– Уверяю вас, он не очень большой. Внутренняя обстановка разочарует человека романтической натуры. Ров высох, подвалы забиты винными бутылками. Опускная решетка ворот уже давно проржавела, а в наше время мы уже редко льем на чьи-то головы кипящее масло. – Уильям говорил так, будто сожалел об этом. – Приведите миссис Морли к мисс Прайор, – приказал лорд Дерехем, когда конюх помог Джулии выйти из кабриолета. Споткнувшись, она обнаружила, что еле держится на ногах. – Скажите, чтобы она приготовила для мисс Прайор китайскую спальню, а затем велите повару принести в библиотеку горячий ужин.

– Однако, милорд, уже полночь, наверное… – Он не должен беспокоиться о том, чтобы угощать ее ужином в столь поздний час, не говоря о том, чтобы давать ей приют.

– Мисс Прайор, я не допущу, чтобы вы бродили по округе или легли спать голодной, – сказал Уильям и с помощью конюха вышел из кабриолета. Здесь, вблизи огромного здания было почти темно, и Джулия не смогла разглядеть лица Уильяма. Она могла судить лишь о его настроении по резким приказам. – Вы обяжете меня, если проведете ночь в моем доме, а завтра посмотрим, что можно сделать.

Он действительно не потерпит возражений! Джулия решила, что барон, невзирая на скверное здоровье, волевой джентльмен. Однако вряд ли в его силах найти выход из положения, в котором она оказалась. Новый рассвет ничего не изменит.

– Спасибо, милорд. Понимаю, мне не следовало обременять вас, однако не стану отрицать, что ваше предложение весьма кстати.

Джулия думала, что после Джонатана не сможет доверять другому мужчине. Однако барону было уже много лет, и он не мог представлять для нее опасность. Джулия также вряд ли представляла для него опасность, при условии, что он не узнает, кому дает приют.

– Мисс Прайор, встретимся в библиотеке, когда вы будете готовы, – сказал Уильям ей вслед, когда она последовала за слугой.


– Мисс Прайор, спуститесь по главной лестнице, затем откроете дверь комнаты слева. – Экономка отошла в сторону, пропуская ее.

Джулия пробормотала слова благодарности, выходя из теплой уютной спальни в темный, обшитый панелями коридор.

Экономка нисколько не удивилась помятой во время странствия одежде Джулии, хотя и посочувствовала, заметив, что ее ноги покрыты волдырями и ссадинами. Экономка принесла много горячей воды, ткани для перевязки и мази. Надев чужое нижнее белье под вычищенное дорожное платье, Джулия почувствовала новый прилив энергии. Она слышала, что дух заключенных легко сломать, если не дать им возможности мыться и приводить себя в порядок. Теперь Джулия почувствовала, как возвращаются силы, вера в будущее и уважение к себе.

Преодолевая широкую дубовую лестницу, Джулия подумала, что стены дома красили несколько лет назад. Все здесь было в хорошем состоянии. Среди современного комфорта чувствовалось дыхание древнего таинственного замка барона. Однако здесь царила обезличенная атмосфера, будто за замком следили знающие свое дело слуги, хотя исчез дух, создававший атмосферу уюта.

Так произошло в ее родном доме после того, как умер отец. Так продолжалось всего несколько недель, затем Джулия взяла бразды правления в свои руки. Гордость и желание не допустить, чтобы кузен и его жена нашли малейший повод для критики, когда они приедут за своей долей наследства, удержали Джулию от слез и укрепили волю. А вот здесь хозяин умирал, а слуги, видно, делали все возможное, что говорило о преданности и знании дела.

Обшитая панелью тяжелая дверь открылась, повеяло теплом: в камине горел огонь, несмотря на время года, окна были завешены темно-красными камчатными занавесами, свет мягко падал на старые вощеные книжные полки. Когда Джулия вошла, хозяин, сидевший в кресле возле камина, поднялся, а собака, лежавшая возле его ног, вскочила, оскалила зубы и встала перед ним.

– Лежать, Бесс! Это друг.

– Милорд, прошу вас… вам не следует вставать. – Джулия сделала три быстрых шага по ковру, обошла собаку, взяла барона за руку и заставила его опуститься в кресло. Она оказалась напротив него, свет камина и канделябров отлично освещал его лицо.

Неужели это тот самый человек, которого она встретила на берегу озера? Мужчина, которого она держала в своих руках, мужчина, которого считала пожилым и безобидным?

– О! – На Джулию пристально смотрели янтарного цвета глаза, глаза хищника. Она выпалила первое, что пришло в голову: – Сколько вам лет?

