Джулия с ужасом смотрела на мужа. Она заметила, что, когда он увидел Мерри, его глаза наполнились грустью, а не радостью. И вот теперь он пытался найти причину, почему девочка не могла быть его дочерью.

– Но она твоя дочь, – прошептала Джулия. А потом добавила: – И она действительно настоящее чудо.

Джеффри вздохнул и почувствовал, как по его телу побежали мурашки: он боялся. «Лжи больше не будет, Джеффри. Я обещаю». Джулия сама сказала ему эти слова. И вот она снова лжет!

– Джули, когда она должна была появиться на свет? – настаивал он. «Не лги мне!»

– Тебе все известно, Джеффри. Это должно было случиться в твой день рождения, одиннадцатого ноября.

Джулия была просто поражена, когда, назвав гинекологу дату их первой близости, услышала от врача, что ребенок появится на свет одиннадцатого ноября.

– А когда она родилась?

– Двенадцатого сентября.

– Тем не менее она уже дома и вполне здорова. Девочка не похожа на недоношенного ребенка.

– Нам просто повезло, Джеффри, – прошептала Джулия.

Глядя на женщину, которую любил больше всего на свете, Джеффри чувствовал страх. Он не верил ей – факты были против нее, и Джулия знала это. И продолжала ему врать. Она собиралась и дальше скрывать своего любовника. Но почему? Неужто все еще не была уверена в его любви и не осмеливалась сказать ему правду? Или была какая-то иная причина? Может, дело обстоит еще хуже?

Джеффри мрачно смотрел на нее. Джулия спокойно выдержала его взгляд: лавандовые глаза были смущенными, но невинными… Такими же невинными, какими были, когда она лгала ему в других случаях.

– Уже поздно, Джулия, – устало проговорил Джеффри. – Я провел в дороге почти сутки и очень устал. Рано утром мне надо быть в студии, чтобы отредактировать записи, так что я пойду спать.


Джулия осталась в гостиной, укачивая дочку и пытаясь унять острую боль, пронзавшую ее душу. Летом она уже было поверила, что Джеффри хочет ребенка. Он был так нежен, так любил ее, так заботился о ней. Но дочке не обрадовался.

Итак, Мерри была не нужна Джеффри. Он просто не хотел, чтобы она была его дочерью. Почему? Чтобы найти оправдание тому, что не собирался обращать на ребенка внимания? Чтобы не разрываться между своими мечтами и ответственностью за новую жизнь, которую вовсе не желал зарождать?

Пока Мерри жадно сосала налитую молоком грудь, Джулия поглаживала ее мягкие белокурые волосики, вспоминая клятву, которую дала Джеффри, согласившись выйти за него замуж. Она сама будет любить их малышку, собственно, она уже давно любит ее, и ничего не попросит у Джеффри. Никогда она не станет давить на него, не даст ему испытать чувство вины. И однажды…

«Твой папочка непременно полюбит тебя, моя маленькая Мерри, – пообещала она малышке, нежно целуя ее. – Но пока он слишком занят, он должен воплощать в жизнь свои важные замыслы. Я верю в него, и в один прекрасный день он поверит в меня».

Когда Мерри насытилась, Джулия унесла ее в их спальню и уложила в колыбельку, стоявшую возле той стороны кровати, где она спала. Забравшись в постель, Джулия дала еще одно обещание: «Я люблю тебя, Джеффри. Обещаю, что ты будешь доволен мной. Мы с Мерри никогда и ничем не помешаем тебе». А потом вспомнила, как потрясло ее лето их любви, потому что в ней тогда все еще жила маленькая девочка, считавшая, что недостойна любви. И Джулия мысленно взмолилась: «Ох, Джеффри, пожалуйста, не оставляй нас!»


В три часа ночи Мерри с криком проснулась. Прошлой ночью – первой ночью дома – девочка совсем не плакала. Впрочем, может, она и заплакала бы, если бы Джулия всю ночь напролет не просидела над ней. Она прислушивалась к ее тихому дыханию, шептала ей ласковые слова. На вторую ночь Джулия слишком устала и не смогла нести свою ночную вахту.

Проворно вскочив с постели, Джулия вынула дочку из колыбельки и, прижав к груди, поспешно направилась в гостиную.

– Ох, Мерри, пожалуйста, успокойся, – шептала она. – Твой папочка должен выспаться. Тихо, моя хорошая, тихо. – Но девочку успокоить не удавалось, потому что малышка уловила тревогу в голосе матери. И даже теплая материнская грудь не отвлекла ребенка. Горячие слезы Джулии закапали на личико Мерри. – Доченька, Мерри, прошу тебя… Папочка должен поспать, – дрожащим голосом шептала она.

