Усилием воли Диана заставила себя остаться спокойной, не пытаясь освободиться или выдернуть руку. Так вот как Оливер смотрит на то, что случилось в Вене? Всего лишь удар по ее гордости? А ведь, видит Бог, он совсем не глупец. Неужто Оливер не понимает, какую боль ей причинил? Странно даже подумать, что она могла так в нем ошибиться. И еще более странно, что теперь, после всего, Диана захотела его увидеть.

Ну что ж, в одном он прав: выстрел в спину – это серьезно. Возможно, стоит передохнуть и дать ему шанс, прежде чем снова проявлять ненависть.

– Если еще раз попробуешь меня поцеловать без моего согласия, я прицелюсь намного ниже, – пообещала Диана, не желая, чтобы Оливер догадался, о чем она думает на самом деле.

Он отпустил ее руку и поднял на нее пристальный взгляд.

– Договорились. Без согласия – не буду.

– Смотрю на вас обоих и удивляюсь, – вставила Дженни, перевязывая рану на мускулистой руке Хейбери. – В первый раз на моей памяти вы ведете цивилизованный диалог! Милорд, присядьте в гостиной, а Диана сейчас подберет вам какой-нибудь из старых сюртуков лорда Камерона.

Оливер сердито взглянул на компаньонку.

– Я не донашиваю чужие вещи, тем более за этим болваном.

Диана резко поднялась.

– Через десять минут у тебя встреча со следующей группой девушек. А свое мнение о моем покойном муже, будь любезен, держи при себе!

Даже если сама Диана с ним совершенно согласна.

К ее удивлению, Оливер поднялся на ноги и пошел за ней, лишая ее возможности хоть на пару минут остаться одной и все обдумать.

Это он во всем виноват, рассуждала Диана. По крайней мере, виноват намного больше ее. Оливер дал понять, что она не контролирует ситуацию. Разбудил в ней ненужные воспоминания. Нашел трещину в ее броне.

Да, она его ранила. Но он теперь знает, что его прикосновения все еще волнуют ее. Диана нахмурилась. Черт бы все это побрал! Надо было… надо было предвидеть, что Оливер не согласится стать послушным орудием в ее руках. Она думала, что знает, чего от него ждать. Думала, что готова к этому. Но ошиблась. Ибо – что толку отрицать?! – в самом деле ответила на его поцелуй. И одно – всего одно кратчайшее, безумное! – мгновение им наслаждалась.

– У меня вопрос, – произнес у нее за спиной Оливер.

Диана подавила в себе желание расправить плечи.

– Если хочешь спросить, почему я в тебя стреляла, догадайся сам.

– Да нет, это-то я прекрасно знаю. Хотела отвлечь от того, как жарко твой язычок сплетался с моим. – Он помолчал, растягивая драматический эффект от этого заявления. – А вопрос такой: почему ты все еще хранишь одежду лорда Камерона?

– Когда мы с ним покинули Лондон, кое-что осталось здесь. – Диана пожала плечами. – Я вернулась всего две недели назад. Еще не успела от этого избавиться.

– В прошлый раз, когда я застал тебя с одной из рубашек Камерона, ты ее резала ножом на мелкие кусочки.

– Тогда я была очень зла. Но у меня было два года, чтобы все обдумать и успокоиться.

– Ага. Скажи, пожалуйста, а стрелять в меня действительно оказалось так приятно, как ты думала?

Да сколько можно?! Диана развернулась на каблуках, вскинула голову и смерила маркиза гневным взглядом.

– Подумай лучше о том, что я не терплю, когда мужчины пытаются разрушить мою жизнь.

Взгляд ее опустился ниже – на перевязанное плечо. На повязке уже проступило красное пятно. И это сделала она. Выстрелила в Оливера. Ранила его. Ему больно… Почему, черт побери, это вообще ее волнует?

– Однако прошу прощения за то, что в тебя выстрелила, – выдавила Диана. – Признаю, ты… тревожишь меня сильнее, чем я думала.

Проницательный взгляд серых глаз встретился с ее взглядом.

– Аналогично, – только и сказал Оливер, а жестом пригласил ее идти дальше.

Диане не нравилось, что он держится у нее за спиной; и чем скорее она найдет ему одежду, тем скорее сможет остаться одна и все обдумать. При той жизни, которую ведет Оливер, скорее всего, в него стреляли уже не раз. Только для нее это – в новинку.

– Ты собираешься устроить в честь открытия «Тантала» банкет или просто разошлешь возможным членам клуба приглашения?

