Лицо Уилла помрачнело.

– Уилл, если бы я не вышла за тебя замуж, ты был бы уже мертв. А Генри без надлежащего руководства погубил бы Кингс-Эйке.

– Значит, ты считаешь, будто сделала одолжение, замарав мое имя и честь? – Уилл взглянул на свои сложенные вместе руки. – Разве мне не больно после того, как выяснилось, что та… к которой я привязался, убийца и лгунья?

– Если честно, ты ведь мне не верил, правда? – спросила Джулия. Он привязался к ней. – Слава богу, что эта привязанность не переросла в любовь.

– Да, верно. – Уилл встал и направился к двери. – Оставайся здесь.

Джулия не станет умолять его спасти ей жизнь. Разве Уилл мог пойти на такой шаг, даже если бы хотел? К тому же она обманула и, возможно, погубила его.

– Я не ожидала, что такое случится. Я считала, что власти нападут на мой след, и тогда мне удастся исчезнуть, прежде чем меня схватят. Тогда ты избежал бы неприятностей. Что ты собираешься делать?

Уилл оглянулся, и Джулия вдруг увидела его таким, каким он был, когда они впервые встретились, когда она приняла его за старика. Лицо осунулось, побледнело, глаза застыли в гневе.

– Понятия не имею. Наверное, подумаю. Я обещал твоим родственникам, этим вымогателям, что завтра письмом извещу их о своем решении.

На этот раз он закрыл дверь медленно и тихо. Ключ повернулся в замочной скважине. Он решил, что ей уже не выйти отсюда.

Подумаю. Ей тоже следует подумать, а не лить слезы или сидеть, застывшей от страха. Джонатан мертв. Ничто не вернет его с того света. У него не было нуждавшейся семьи, которой она могла бы как-то помочь. Конечно, ее повесят, но Уилла этот кошмар будет преследовать всю жизнь.

Сейчас Джулию волновало лишь одно – как поступить, чтобы репутация и чувства Уилла пострадали как можно меньше. На поставленный вопрос ответ нашелся сам собой – избавить Уилла от необходимости присутствовать и на суде, и на публичной казни. Джулия должна исчезнуть. Для этого придется заткнуть рот кузенам, а сделать это, по ее мнению, можно, пригрозив, что на суде они будут фигурировать как соучастники преступления.

Лучше она сама сообщит им об этом, нежели позволит шантажировать Уилла до конца его дней. Затем она сдастся властям, и тогда ее кузены потеряют курицу, несущую золотые яйца. Если Джулии не поверят, посчитают, что она блефует, тогда придется решить, что делать… бросить все и сдаться властям или бежать и постараться скрыться. Джулия пойдет и на это, если придется.

Разумеется, Уилл сам обратится к властям, но тогда подумают, что его обманули, но он принял верное решение, как только обнаружилась правда. Его гордость будет уязвлена, но это лучше, чем другие возможности.

Но Джулии нужно время, чтобы прийти в себя, все обдумать и поступить так, чтобы Уилл не искал ее. Если Уилл поверит, что она наложила на себя руки, он не будет искать ее. Однако Джулия не станет врать ему. Больше никогда, даже не в этом случае.

Джулия подошла к столу, взяла лист бумаги, окунула перо в чернильницу и написала:

«Дорогой Уилл,

когда ты прочтешь это письмо, я уже окажусь в пределах недосягаемости для закона и не смогу причинить тебе новую боль или стать причиной скандала. Я слишком труслива, чтобы принять яд. Я слышала, что река стала местом последнего упокоения для многих отчаявшихся жителей Лондона.

Мне нечего сказать, кроме того, что я обо всем сожалею, но не хотела причинить тебе зла. Ты обратишься к властям, взяв с собой это письмо, – я знаю, что ты слишком честен, чтобы нарушить закон в данном случае. Я больше ничего не добавлю, кроме того, что люблю тебя. Поверь мне на слово, даже если ты больше ничему не веришь.

Джулия».

У Джулии была дорожная сумка, которую она засунула в другую, более объемную. Она собиралась уложить в нее одежду, которой стало гораздо больше, чем перед поездкой в Лондон. Уилл не заметит, что эта сумка исчезла. Джулия сняла роскошное утреннее платье и облачилась в простую дорожную одежду, надела прочные ботинки, уложила смену белья, надеясь, что Ненси не обнаружит пропажу. Еще надо взять носовой платок, расческу, ридикюль. Нельзя брать вещи, отсутствие которых заметят, ибо тогда никто не поверит, что она собирается утопиться.