Глава 3

Когда она отпустила его руку, лорд Дерехем сел. Раздался злой прерывистый смех.

– Мисс Прайор, мне двадцать семь лет.

– Даже не знаю, как мне исправить свою ошибку. – От смущения у Джулии запылали щеки. Она поспешно отступила назад, наткнулась на собаку и упала в кресло, расположенное напротив хозяина дома. – Прошу извинить меня. Даже не понимаю, почему я задала столь неуместный вопрос, только…

– Только вы приняли меня за старика?

Казалось, лорд Дерехем совсем не обиделся. Возможно, появление в его замкнутом мире женщины, про себя рассуждала Джулия, которая ведет себя так ужасающе неуклюже, позабавило и развлекло его.

– Да, – призналась Джулия и почувствовала, что у нее не хватает смелости посмотреть ему в глаза. Эти глаза. Возможно, он исхудал и ослабел, но вопреки этому она с тревогой безошибочно узнала в нем самца. Джулия наклонилась и, как бы прося прощения, погладила старую собаку, которая расположилась почти на ее ногах и смотрела с упреком в карих глазах.

– Мисс Прайор.

Джулия через силу подняла голову.

– Будьте уверены, со мной вы в полной безопасности.

Джулия кивнула. Однако женский инстинкт бил тревогу.

– Разумеется, я это понимаю. Отлично понимаю, – торопливо ответила Джулия, пытаясь успокоить себя. Ее голос угас, когда она поняла, сколь нетактичные слова произнесла. Джулия заметила, как напряглось его лицо. Но он вел себя с поразительным спокойствием.

Уилл был красивым мужчиной. Сейчас на его лице из-за худобы обозначились скулы. У Уилла были темные волосы, поблекшие от плохого здоровья, однако их еще не тронула седина, высокие скулы, волевая челюсть, широкий лоб. Глаза Уилла гипнотизировали, они были полны жизни, излучали страсть, гнев на судьбу, приведшую его к подобному состоянию. Они цвета бренди или потемневшего янтаря?

Джулия чувствовала, что краснеет, когда Уилл, сощурившись, уставился на нее.

– Я не так выразилась. Я знаю, что мне ничто не грозит, потому что вы джентльмен.

Новое насилие Джулии не грозит, зато ей грозит десница закона. Впереди маячит виселица.

Она села прямо, вдохнула, чтобы успокоиться, и уставилась на его левое ухо. Какая симпатичная, безопасная часть мужской анатомии.

– Милорд, вы изумительно терпеливы со мной. Обычно я не столь… неумела.

– Мисс Прайор, вы вряд ли каждый день выбиваетесь из сил, приходите в отчаяние, испытываете страх, страдаете от эмоционального стресса после предательства тех, кто должен был защищать вас. Надеюсь, вы почувствуете себя лучше, после того как немного поедите.

Уилл протянул худую белую руку к звонку. Дверь почти тут же отворилась. Вошли два лакея. Перед ними поставили маленькие столики, заставленные едой подносы. Разлили вино, расправили салфетки, затем лакеи удалились столь же бесшумно, как и появились.

– Милорд, ваша прислуга хорошо знает свое дело.

Аромат куриного бульона едва не лишил ее чувств.

Пища богов. Джулия стала неторопливо зачерпывать ложкой, хотя ей хотелось наклонить чашу и выпить бульон залпом.

– Это правда.

Уилл не притронулся к столовому прибору, лежавшему перед ним.

Джулия доела бульон, булочку с маслом и кусочки курицы из бульона. Взглянув на лорда Дерехема, она заметила, что тот разломил булочку и почти на четверть съел бульон, затем отодвинул от себя чашу.

– У вас отличный повар.

– У меня нет аппетита, – откликнулся Уилл скорее на ее тревоги, нежели замечание.

– Когда это началось? – рискнула спросить Джулия. – Как давно вы болеете?

– Семь, нет, уже восемь месяцев, – ответил он и уставился своими янтарными глазами на извивавшиеся языки пламени. Наверное, ему стало легче, когда появилась возможность с кем-то откровенно поговорить, не делая вида, будто с ним ничего не происходит. – Ночью случилась метель, и Бесс пропала. Один из молодых слуг подумал, что это случилось по его вине, и отправился искать собаку. Вскоре он тоже пропал, а к тому времени, когда я нашел их обоих, нас троих постигла довольно печальная участь.

Уилл состроил гримасу, махнул рукой, словно говоря, что поиск был ужасным. Джулия отметила про себя, что Уилл сам отправился на поиски. Он ведь мог, не рискуя из-за юноши и собаки, отрядить на поиск своих псарей и конюхов.

