— Эти вопросы, — торопливо заговорил он, — не имеют ни малейшего отношения к нынешней ситуации. Миссис Стюарт больше нечего добавить.

— Нет, есть, — возразила Кари. По толпе слушателей пролетел взволнованный шепот. Даже уличное движение, казалось, не мешает воцарившейся вдруг тишине.

Несколько месяцев назад она ни за что не упустила бы возможности утопить Хантера Макки, теперь же она собиралась его защищать. Вместо того, чтобы рассказывать о том, как он очерняет память усопших, терроризирует вдов и использует запутанные процессы для собственного продвижения по службе, она приняла его сторону. А ведь она могла запросто уничтожить его, рассказав, как ночью он проник к ней в камеру… О, какой сладкий секрет!

Как только могла она счесть его за двуличного соглашателя! Ее любимый — цельная натура, он не нуждается в интригах, чтобы завоевать доверие со стороны общества. Отстаивая принципы, в которые верит, он пошел даже на то, что отправил любимую женщину в тюрьму. И в то же время рисковал всем, что имеет, проведя с ней в камере ночь.

Журналисты в нетерпении смотрели на Кари, готовые ловить любое слово, что сорвется с ее губ. Ее снимали на видео, фотографировали, и каждая ее фраза потом будет цитироваться в газетах и на телевидении. Год назад она не преминула бы разыграть эту ситуацию в свою пользу и всадить в Хантера Макки все патроны из обоймы, теперь же думала только о том, как сильно любит его.

— Это правда, — тихо начала она, — в свое время я относилась к окружному прокурору с большим предубеждением. Это было вызвано моей личной к нему предвзятостью. Я некорректно, непрофессионально использовала тот факт, что работаю на телевидении, для сведения с ним личных счетов, и каюсь в этом.

С каждым словом в ней все больше нарастало возбуждение, и сейчас она думала лишь о том, чтобы не расплакаться.

— В отличие от меня, он отделил личное от своего общественного долга. Он — цельный человек, и, сохраняя это свое качество, отказался идти на компромиссы, не задумываясь о том, во что ему это обойдется. Вот и сейчас информация, которую я отказывалась сообщить, значила для него очень много, и он делал то, что велит ему долг.

По лицам журналистов Кари видела, что они разочарованы. Да, ее слова шли от сердца, прежде чем высказать их, она обдумала, взвесила и тщательно сформулировала каждое, но коллеги ожидали от нее совсем другого. Подобные — пусть даже самые искренние — признания не способны стать сенсацией.

— А теперь прошу нас извинить, — снова вмешался адвокат. — Миссис Стюарт пережила ужасное испытание, и ей необходимо отдохнуть.

На удивление сильной рукой он взял ее под локоть и провел к своей автомашине.


В тот же вечер на огорошенных телезрителей хлынул поток новостей. Вечерние информационные программы показывали нескончаемый репортаж об арестованных полицией враче и медсестре, промышлявших продажей новорожденных младенцев (всех их удалось найти) бездетным богачам, а также интервью с заплаканными родителями. На телеэкранах то и дело мелькали кадры, где врача-преступника в наручниках вели от полицейской машины к зданию тюрьмы, и он ладонями закрывал лицо от телекамер.

Пинки запретил ей работать в этот день, и от того, что она не принимает участия в общей журналистской суете, Кари чувствовала себя обделенной. Когда адвокат привез ее в редакцию, толстяк сразу же начал кудахтать И махать руками, не позволив ей даже разобрать почту, скопившуюся на столе.

— Домой! — кричал он. — Домой и — отдыхай. Мы с Бонни придем к тебе после работы. А сейчас убирайся отсюда. Я слишком занят. Эй, вы, кто-нибудь поехал, чтобы взять интервью у этих Хас… Хус… Черт, как их там! Ну оторвет тут хоть кто-нибудь свой зад от стула?

Вечером они действительно заехали к ней, и пока Бонни готовила свой любимый салат, Пинки успел выхлебать целых два бокала виски. Впрочем, как только тарелки были пусты, гости отправились восвояси.

Перед Кари маячил долгий и пустой вечер. Днем она уже успела прилечь, и поэтому спать совершенно не хотелось. Желания читать не было, по телевизору не показывали ничего интересного и — никого, с кем можно перекинуться хоть словом. Оставалось считать часы.

Почему не звонит Хантер? Ясно, у него сегодня много хлопот, но уж пять минут он вполне мог найти — просто чтобы поднять трубку, набрать номер и спросить ее о самочувствии, настроении… Да о чем угодно!

Ближе к полуночи она по-прежнему продолжала терзаться этими мыслями, как вдруг раздался звонок в дверь. Через несколько секунд Кари уже была у двери. Глянув в «глазок», она увидела ЕГО и облегченно вздохнула.

— Можно? — спросил Хантер и, не дожидаясь приглашения, прошел мимо нее прямо к бару, налил себе скотча и неразбавленным опрокинул одним махом.

Он выглядел измученным. Когда он вошел в дверь, то держал плащ и пиджак через плечо на согнутом указательном пальце, а проходя через гостиную, небрежно бросил их на диван. Рубашка его была мятой и влажной от пота, узел галстука — ослаблен. Щеки Хантера, на которых уже успела отрасти щетина, запали, а вокруг глаз от усталости лежали синие круги. Сейчас очки вовсе не придавали ему презентабельный вид, а, наоборот, они как-то неуклюже сидели на переносице. Было заметно, что если в течение дня он чем-то и причесывался, то только пятерней. Однако, глядя на него влюбленными глазами, Кари думала, что никогда еще он не был так хорош.