– Джулия, в чем…

– Прости меня, Джеффри, – прошептала она, подняв на мужа глаза. – Мне очень жаль, что ты проснулся.

Гнев Джеффри мгновенно испарился при виде страха на лице жены. Ну как она могла бояться его? Это он боялся потерять ее, боялся столь важного для нее секрета, который она не решалась открыть ему.

«Не пугайся меня, моя любимая Джули». Джеффри хотел развеять все ее страхи, особенно страх, что он не любит ее. И ему казалось, что он достиг успеха. Однако она продолжала испуганно смотреть на него, как в тот день, когда он просил ее руки.

Похоже, главный свой секрет она могла держать в сердце вечно.

И все же он решил жениться на ней.

И что теперь? Теперь ребенок – уже реальность, но разум не позволял его сердцу даже притвориться, что свершилось чудо. А Джулия продолжала скрывать правду…

Однако ничего не изменилось. Он любил ее всем сердцем.

Осторожно взяв малышку из рук Джулии, Джеффри прошептал ей:

– Мерри, из-за тебя мамочка плачет. Ну что ты? У мамочки такой усталый вид.

Удивительно, но плач Мерри тут же перешел в тихие всхлипывания, а потом она и вовсе затихла, удивленная низким голосом человека, чьи сильные руки держали ее.

– Вот так-то лучше, Мерри, – проговорил Джеффри и тут же перевел взгляд на Джулию. – Джули, а я обнял тебя, поцеловал, сказал, как скучал по тебе и как люблю тебя?

– Нет.

– Так почему бы мне не сделать этого, когда малютка заснет?


– Хорошо, что я назвала ее в честь бабушки? – спросила Джулия, когда осеннее небо окрасилось первыми лучами солнца.

Мерри заснула, и они шептали друг другу ласковые слова между поцелуями.

– Конечно, – ответил Джеффри. Его голос был полон любви к Джулии и бабушке.

Его любимая бабушка была так одинока после смерти мужа. Его любимая Джулия чудесным образом смогла всколыхнуть в его памяти воспоминания о веселом смехе бабушки, о ее добром молодом сердце. Женщины близко познакомились, начав переписку, потому что Джулия робела, слыша по телефону светский голос старой дамы. Впрочем, они часто перезванивались. Более того, бабушка, еще четыре года назад заявившая, что слишком стара для путешествий, даже приехала к ним на десять дней в июле. Они чудесно провели время вместе. Джулия полюбила бабушку, а старая леди – Джулию. Теперь бабушка будет просто в восторге, узнав, что у нее родилась правнучка.

– Бабушка будет потрясена, – проговорил Джеффри. – Давай позвоним ей прямо сейчас. Скажи ей, Джули.

– Бабушка? – спросила Джулия, когда через несколько мгновений моложавый голос ответил ей на другом конце континента.

– Джулия, это ты? С тобой все в порядке?

– Да. Джеффри уже дома. Мы хотели тебе сообщить, что ребенок уже родился. У нас очаровательная маленькая девочка, и мы назвали ее Мередит.

– Мередит? – дрогнувшим голосом переспросила бабушка.

– Мы зовем ее Мерри.

– О Господи! Было ведь время, такое чудесное время, правда, уже миллион лет назад, когда дедушка Джеффри тоже называл меня Мерри, – вздохнула бабушка.


Через пять часов Джеффри позвонил врачу Мерри. Он должен был сделать этот звонок – звонок пытливого, привыкшего дважды проверять все факты журналистского ума.

Доктор подтвердил то, что Джеффри уже было известно. Мерри действительно родилась недоношенной. По мнению доктора, всего недели на четыре раньше, а уж никак не на девять. К его удивлению, для недоношенного ребенка малышка чувствовала себя отлично.

Итак, Мерри была не его дочерью. Джулия продолжала лгать ему. Факты – вещь упрямая. В середине ночи Джеффри уверил себя, что ничего не изменилось. Однако это было не так. Он любил Джулию, но теперь к чувству любви примешивались не менее сильные эмоции – обида, раздражение, страх. Но ведь сила любви должна помочь ему совладать с этими чувствами? Или они будут бушевать в отдаленном уголке его сердца, прячась все дальше и нанося его сердцу незаживающую рану, которая сможет убить их любовь?

Так мог ли он просто простить Джулии ее обман и защитить их любовь? Ведь когда-то он с радостью собирался принять чудо.

Это Джеффри было неизвестно. Он знал лишь, что должен попробовать.