– Не твое дело.

Молчание.

– Я ничего не предлагаю, – заметил Хейбери наконец. – Просто спросил.

– Хорошо. Банкет. И не надо высказывать свое мнение, оно меня не интересует.

– И не думал.

– Вот и отлично.

Диана повернула в маленькую спальню, где со времени ее возвращения в Лондон хранились вещи, оставшиеся от Фредерика.

– Сюртуки здесь, – сказала она, указав на приоткрытый гардероб. – Думаю, найдутся и рубашки, хотя качеством похуже твоей.

Одной рукой Оливер принялся рыться в ящиках. Минуту спустя он извлек из гардероба сюртук лимонного цвета и поднял, держа двумя пальцами.

– Серьезно? – спросил он.

Ей вспомнились рассуждения мужа: модный костюм, мол, говорит об уверенности в себе и приносит удачу. И вечер того дня, когда Фредерик вернулся из клуба в лимонном сюртуке на тщедушных плечах, с вытянутой физиономией и пустыми карманами. И о том и о другом он говорить отказался.

– Диана!

Она вздрогнула, отметая воспоминания, и повернулась лицом к сероглазому дьяволу с иронически вскинутой бровью.

– Выбери себе уже что-нибудь, и идем заниматься с девушками.

Что-то проворчав себе под нос, Оливер снова принялся рыться в одежде.

– Если кто-нибудь увидит меня в этом, я погиб навеки! – объявил он наконец.

Диана повернулась к нему.

На этот раз Оливер выбрал обычный коричневый сюртук, похожий на его собственный, хоть и похуже качеством. Проблема была в другом: рукава, точнее, оставшийся целым рукав его рубашки доставал до запястья, а вот рукава сюртука заканчивались гораздо выше. Да и застегнуть сюртук ему бы не удалось даже под страхом смертной казни.

– Вы примерно одного роста. Я думала, подойдет…

Оливер с гримасой стащил с себя сюртук.

– Похоже, богатырским телосложением твой муж не отличался.

– Ну… в общем, нет, – нахмурившись, согласилась Диана.

– Что ж, придется мне одеться попроще. Будем надеяться, твои девицы не накинутся на меня и не сожрут живьем, оставив тебя без ценного помощника. – С этими словами он принялся расстегивать жилет.

– Что ты делаешь?

– Меняю рубашку. – Оливер снял с себя светло-коричневый жилет, повесил его на дверцу гардероба, стащил через голову испачканную рубашку. – Поищу себе что-нибудь с короткими рукавами.

Диану снова захватили воспоминания, на сей раз куда более приятные. Воспоминания об этих самых руках, плечах, этом мускулистом подтянутом животе в мягком золотистом свете камина, над ней, в постели, которую всего две недели назад она делила с мужем… Вздрогнув, Диана поспешно отвернулась и начала перебирать шейные платки на вешалке.

– Неужто смущаешься? – протянул Оливер. – Ничего такого, чего бы ты еще не видела!

– Вот именно. К тому же боюсь, недостатки твоего характера решительно перевешивают достоинства тела.

– Два года назад ты так не думала.

– Два года назад я была одинока и глупа. Теперь и то и другое позади. Одевайся и убирайся вон из моей спальни.

– Из спальни я уйду, – согласился Оливер. – Пока. Но, готов спорить на что угодно, не уйду из твоих мыслей!

«Проклятый, наглый, самодовольный!..»

– Разумеется, о тебе я буду думать не меньше, чем о крысах на чердаке. Иди в классную комнату и жди девушек. Дженни сейчас их приведет. – С этими словами Диана выскользнула из гардеробной, не задержалась в спальне.

Целую минуту она боролась с желанием броситься на кровать, но вместо этого начала ходить взад-вперед по комнате, стараясь унять дрожь. Паника, истерика – все это давно пройденный этап, говорила Диана себе. Всему этому в ее жизни больше места нет.

Однако в том, что сказал сегодня Оливер, как ни странно, был смысл. Нет, не в той ерунде, что они будто бы сравняли счет, а в том, что Диана сама виновата в сегодняшней катастрофе. Она потребовала от него участия в своих планах, неустанно искала у него слабости… И в итоге нашла – но не в нем, а в себе. Ее разум и сердце ему не доверяют, но тело, кажется, готово его простить.


– Уезжаешь? – Мандерли открыл сундук, стоявший ближе других, и посмотрел внутрь. Затем заглянул в следующий. – И эту пивную кружку из Пруссии берешь с собой? А может, мне оставишь?