Она по-прежнему стояла посередине комнаты. Хантер перевел на нее усталый взгляд, и на его губах появилось подобие улыбки. Ее блузка была заляпана краской, на колене джинсов красовалась дыра, а прическа представляла собой спутанную гриву светлых вьющихся волос. Она выглядела хрупкой, домашней и необыкновенно сексуальной.

— Никаких нежелательных последствий после прошедшей ночи?

— Шею ломит.

Хантер вспомнил, как обнимал ее за шею, прижимая голову к своей груди, и снова улыбнулся.

— Больше ничего?

— Нет. — Ее глаза беспокойно метались по комнате. По какой-то непонятной для самой себя причине она ужасно нервничала. — Ты видел выпуски теленовостей?

— Да.

— А репортаж про меня смотрел?

— Да.

— И слышал, что я о тебе говорила?

— Да.

Его подчеркнутое равнодушие пробудило в ней гнев. Уперев кулаки в бока, Кари возмущенно воскликнула:

— Тогда скажи, черт побери, хоть что-нибудь!

Он очень медленно подошел и в течение нескольких нескончаемых секунд смотрел ей в лицо. Затем рука его обняла ее за шею, он притянул ее голову к себе и отыскал губами ее рот. Кари неуверенно подняла руки к плечам Хантера, а когда его язык стал ласкать ее небо, принялась нежно ворошить его волосы. Хантер обнял ее за талию и притянул к себе.

— Ты — удивительная женщина.

— Просто я люблю тебя.

— Я знаю. И ты фактически объявила об этом всему свету. Господи, когда я увидел это по телевизору, я… — Он снова прильнул губами к ее рту.

Когда наконец они немного отстранились друг от друга, Кари прошептала:

— Я готова убить тебя, Хантер Макки! Где ты пропадал целый день? Почему не звонил? Я тут чуть с ума не сошла.

Руки мужчины блуждали по ее телу. Чередуя слова с поцелуями, он стал объяснять:

— Подо мной сегодня словно преисподняя разверзлась. Когда утром в мой кабинет вошли Бертон и миссис Пламмер, я…

— Да, вот так… — прошептала она, слегка кусая его за мочку уха.

— …Я отправил их к Гаррису. Я знал, что через считанные минуты тебя выпустят, но, честное слово, у меня не было ни секунды, чтобы найти тебя и поздравить с вызволением из плена.

— Я тебя прощаю, — прошептала она и принялась расстегивать пуговицы на рубашке Хантера. Сброшенный нетерпеливыми руками Кари, его галстук уже валялся на полу у их ног. Она потянулась к его очкам.

— Нет, оставь их на месте.

— Чтобы ты ничего не пропустил? — со смехом спросила она. — Что же было дальше?

— Я отправился в госпиталь и припер к стенке медсестру, которая была под подозрением. Она… О господи, Кари, сколько же времени прошло с тех пор, когда мы в последний раз занимались любовью? Я не могу…

— Рассказывай о медсестре.

— О какой медсестре? Ах да… Она сломалась и заговорила. После этого я отослал ее с полицейским, чтобы она дала полные показания, а сам принялся за доктора. — Блузка Кари упала на пол. Его руки легли на ее груди. — Короче, очень хлопотный день выдался.

Язык Хантера мягко раздвинул ее губы. Кари крепче прижалась к Хантеру. Одно всепоглощающее желание владело ими.

— Продолжай… Ах, Хантер… — Под его настойчивыми пальцами соски ее набухли, словно два бутона. — Расскажи мне все до конца. — Голос Кари предательски дрожал.

— Потом я связался с родителями похищенных младенцев и сообщил им, что их дети в настоящее время изымаются у незаконных усыновителей в тех городах, которые назвала мне медсестра. Я надеюсь, завтра они будут возвращены родителям.

— Ты — настоящий герой. — С этими словами Кари вытянула рубашку из его брюк.

— Вот и сказке конец. — Его губы нетерпеливо потянулись к ее соску. — Хватит болтать. Я тебя хочу.

— Подожди, еще одно, — проговорила она, лаская колечки волос на его животе. — Пинки и Бонни женятся.

— Я счастлив за них, — лаконично отреагировал Хантер, расстегивая «молнию» на ее джинсах.

— Он зол на тебя как черт, — за то, что ты позволил отправить меня в тюрьму. — Тем временем руки Кари пытались справиться с пряжкой его брючного ремня.

— Я бы тоже по головке его не погладил.

— Почему? — промурлыкала она, уткнувшись ему в шею. Его умелые пальцы знали, где погладить, а где надавить, чтобы она начала таять окончательно.

— Потому, что он не смог оградить тебя от неприятностей. О господи… — с придыханием выговорил Хантер. Пальцы Кари тоже знали свое дело. Уже более неуверенным голосом он продолжал: — Я хочу, чтобы с сегодняшнего дня он поручал тебе только самые простенькие сюжеты.

— О-о… — прошептала женщина, ощутив, как его ладони скользнули в ее джинсы и уже снимают их. Джинсы съехали на пол, и она переступила через них. — Почему?

— Потому что мы с тобой женимся, а после этого я больше не смогу сажать тебя в тюрьму. Даже на одну ночь.

Хантер подхватил ее за ягодицы, поднял и усадил себе на бедра. Кари с готовностью обвила ногами его талию и застонала от удовольствия. Но последнее слово, правда, сказанное едва слышно обессиленным голосом, все же осталось за ней:

— Деспот…