– Я прослужил четыре года в армии и думал, что холод и сырость меня не возьмут. Однако я, видно, слег с обычным воспалением легких. Я начал харкать кровью. Затем показалось, что инфекция отступает, но я совсем ослаб. Мое здоровье стало ухудшаться. Сейчас я не могу спать, силы покидают меня. Пропал аппетит, ночью меня лихорадит. Врачи утверждают, что эту болезнь зовут Phthisis и что она не поддается лечению. Это ведь чахотка, не так ли? – Уилл произнес это слово, точно смертный приговор. – Видно, врачи называют эту болезнь греческим словом, полагая, что тогда они сойдут за умных людей. Либо дают понять, что им следует платить достойный гонорар.

– Вы очень доверяете медикам?

Какие у него изящные руки. Тяжелое кольцо с печаткой на пальце левой руки держалось так свободно, что перевернулось.

– Нет, – призналась Джулия. – Не очень. Вернее сказать, я не испытываю к ним особого доверия.

Врачи так и не сумели помочь ее отцу, хотя были уверены в своих способностях.

– Похоже, вы понимаете, что разговоры о невзгодах приносят облегчение. А ведь все делают вид, будто ничего страшного не произошло.

Уилл отвел взгляд от огня, горевшего в камине, и посмотрел ей в глаза. Джулии на мгновение показалось, что отблески пламени все еще мерцают в этих напряженных глазах.

Взгляд голубых глаз Джонатана был непроницаем, точно Джулия смотрела в витражное стекло. Глаза этого мужчины обнажали его душу, и Джулия подумала, что не обнаружит в ней ничего приятного, с дрожью вспомнив о своих готических фантазиях.

– Станет ли вам легче, если вы доверите историю своей жизни совершенно незнакомому человеку? Тому, кто унесет ее с собой в… – Уилл умолк. – Тому, кто оценит ваше доверие.

Унесет ее с собой в могилу. Уилл ведь не священник, давший обет молчания, Джулии вряд стоит исповедаться перед ним и рассчитывать на то, что он сохранит все в тайне. Однако если выговориться, то, возможно, удастся найти выход из ситуации и решить, как поступить дальше.

– Мой отец был дворянином, занимавшимся сельским хозяйством, – заговорила Джулия. Она удобнее расположилась в кресле и пришла к выводу, что вполне можно начать рассказ так, будто читает его из книги.

Собака обошла кругом коврик у камина, вздохнула и легла, опустив голову на ногу хозяина, будто тоже собралась послушать рассказ гостьи.

– Моя мать умерла, когда мне было пятнадцать лет, у меня нет ни братьев, ни сестер, поэтому я стала компаньонкой отца. Похоже, он часто забывал, что я всего лишь девочка. Я усвоила все, чему он учил меня, – как управлять имением, фермой, даже как покупать и продавать урожай.

Затем, четыре года назад, с ним случился удар. Сначала хотели нанять управляющего, но папа понял, что я сама неплохо справлюсь с такой работой. К тому же я очень любила это имение, на что вряд ли способен наемный работник. Так что я стала управляющей. Я подумала, что все пойдет по-прежнему, однако прошлой весной отец неожиданно умер во сне, а мой кузен Артур стал его наследником.

Джулия была не в силах плакать, она уже достаточно наплакалась. Если только барон не станет выражать свое сочувствие, сочувствие было ей невыносимо. Но Уилл лишь поинтересовался:

– А разве не нашлось молодого человека, способного увлечь вас?

– На ферме приходилось так много работать, что некогда было искать женихов.

Уилл увидел и услышал достаточно, чтобы догадаться – были и другие причины, из-за которых не объявился ни один ухажер. Джулию вряд ли можно было назвать красавицей. Она была слишком высока ростом. И слишком властна, слишком откровенна. Кузина Джейн звала ее женщиной с мальчишескими повадками. Любящей командовать и неуклюжей ученой особой без приданого. Именно такие слова Джонатан обрушил на нее. Он не покривил душой, когда назвал ее непривлекательной. Вспоминая об этом сегодня, Джулия поняла, что в его постели она оказалась совершенно несостоятельной.

– Кузен и кузина позволили мне остаться, поскольку идти мне было некуда. Но они заявили, что мне не полагается интересоваться делами имения. К тому же они дали ясно понять, что имение меня больше не касается. Кузина Джейн нашла во мне полезную собеседницу, – добавила Джулия, слыша свой монотонный голос. Рабочую лошадь, ишака, бедную родственницу, которую держат под их крышей, чтобы сохранить благопристойность.