Оливер вернулся в маленькую гостиную, где стояли в ожидании ломового извозчика его чемоданы и сундуки.

– Решил отказаться от аренды, – объяснил он, закрывая сундуки, открытые Джонатаном. – Кружку, так и быть, отпишу тебе в завещании. А пока она поедет со мной. – И любовно погладил пузатый бок кружки с намалеванной на нем обнаженной красоткой.

– Неужели покупаешь себе дом? Я слышал, Симвелл-Хаус сейчас выставлен на торги…

– Переезжаю в одну из квартир над клубом «Тантал».

– Да ты меня разыгрываешь!

Оливер поднял глаза на друга, удобно устроившегося на связке книг.

– В прошлом году я едва не переехал в клуб «Сосайети». Да и как устоять перед возможностью поселиться среди хорошеньких девиц?

– Даже не знаю, что делать: пасть на колени и поклониться тебе или напомнить, что в «Уайтсе» делают ставки восемь к одному на то, что «Тантал» разорится за три месяца.

– Предпочитаю поклонение.

– Оливер, этот клуб обречен! А ты собираешься связать с ним свое имя. Обычно ты так не поступаешь.

– Клубу ничего не грозит.

– Хм… – Виконт хлопнул себя ладонями по коленям и поднялся. – Вот что, угости меня обедом в «Уайтсе», а за обедом расскажи подробнее, что связывает тебя с леди Камерон.

– Джонатан, когда мне понадобится исповедник – сообщу письмом.

– Оливер, ты просто чертов эгоист! – рявкнул Джонатан и двинулся к двери, но остановился на полпути. Немного поколебавшись, закрыл дверь и повернулся к другу. – Знаешь, мы с тобой вообще-то немало лет знакомы. Помню, как пять лет назад твой дядюшка лишил тебя содержания, потому что ты обозвал его жеребячьей задницей. Помню, как…

– Нет, я назвал его жалким подобием жеребячьей задницы. – Оливер весело глянул на друга.

Джонатан был совершенно трезв. И еще он не просто изнывал от любопытства, а всерьез беспокоился. Беспокоился о нем, об Оливере. Если кому-то можно довериться, то виконт, пожалуй, самый подходящий человек.

– Джонатан, что ты хочешь знать?

– Ты познакомился с леди Камерон в Вене, верно?

– Очевидно, где-то я с ней познакомился. Что ж, почему бы и не в Вене?

– А теперь переезжаешь к ней домой! Чтобы вызвать толки в свете, это, пожалуй, чересчур… прямолинейно.

Оливер принужденно улыбнулся.

– Я переезжаю не к ней домой. «Тантал» от ее жилых помещений отгорожен практически стальными стенами. С другой стороны, в клубе над игровым и банкетным залами имеются две жилые квартиры. Я займу одну из них, а может быть и обе, пока не решил.

На самом деле он уже решил занять обе, но не собирался объявлять об этом публично, не переговорив с Дианой. Еще не хватало, чтобы его снова подстрелили!

– И когда я смогу заглянуть в твою новую резиденцию?

На лице Джонатана отражались сомнения: он явно не мог взять в толк, какие же отношения связывают Оливера с Дианой Бенчли. Неудивительно, за долгие годы их дружбы Мандерли ждал от друга совсем иного поведения с женщинами.

– Например, сегодня? – предложил Оливер. – После обеда в «Уайтсе».

Желание Дианы все держать в тайне – одно дело, а вызвать недоверие у старого друга – совсем другое. У Оливера, черт возьми, не так много друзей, чтобы ими разбрасываться из-за прихотей этой женщины.

– Вот так щедрое предложение! Благодарю вас, маркиз!

– Иди к черту, придурок.

За следующие два с небольшим часа Оливер выяснил: весь Лондон уже в курсе, что почти ежедневно он является в Адам-Хаус и проводит там по многу часов. По-видимому, все уверены, что их с Дианой, как выразился лорд Мандерли, «что-то связывает», и это что-то – одна из причин, по которым графиня Бенчли решила открыть игорный клуб в Лондоне.

О том, что же будет происходить в клубе «Тантал», тоже рассуждали немало, порой пускаясь в самые удивительные предположения. Оливер помалкивал: не подливал масла в огонь, не спешил рассеивать даже самые дикие слухи. Это великий эксперимент Дианы, не его. Он лишь помогает ей деньгами и делится опытом.