем пустяк, прожитое, а значит забытое.

В реальность вернуло хлопанье крыльев голубей, потревоженных какой-то опасностью, видимо голодной кошкой. Впереди мама с малышом. Тот капризничает, хныкает, мама пытается как может его успокоить. Школьников и след простыл.

А знаешь, у нас бы с тобой могли быть очень красивые дети. Дети, а не воспоминания.

Спешно оглянуться — значит, словно вернуться домой. Разница только в том, что не удастся, как ни старайся, перешагнуть порог. Будешь стоять у дверей, заглядывать, пытаясь разглядеть хоть что-то среди неясных очертаний теней, будешь чувствовать тот же самый запах, чего-то очень вкусного, готовящегося на плите, услышишь знакомый голос, но к сожалению так и не увидишь того, кому он принадлежит. Будешь топтаться у порога, стучать в дверь, звонить в звонок, звать, но никто не подойдёт. Все свои как будто дома. И ты тоже там, среди теней, а не у косяка двери стоишь понуро. Незваный гость из мира взрослых, насквозь провонявшегося дешёвым одеколоном.

Я устал, невыносимо устал искать смысл в чём бы то ни было, особенно там, где его быть не должно в принципе. Устал переоценивать свои возможности, полагаясь единственно на упрямство, несвойственное мне прежде. Устал медлить раз за разом перед тем, как войти в пустую квартиру, в которую опостылело возвращаться, словно этот то место, от которого надо бежать без оглядки, если только не хочешь сойти с ума. Устал мириться с теми вещами, с которыми нахожусь не в ладу с ещё сознательного возраста, которые не желаю принимать как должное, но мирюсь, то ли потому, что нельзя иначе, то ли от трусости. Устал ждать всегда пустой трамвай, как будто он ходит единственно для меня одного. Устал от вечного недосыпа, когда возможность выспаться исключена шумом давящих со всех сторон стен. Устал пить всегда остывшее кофе, приторно-сладкое от большого количества сахара, брошенного по одной только рассеянности. Устал требовать правды уже даже от себя самого! А за окном, как будто нарочно мне, вторит первый снег, бесшумно падая на землю. И думается мне, что я тот снег.

Снег слепит глаза. Я смешно жмурюсь. В глазах — разводы серых пятен. Детский смех за спиной. Скрип в ушах. Оповещение об отрицательном балансе в телефоне. Сухой кашель где-то сбоку. Мой усталый выдох.

Как будто имеет хоть какое-то значение, сколько там осталось до рассвета, который искусно разводит людей по их тесным углам, оставляя не более, чем тень разочарования, но только тень. И в этом его истинная прелесть, блажь, от которой бегут мурашки. Какое дело, как пройдёт потом примирение с совестью, которой неведомы чувства и эмоции? Скольким количеством оправданий удастся загасить её крик, от которого просыпаешься по ночам, словно от плохого сна? Какое дело, кем мы останемся друг другу? Даже если это и будет последняя встреча, то что это меняет? И разве последняя встреча не оставялет всегда чувства незавершённости, от которого все эти терзания, метания, всклоченность? Всё это будет уже после, а потому не будет иметь никакого значения! Да, всё что у нас сейчас есть — только ложь. Но разве она не прекрасна? И разве она не единственная, в чём истинно нуждается любовь?

И не только любовь, но и сам человек. Ложь нам жизненно необходима. В одной только фразе ''Всё будет хорошо'' тонны её. Груз, от которого можно избавиться, но без которого идти станет ещё невыносимее. Без которого сам путь не будет иметь никакого смысла.

На остановке ко мне подошёл молодой парень и попросил закурить. Я отрицательно помотал головой. В его взгляде тупое разочарование, затем хищный блеск, и вот он снова смотрит по сторонам, ищет потенциальную жертву. Я же жду трамвай.

Отношения, даже самые благополучные, это всегда взведённый курок. Помнить об этом, значит уже многое сделать друг для друга.

Почему я только сейчас это так ясно осознал?! Тогда мне любовь казалась непреходящим состоянием. Каждый день с мыслью друг о друге. Каждый день делать ещё один маленький шаг навстречу, и одним только этим шагом как бы отрезать всё, что осталось позади. Расстояние между нами всё ближе, а позади глухая стена, и есть только один путь — навстречу. Как оказалось — не один. Сотни. Тысячи извилистых путей, где вязнут не ноги, но сердце. Нету почвы под ногами. Одна пустота.

Я немного пошатнулся, стоя в переполненном трамвае, когда вырвался из плена мыслей. Поймал странный взгляд одной бабульки. Та видимо подумала, что я пьян. А может ещё что похуже. Как только трамвай остановился, я поспешил сойти. И пусть не моя остановка. Лишь бы не ловить на себе этот взгляд.

Домой возвращался вовсе без мыслей. Смотрел исключительно перед собой. Дома набрал ванну и лёг отмокать. Потом заснул.

Разбудил телефонный звонок. Какой-то социологический опрос. Спешно бросил трубку, едва пробубнев ''Не нужно''. Мир вокруг стал надоедливым насекомым, комаром, что пищит да пьёт кровь. Прибить бы его, да только проку от этого никакого. Пора уже начать жить иначе. Познакомиться с кем-нибудь. Попробовать снова. Я уже не так глуп, чтобы идти на поводу у эмоций. Глядишь, выйдет что путное.

Весь вечер просидел в социальных сетях. Общался, много шутил. Так не похоже на меня настоящего. А уже глубокой ночью сидел на кухне, пил горький кофе и слушал наши с тобой любимые песни.

Глава 15

XV

Мир принадлежит одиночкам. Или сумасшедшим, что в принципе одно и тоже. Простые люди на то и простые, что не задаются целесообразностью той или иной, предложенной другими модели сосуществования социума. Они просто приспосабливаются к ней и живут себе дальше.Одинчки — другие. Они не умеют, а точнее не хотя приспосабливаться. Они пытаются построить вокруг себя свой маленький, но такой уютный мирок. Иногда им это удаётся.

Сегодня у меня назначено очередное свидание. Я догадываюсь, что ничего не выйдет, но прозябать в одиночестве стало просто невыносимо. Она — парикмахер. Детей нет. Недавно рассталась с парнем. Блондинка, среднего роста. Любит поэзию, особенно Блока. Всё, что я о ней знаю. Вполне достаточно для первой встречи.

Встретится договорились у театра. Она, Вика, живёт поблизости. К тому же это некий намёк мне на её утончённый вкус. Чтож, наживка проглочена.

Задерживается. Накрапывает мелкий дождик, но меня это ничуть не смущает. Терпеливо жду, изредка поглядываю на наручные часы. Девушка всегда должна немного опаздывать на свидание, потому что это хороший тон. Хороший тон для мужчины - дать ей опоздать.

Мне на плечо ложится чья-то рука. Оборачаиваюсь. Вика. Красивее, чем на фото в социальных сетях. Гораздо красивее.

- Привет — обратилась она ко мне с улыбкой.

- Здравствуй — отвечаю я. - Спасибо, что пришла.

- Думал не приду?

- Были такие опасения — признался я. - Может сразу пойдём в кафе? Дождик.

- Давай. Здесь поблизости есть хорошее местечко. Недорого и всё всегда свежее.