Без денег не обойтись. Джулия подумала, что Уилл вряд ли считал банкноты, которые вручил ей накануне. После того, что случилось, он даже не вспомнит о них. Джулия развернула банкноты: двадцать пять фунтов – для многих людей такая сумма равна годовой зарплате. Она положила деньги в ридикюль, затем проверила все карманы, другие сумки, нашла еще два фунта мелочью и смятые пять фунтов. Этого достаточно, чтобы уехать далеко отсюда.

– Я люблю тебя, – пробормотала Джулия, коснувшись двери. Больше она мужа не увидит. – Прощай, Уилл.

Пройдя полпути к служебной двери, Джулия вернулась и взяла из ящика еще два носовых платка. Они ей понадобятся.

Затем, испытывая такое же отчаяние, как в тот день в гостинице, когда убила Джонатана, Джулия прошла в гардеробную, нырнула за ширму в углу и на цыпочках спустилась вниз по служебной лестнице.

Глава 19

Уилл плеснул бренди в рюмку и залпом осушил ее, затем наполнил еще раз. Он продолжал стоять, сжимая ножку рюмки, и смотрел на многолюдную улицу внизу.

Уилл никак не мог поверить, что Джулия убила своего любовника. Это было так не похоже на нее – все в ней говорило о хорошем воспитании. Видно, Уилл совсем не разгадал Джулию, и все же его преследовала мысль, что она что-то скрывает от него. По сравнению с этим ужасом любой другой секрет казался незначительным.

Вошла Ненси, но Уилл рявкнул на нее, и та скрылась с побледневшим лицом. Он пока не мог найти объяснения тому, что случилось. Пока не мог. Дело близилось к полудню, движение на улице стало оживленнее. Мысли в его голове двигались столь же замысловато, что и экипажи, телеги и пешеходы.

Его доброе имя замарано. Этот скандал навсегда ляжет на его плечи тяжелым бременем. А его сердце… Ну, слава богу, его сердце не связано. Это единственное светлое пятно в истории его брака. А что, если бы он любил жену, как она, лживая ведьма, утверждала, будто любит его? Лишь гнев и измена причиняли ему боль. И ничто другое.

Рюмка опустела. Он снова наполнил ее. Затем еще раз. Бренди не помогало, оно лишь будоражило новые воспоминания. Бледный призрак на мосту над озером бросился к нему на помощь. Отчаянно горевавшая мать так боялась, что он уберет этот крошечный гробик из семейного склепа. Умная женщина, управлявшая фермой, говорила о необходимости введения новшеств. Хозяйка дома, которую слуги любили и поддерживали всей душой.

Джулия в этой позорной юбке-штанах скачет верхом на жеребце столь ловко, да еще посмеивается над его мужской силой. Страстная, чувственная Джулия в его объятиях.

Джулия. Уилл думал только о том, как все это скажется на нем. Пустая рюмка выскользнула из его руки, он смотрел, как она катится по ковру, и подивился своему эгоизму. Он поверил Джулии, когда та говорила, что не собиралась убивать своего любовника. Нельзя ведь жить вместе с женщиной и не знать, способна она прибегнуть к насилию или нет. Он тащил меня за руку. В тот первый вечер Уилл заметил яркие синяки. Он хотел изнасиловать меня. По ответам Джулии Уилл додгадался, что ее любовник был эгоистичным негодяем. Конечно же она сопротивлялась.

А история с ее бегством была правдоподобна. Уилл мог представить эту сцену, неразбериху, снедаемую любопытством толпу, жаждущую сенсации. Джулия от потрясения пребывала точно во сне. Она вполне могла надеть эту простую серую накидку, неказистую шляпку, слиться с толпой, потом исчезнуть.

Уилл вспомнил, что поверил всему, что Джулия рассказывала. А это означало, что он должен был поверить ей, когда она призналась ему в любви. Нож, полосовавший Уилла, вдруг погрузился в его плоть.

Джулию обманул, обесчестил, грозил насилием человек, который, как она верила, любил ее. Произошел несчастный случай, и если кого-то и можно в нем винить, то самого Джонатана Далфилда. А теперь, имея все основания никогда не верить ни одному мужчине, больше никого не любить, Джулия отдала ему, Уиллу Хедфилду, свое сердце.

Взамен он, не задавая вопросов, поверил в худшее, обидел Джулию резкими словами, запер в комнате, оставил наедине с опасениями, что правосудие ничего хорошего ей не сулит. Без дальнейших размышлений Уилл пересек комнату, отпер дверь, распахнул ее.

Спальня оказалась пустой. Он обнаружил служебную дверь, затем письмо, лежавшее на подушке. Дорогой Уилл. У него так дрожала рука, что пришлось сесть на край постели и несколько раз вздохнуть, чтобы можно было дочитать до конца.