Но Джулия не помогала ему, словно подтверждая, что солгала. Она предпочитала молчать и больше не просила признать ребенка. Джеффри все чаще отсутствовал дома, а в те редкие минуты, когда появлялся там и Мерри не спала, Джулия старалась унести девочку в другую комнату, подальше от него.

Джулия заботилась о своей златовласой малышке, которую так любила, но не меньше радовалась и близости мужа, который был ей так дорог. Их волшебная любовь выжила и даже расцвела – все благодаря Джулии. Ее щедрое сердце так долго страдало без любви, что теперь этого светлого чувства с избытком хватало и Джеффри, и ее милой дочери.

Глава 6

Еще до знакомства Джеффри с Джулией телезрители были очарованы его искренностью, умом, аристократической красотой, изысканным обаянием. Когда же он влюбился в Джулию, в его облике появилось нечто новое.

Впрочем, никто не смог бы сказать точно, что за перемена произошла в популярнейшем ведущем. Это было что-то очень тонкое, едва уловимое, шедшее от его сердца, но сразу бросающееся в глаза. Теперь, если Джеффри рассказывал о какой-нибудь трагедии, в его глазах, помимо суровости, появлялось виноватое выражение. Он словно извинялся за случившееся. Джеффри знал, что любовь к Джулии раскрыла тайные стороны его души. Счастье переполняло его. Он испытывал радость, однако и понятия не имел, что перемены в его личности столь явственно отражаются на его лице. И все же это было так.

У зрителей было множество возможностей видеть своего любимца. Высокое качество и честность снятых им материалов позволили Джеффри очень быстро вознестись на телевизионный Олимп, попасть в элитарную группу иностранных корреспондентов. К третьему дню рождения Мерри Джеффри уже стал ведущим номер один, и ему было позволено рассказывать о самых важных событиях, будоражащих мир. А еще через месяц руководство телеканала доверило ему командировку в одну из «горячих точек» планеты – на Ближний Восток.

Это было очень важное задание, от которого Джеффри не мог отказаться. Однако брать с собой Джулию и Мерри было бы сущим безумием. Поэтому решили, что он поедет в Бейрут один и по возможности будет летать в Нью-Йорк на «конкорде». Джулия же с Мерри пока поселятся у бабушки в Бельведере. Поэтому за две недели до своего отъезда Джеффри привез жену и дочь из Лос-Анджелеса в Саутгемптон. Сначала, правда, его немного беспокоило, как они, особенно трехлетняя Мерри, перенесут пятидневное путешествие в душной машине. Джулия тревожилась еще больше, потому что не знала, как Джеффри будет реагировать на беспрерывную болтовню девочки, которая так радовала ее саму.

Однако путешествие получилось замечательным.

Джеффри вел машину, а Джулия развлекала Мерри. Мать и дочь играли в спокойные игры и любовались мелькавшими за окном пейзажами. И Джулия рассказывала девочке такие чудесные сказки, каких Джеффри и не слыхивал.

– Прекрасная маленькая принцесса очень хотела спать, – шептала Джулия малышке, которой давно было пора отдохнуть, но она никак не засыпала. – Однако принцесса должна была сделать выбор: спать ли ей на мягком облаке, парящем высоко в небе, или, может, лучше заснуть на ласковых океанских волнах.

Слушая эти сказки, Джеффри все больше восхищался своей любимой Джулией, которая боялась и неба, и моря. Благодаря ей Мерри воспринимала их волшебными и манящими. Джулия не хотела, чтобы девочка чего-то боялась.

– Мерри, как ты думаешь, где же она захотела уснуть?

– На небе, на облачке. Дафна унесла бы ее туда.

– Да, она могла бы, – кивнула Джулия. – Поэтому маленькая принцесса позвала Дафну, которая предложила принцессе взобраться к себе на спину, и они полетели к розовому мягкому облачку. Дафна осталась там с принцессой, ведь и сама она хотела спать. Пожелав хороших снов золотой луне, они заснули.

– А кто такая Дафна? – спросил Джеффри, когда Мерри заснула.

– Дракон.

– А Роберт и Сесили?

– Морские змеи-близнецы.

– А Эндрю? – не унимался он.

– Единорог.

– Ты сама придумала все эти сказки, Джулия?

– Да.

– Они так поэтичны, дорогая. – Помолчав, он тихо добавил: – А мне ты никогда не рассказывала своих чудесных историй о любви. Расскажешь как-нибудь, ладно? И запишешь их, хорошо?

Они пообещали писать друг другу каждую ночь. В это время они могли бы заниматься любовью, нашептывать друг другу ласковые слова, рассказывать в мельчайших подробностях о событиях прошедшего дня.