Джейсон Томас - От кутюр

Ее материал не был поверхностным даже в тот раз, когда она объяснила, что одна из главных модниц города не состоит в связи с другой женщиной… во всяком случае, с тех пор как она обучила свою белую немецкую овчарку некоторым новым трюкам. Это была правда, и в течение нескольких месяцев ставшую знаменитостью псину чаще видели на террасе пентхауса на двадцать первом этаже в кооперативном доме по Лейк-Шор-драйв, чем на улице со своей… возлюбленной.

Когда же опросы читателей показали, что погребенную на дальних страницах газеты колонку Марселлы Тодд читает столько же народу, сколько читает редакционный комментарий на спортивные темы, который располагался непременно на последней странице издания, сотрудники устроили в честь Марселлы вечеринку в «Биллигоуте», сомнительном маленьком баре, посещаемом исключительно бывалыми газетчиками. Она была, без сомнения, первым редактором по вопросам моды, пришедшим в «Биллигоут». Кевин О'Хара, разумеется, никогда сюда не ходил. Марселле же это место понравилось.

В отношениях Марселлы и Кевина стала намечаться трещина. Он говорил себе, что создал Марселлу, а она становится более популярной, чем он сам. Она много путешествовала — Париж, Лондон, Нью-Йорк, Милан, Рим, — освещая мир моды. Кевин пытался забыться с другими женщинами — на этот раз черноволосыми, из Южной Америки, — переключился на деньги.

Их связь закончилась, когда Спенсер Коэн, владелец «Чикаго геральд», тот, в чьих руках была сосредоточена настоящая власть, продал газету «Голден лимитед», ни слова не сказав О'Хара.

Марселла по-прежнему вела колонку моды. Кевина уволили. Для всех это выглядело как нежелание Кевина работать под новым началом, но на самом деле его вышвырнули. Сол Голден не жаловал милых, но бездарных мальчиков-редакторов.

Марти Голден была очарована Марселлой. На следующий день после неожиданного объявления о покупке газеты миссис Голден вошла в отдел новостей.

— Вот вы где! — воскликнула она, направляясь в тесный уголок Марселлы.

— Здравствуйте. Я Map…

— Я знаю, кто вы. Я ваша почитательница. Одной из причин того, что я посоветовала мужу купить эту газету в этом ужасном холодном городе, было то, что вы в ней работаете.

— Спасибо…

— Я хочу, чтобы вы перебрались в Калифорнию или Нью-Йорк, если вам больше нравится. Вы станете очень важным сотрудником «Голден лимитед», моя дорогая. Мода станет значительной частью «Голден лимитед». И никаких возражений. Все проекты относительно моды буду возглавлять я, а я отказываюсь работать в этом жутком городе. Бегите домой и укладывайте вещи. Никаких возражений… вы поняли?

— Конечно.

Марселла улыбнулась Марти Голден, которая выглядела такой напористой, но была облачена в неброский костюм от Шанель. В ее новой патронессе был шик.

— Никаких отговорок… э… Что вы сказали?

— Разумеется, я поеду в Нью-Йорк. Мне нужна жизнь, полная яростных сражений, поэтому я выбираю Нью-Йорк.

— Решено. — Марти Голден понравилась красивая женщина, умевшая хорошо писать и быстро принимать решения. — Давайте пообедаем вместе.

Все это, казалось, было только вчера, а уже столько лет прошло. Марселла очнулась от воспоминаний, сидя в своей гостиной в доме у Греймерси-парка.

Диана спала на белом диване. Даже спящая она была красива. Это был один из способов Марселлы проверить, по-настоящему ли красив человек — не важно, мужчина или женщина. Во сне с человека слетает все наносное. Люди, блистающие красотой, пока они бодрствуют, могут предстать во сне неприятными, измученными и скованными. Красивые мужчины, приоткрывшие во сне рот, теряют свою рассчитанную ауру силы. Появляется двойной подбородок. Волосы сбиваются в беспорядке и внезапно кажутся жидкими. Только по-настоящему красивым человеком можно восхищаться, когда он спит.

Диана была по-настоящему красива.

— Что мне делать, моя милая? — тихонько прошептала над спящей дочерью Марселла. — Что мне делать?