Не придумав ничего разумного, Уилл понесся вниз по лестнице. Пробиваясь сквозь толпу в холле, он сбил с ног носильщика, оказавшегося у него на пути. Уилл спустился по ступеням, выбежал на дорогу и чуть не попал под экипаж.

– Галопом к Вестминстерскому мосту! Держите пять фунтов, – крикнул он вознице.

Тот уже собирался ответить какой-нибудь колкостью, но сдержался и хлыстом погнал лошадь, прежде чем Уилл успел закрыть дверцу.

Уилл инстинктивно ухватился за что-то, пока экипаж, раскачиваясь и виляя, проехал площадь Пикадилли, улицу Сент-Джеймса, Пэлл-Мэлл[15] и оказались в парке Сент-Джеймс. Самым близким был Вестминстерский мост, и именно он понадобился Джулии, чтобы прыгнуть в глубокую, смертельно опасную воду. Берега были слишком ненадежны, вода здесь текла медленнее, поблизости бродило множество людей, которые могли остановить ее или вытащить из реки.

Во время этой безумной поездки Уилл не придумал никакого плана действий, он лишь понимал, что не должен опоздать, что ему не жить, если он потеряет Джулию. Экипаж остановился посреди моста, Уилл выскочил из него и огляделся. Он ничего не заметил. Не слышался топот ног, что было бы неизбежным, если бы женщина спрыгнула с моста посреди бела дня.

– Ну что, хозяин? Где плата за проезд?

Уилл достал бумажник и протянул, не глядя на возницу, бумажку, а сам разглядывал северную сторону моста.

– Жди меня здесь.

– За такие деньги, хозяин, я готов ждать здесь весь день.

Уилл ухватился за парапет и пытался сообразить, что предпринять, но сам хотел успеть к мосту Блэк-фрайарс. Джулия не знала Лондона, но изучала путеводители и увидела, что к Мейфэру ближе всего находится Вестминстерский мост. Она могла рассчитывать на то, что доберется до него раньше, чем Уилл успеет прочитать ее записку. Но тогда ей пора быть здесь, даже если экипаж ехал прогулочной скоростью.

– К мосту Блэкфрайарс, – скомандовал Уилл, сообразив, что сильно рискует, покидая это место. – И как можно быстрее.

Экипаж понесся вверх по улице Уайтхолл, вдоль Стренда до подножия Ладгейт-Хилл, затем к реке и мосту. Уилл снова увидел лишь обычную ежедневную суету. Он стоял и наблюдал, как внизу черная вода стремительно несется мимо, и вспоминал первую встречу с Джулией. Тогда при лунном свете ему явился бледный призрак, облокотившийся о перила моста над озером. И тогда Уилл с ужасом ожидал, что она бросится вниз и утонет. Только представить такую иронию судьбы.

Казалось, будто он снова слышит пение соловья, чувствует, как Джулия обнимает его, прижав к своему теплому телу. Уиллу показалось, будто он слышит, как она шепчет что-то ему на ухо.

«Трудно вообразить, какое отчаяние могло бы заставить меня пойти на это, – ответила Джулия, когда он сказал, что боялся, как бы она не прыгнула с моста. – Утонуть, наверное, так ужасно. К тому же всегда остается надежда».

Уилл вытащил из кармана записку Джулии, разгладил ее на потертом белом известняке. Все говорило о том, что угроза наложить на себя руки – лишь обман, ловкий блеф.

Не было никакой лжи. И он попался на ее хитрость. Уилл воспрянул духом, на мгновение у него закружилась голова, но тут он понял, что так и не знает, где искать Джулию.

– Хозяин, с вами все в порядке? – Уилл взглянул на возницу, тот почесал свой заросший щетиной подбородок и нахмурился. – Надеюсь, вы не подыскиваете мост, с которого легче броситься вниз?

– Нет. Я потерял одного человека, – ответил Уилл. Ему нужна моя помощь. Если носиться кругом, точно испуганная курица, то ничего не найти в столь крупном городе, как Лондон. – Вот что, отвезите меня на Боу-стрит.


«Многолюдная гостиница, где останавливаются экипажи, – идеальное укрытие», – подумала Джулия, закрывая дверь битком набитого помещения. Она стала прислушиваться к шуму, доносившемуся со двора. Это отличное место, где одинокая женщина не бросается в глаза. Здесь остановилось много женщин, некоторые в скромных шляпках и накидках крепко держали в руках потрепанные сумки. Джулия предположила, что это служанки и гувернантки. Иные явно были перелетными бабочками, разодетыми в пух и прах, чтобы обратить на себя внимание, другие – изможденными женами, матерями с детьми на руках. За другими плелись капризные подростки.