— Что такое с Лавальер?
Герцог объяснил ему, что фаворитка укрылась а монастыре Шайо. К счастью, с послом уже успели проститься; ибо эта новость привела короля в такое смятение, что он мог бы забыть о приличиях. Приказав подать карету, он не стал дожидаться и вскочил на лошадь. Королева, присутствовавшая при этом, сказала, что он совершенно не владеет собой.
— Ах, мадам! — воскликнул он, разъяренный, словно молодой лев. — Пусть я не владею собой, но сумею владеть теми, кто бросает мне вызов.
С этими словами он вонзил шпоры и помчался галопом в Шайо. Приезд его всполошил весь монастырь. Одним прыжком он оказался в прихожей и обнаружил Луизу, по-прежнему распростертую на полу. Он с нежностью поднял ее.
— Ах, — произнес он, обливаясь слезами, — вы совсем не думаете о тех, кто вас любит!
«Она хотела ответить, — добавляет Бюсси-Рабютен, — но рыдания помешали ей. Он стал умолять ее покинуть монастырь. Она долго отказывалась, ссылаясь на дурное обращение с ней со стороны Мадам». Наконец она согласилась уйти вместе е королем. Монашенки, толпившиеся у порога, дружно достали носовые платки.
— Клянусь честью, — тихонько сказал Роклор, сопровождавший короля, — на эти заплаканные лица невозможно смотреть без смеха…
Осторожные друзья посоветовали ему замолчать.
Людовик привез Луизу в Тюильри в своей карете и прилюдно ее поцеловал, так что все свидетели этой сцены пришли в изумление… Они были детьми великого века и утеряли молодецкую удаль своих отцов: их приводило в ужас то, над чем хохотали бы сорок лет назад, во времена короля-повесы.
Дойдя до покоев Мадам, Людовик XIV «стал подниматься очень медленно, не желая показать, что плакал» 1. Затем он начал просить за Луизу и добился — не без труда — согласия Генриетты оставить ее при себе… Величайший король Европы превратился в униженного ходатая, озабоченного только тем, чтобы мадемуазель де Лавальер не проливала больше слез.
Вечерам Людовик посетил Луизу и преподнес ей «меру вкусного овса». Увы! Чем большее она получала наслаждение, тем сильнее мучилась угрызениями совести. «И томные вздохи смешивались с искренними сетованиями…»
На следующий день весь Париж с жаром обсуждал приключение в Шайо. Поведение короля шокировало многих. По общему мнению, Его величеством были явлены непростительное пренебрежение по отношению к королеве и крайнее легкомыслие в тот момент, когда в Париже находился испанский посол.
Два дня спустя на кафедру королевской часовни поднялся аббат, недавно прибывший из Меца, и обратился к монарху с невероятным по смелости увещеванием. Гневно возвысив голос «против ложных любезностей и трепетных желаний, получивших название пороков честного человека», он в заключение произнес:
— Вот где божественное слово должно обрести спасительную ярость: да сокрушатся им все идолы, да опрокинутся все алтари, на коих приносятся жертвы обожаемому созданию.
Мадемуазель де Лавальер вздрогнула, а Мария насторожилась.
Свою первую проповедь перед лицом короля произносил Боссюэ…
МАДАМ ДЕ МОНТЕСПАН СЛУЖИТ ЧЕРНУЮ МЕССУ, ЧТОБЫ ЗАВОЕВАТЬ ЛЮДОВИКА XIV
Женщины считают невинными самые дерзновенные свои поступки.
Только поэтам свойственно восторгаться свежим дуновением весны. На самом деле с ее приходом воспламеняются те органы человеческого тела, о которых из соображений приличия лучше не упоминать. Вот и Олимпия Манчини, ставшая графиней де Суассон, в апреле 1662 года почувствовала себя внезапно так, словно села на раскаленные головешки: она испускала вздохи, больше походившие на стоны, раздувала ноздри и подгибала колени, содрогаясь всем телом. Вскоре этот внутренний жар лишь ему ведомыми путями достиг сердца, где и обрел благородное наименование любви.