Прошло три дня с того момента, как Диана Тодд появилась у дверей своей матери в джинсах и свитере, с рюкзачком за плечами. Впервые две женщины провели целых три дня только вдвоем. На следующее после приезда Дианы утро Марселла позвонила в контору и сказала, что не придет на работу, попросив не беспокоить ее… ни в коем случае! И в течение семидесяти двух часов Марселла показывала дочери Нью-Йорк и новыми глазами смотрела и на город, и на дочь. Они забрались на статую Свободы. Обедали на самом верху Центра международной торговли. Они прокатились в конном экипаже от отеля «Плаза» через Центральный парк и съели крабовый салат в хрустальной комнате «Таверны» в Гринич-Виллидж. Потом они делали покупки в Китайском квартале и в верхней части Лексингтон-авеню. У Сьюга Диана получила новую прическу, а все остальное — у Элизабет Арден.

— Знаешь, мамочка, — сказала Диана, — я не хочу возвращаться в Кенфилд.

— Тебе надо окончить школу. Ты и так отстала.

— Я не отстану, если не вернусь. Я такая же хорошая ученица, как и ты. Я немногому научилась после перехода в старшие классы. Школа — такая скучища.

— Скучища или нет, но ее нужно окончить, — настаивала Марселла.

— Да, знаю.

— И поступить в колледж.

— Ты там не училась, — заметила Диана.

— Мне повезло.

— Ты была толковой.

— Я была и везучей, и толковой. Ты можешь оказаться толковой, но не такой везучей. Так что ты вернешься в школу.

— Я это обдумаю, — пошла на компромисс Диана.

— Я на самом деле хочу, чтобы ты поступила в колледж, — сказала Марселла.

— Ну, может, ненадолго.

— Когда я начинала, мне так многого не хватало. Я делала много ошибок.

— Но ты же справилась, мама.

Марселла решила переменить тему:

— Сегодня мне нужно идти на работу.

Диана расстроилась, но поняла:

— Ну конечно, ты же должна делать деньги.

— Я освещаю прием Спенса. Ты же слышала о нем… он модельер.

— Да, я слышала о нем. Ты все время о нем пишешь.

— В самом деле? — Марселла подумала, что не стоит уделять Спенсу в будущем столько внимания. — Мне нужно идти на этот прием, и — ну-ка угадай! — ты идешь со мной.

— Правда, мамочка? — Диана искренне обрадовалась.

— Туда ты сможешь надеть платья, которые мы распродавали на этой неделе с показов.

Очень удобно, что у Дианы точь-в-точь восьмой размер, так что ей подойдут образцы из коллекции. Она будет единственной девушкой в Огайо, а возможно, и в мире, которая наденет оригиналы ведущего модельера, которые по дешевке распродают после показов и фотосеансов.

Похожие скорее на подружек, чем на мать и дочь, Марселла с Дианой рылись в кучах одежды и аксессуаров, заполонивших квартиру. Марселла выбрала черное шелковое платье для коктейлей от Де ла Рента, а Диана остановила свой выбор на очень обтягивающем черном платье без бретелек от Кардена, с красным цветком на бедре.

— То, что надо для шестнадцатилетней девушки, которая хочет превратиться в тридцатилетнюю, — неодобрительно заметила Марселла.

— Ты не шутишь, мама? Я именно этого и добивалась. Я хочу выглядеть настоящей жительницей Нью-Йорка.

— С Нью-Йорком все в порядке. А также с Рио-де-Жанейро, Парижем и Римом.

— Ты правда так думаешь? Скажи!

— Правда. — Мать и дочь обнялись. — Диана, я не была близка с тобой, пока ты была ребенком, но теперь, когда ты стала взрослой, я наверстаю упущенное, — искренне сказала Марселла. — Я даже еще не поняла, кого я обрела — дочь или подругу.

— А как насчет того и другого? — серьезно спросила Диана. — У меня много друзей. А мне нужна мать, и для этой роли, как я это вижу, ты вполне подходишь.

При виде дома номер 666 по Пятой авеню, который оказался еще одним небоскребом, Марселла сказала дочери:

— Эти цифры имеют какое-то отношение к поклонению сатане или к чему-то в этом роде. Спенс очень любит такие места. Каждый раз, когда я упоминаю это место в газете, я получаю занятные письма от дам-южанок. От этого места у меня мурашки бегут по спине.

Интерьер «Шестерок», увиденный как бы глазами евнуха, изображал уголок, в котором должны были разгораться страсти. Правда, страстям было уделено меньше внимания, чем созданию ближневосточного колорита — у входа располагались аккуратно насыпанные песчаные дюны. «Пыли здесь больше, чем пыла», — прокомментировала Диана. Эту строчку Марселла потом использовала, когда описывала этот вечер.

Спенс стоял у чучела верблюда.

— Пройду милю за горб, — выпалил он.

— Никак, всю ночь сочинял эту строчку? — парировала Марселла.

— Какая ты оптимистка, дорогая, — сник Спенс. — Может, внешне и похоже, что я могу бодрствовать всю ночь, но эмоционально и физически я старый, измученный король.

— Ты не так уж стар, — заметила Марселла.

— А кто это обворожительное создание? — спросил Спенс, указывая на Диану. — Только не говори, что тебя больше не интересуют мужчины. Только не говори.

— Меня будут интересовать мужчины, пока ими будешь интересоваться ты, Спенс. — В голосе Марселлы явственно прозвучал холодок. — Позволь представить тебе мою дочь Диану.

— О Боже, ведь я в те годы еще общался с женщинами, верно?

Спенс попытался быть галантным, но понял, что сделал огромную ошибку.

— Да, но не волнуйся. Я уже ничего этого не помню, — добавила Марселла, — включая твое имя.

— Нет, только не это. Все, кроме этого. Я скорее претерплю тысячу смертей, чем позволю тебе забыть мое имя.

— В моей колонке.

— В твоей колонке.

— Спенс, дорогой, — проворковала Марселла.

— Что, моя драгоценная?

— Тебя призывает твой верблюд, — сказала Марселла, схватив дочь за руку и устремляясь в помещение ресторана.

Основной зал «Шестерок» был темным помещением, так было задумано, чтобы скрыть пятна на тяжелых, обитых шелком панелях стен и на мебели. Вокруг мелькали известные лица, то появляясь на мгновение, то снова исчезая в дыму, словно призраки.

Миранда Дант, жена вице-президента Соединенных Штатов, исчезла не так быстро. Она стояла в центре бури фотовспышек и выглядела внушительнее, чем на снимках.

— Нужно, чтобы они все разом дали вспышку и засняли эту тушу целиком. — Голос Сильвии Хэррингтон прорезал оживленный шум, как кинжал, вонзившийся в живую плоть.

— Похоже, она и в самом деле скинула немного, — заметила Марселла.

Сильвия появилась, казалось, из ниоткуда.

— Она потеряет еще немного, если ей отрежут язык, — добавила Сильвия.

Марселла удивилась, почему такая обычно выдержанная Сильвия Хэррингтон столь неприкрыто выказывает враждебность к такой влиятельной женщине, как Миранда Дант. Должно быть, что-то происходит.

Марселла почувствовала знакомый толчок в спину. Марти Голден, вся в колышущихся перьях, появилась рядом с ней.

— Черт меня побери, если здесь не темно! Где официант? Мне нужно выпить, — пожаловалась Марти.

Официант появился мгновенно.

Марти заказала мартини. Затем официант повернулся к Диане.

— Я буду «Шардоне», — заказала Диана.

— Что будешь? — спросила пораженная мать.

— «Шардоне».

— С каких это пор ты пьешь «Шардоне»? — поинтересовалась Марселла.

— С тех пор как прочитала, что ты пьешь. Помнишь то интервью в журнале «Пипл»?

Марселлу потрясла мысль о том, что дочь знакомилась с ней, читая журналы.

— Полагаю, можно принести два «Шардоне», — сказала она официанту.

— Ты ничего не сказала о моем платье, — поддразнила ее Марти, приводя в движение свое оперение.

— Похоже, что Большая Птица стала панком. Какие цвета, Марти! Где ты это нашла?

— На Брайтон-уэй в Беверли-Хиллз. Эти наряды делает для меня одна моя подруга, ее зовут Бригита. По-моему, она немка, у нее очень декадентский стиль. Я решила, что Спенс это заслужил, он так напоминает южанина. Не позволю этому парню одному состричь все перья… О, здравствуйте, Сильвия. А я вас и не заметила. В самом деле, дорогая, вам не следует так уж сливаться с тенью. Будьте понапористее, дорогая, это помогает, — посоветовала Марти.

Сильвия Хэррингтон шагнула было туда, где стоял вице-президент, но ее остановила красивая рука, вцепившаяся в ее руку. Мелисса Фентон.

Высокооплачиваемая супермодель была или пьяна, или накачана наркотиками, а еще вероятнее, то и другое вместе.

— Почему ты пытаешься меня уничтожить? — прошептала Мелисса тем же хрипловатым голосом, который рекламировал миллионы флаконов духов.

— Ты пьяна, — сказала Сильвия, отодвигаясь.

— Я хочу получить ответ. — Голос Мелиссы зазвучал громче, и несколько человек повернулись в их сторону. — Что я тебе такого сделала, что заставило тебя наговорить в моем агентстве то, что ты наговорила?