Олимпия вновь ощутила непреодолимое влечение к королю и исполнилась ревности к фаворитке. «Графиня де Суассон, — говорит мадам де Мотвиль, — не любила мадемуазель де Лавальер, полагая, что та похитила у нее расположение короля. Три страсти терзают души людей — честолюбие, любовь, зависть; и ими была потрясена эта душа»
Олимпия тут же стала строить планы, как разлучить Людовика XIV и Луизу. Чтобы отправить последнюю и изгнание, достаточно было вызвать скандал, уведомив королеву об измене мужа. В союзники она избрала своего любовника маркиза де Варда и графа де Гиша, нежного друга Мадам. Оба отличались коварством и злобностью. Им пришло в голову написать письмо по-испански и отправить его королеве в конверте, пришедшем из Мадрида. С помощью подкупленного слуги они раздобыли такой конверт в корзинке королевы.
Однажды утром донья Молина, первая камеристка Марии-Терезии, получила пакет, надписанный рукой королевы Испании. Однако пакет был небрежно запечатан, и это внушило ей некоторые подозрения. Она сорвала печать и прочла письмо. Сразу же догадавшись, что дело нечисто, она в смятении побежала к Анне Австрийской, которая посоветовала ей отнести послание королю, не уведомляя об этом королеву.
Она так и поступила, и Людовик XIV «впал в ярость», читая письмо, изобличающее его любовную связь, ибо, как говорит мадам де Мотвиль, «не мог поверить, что кто-либо из подданных осмелился вмешаться в то, что он считал своим личным делом».
Решив немедленно найти и покарать виновных, король сделал не самый удачный выбор, обратившись за помощью к маркизу де Барду — «человеку большого ума, которому вполне доверял». Именно ему было поручено выследить авторов письма.
Дознание, однако, не принесло результатов, что не должно вызывать удивления…
Потерпев неудачу, Олимпия не признала свое поражение. Она посетила ворожею, которая приготовила ей весьма сложное снадобье и научила магическим заклятьям. Ничего не помогало. Тогда она решила устранить Луизу, подсунув королю, другую любовницу — мадемуазель де ла Мот Уданкур.
Король едва не угодил в расставленные сети. Он несколько раз встречался с приятной молодой особой, которая была должным образом подготовлена графиней де Суассон и вследствие этого. пылала страстью. Не желая огорчать ее — всем известно, как безукоризненно вежлив был Людовик XIV по отношению ко всем женщинам, даже самого низкого положения, — король исполнил просимое, а затем, поклонившись, возвратился к себе.
Дальше этого дело не пошло.
Олимпия, потерпев вторую неудачу, заболела желтухой.
Раздосадованная мадемуазель де ла Мот Уданкур предприняла попытку еще раз завлечь мимолетного любовника. Но король не мог позволить себе две связи одновременно: он был слишком занят — он строил Версаль.
Вот уже несколько месяцев он старался с помощью архитекторов Лебрена и Ленотра возвести самый красивый дворец в мире. Для молодого короля двадцати четырех лет от роду это было упоительным занятием, которое поглощало все его время.
Когда же ему случалось отодвинуть в сторону чертежи, загромождавшие письменный стол, он принимался писать нежное письмо Луизе. Однажды он даже написал ей изысканное двустишие на бубновой двойке в ходе карточной партии. А мадемуазель де Лавальер с присущим ей остроумием ответила настоящей маленькой поэмой, где просила писать ей на двойке червей, ибо это более нежная масть.
Когда же король возвращался в Париж, он немедленно бросался к Луизе, и оба любовника испытывали тогда такую радость, что напрочь забывали об осторожности.
Результат не заставил себя ждать: однажды вечером фаворитка в слезах объявила королю, что ждет ребенка. Людовик XIV, придя в восторг, отбросил прочь привычную сдержанность: отныне он стал прогуливаться по Лувру вместе со своей подругой, чего раньше не делал никогда.
Королева, которую Анна Австрийская всеми силами стремилась оградить от внешнего мира, казалось, по-прежнему ничего не замечала. Закрывшись в своих покоях, она днями напролет болтала с доньей Молиной и другими приближенными, и те содрогались при мысли, что она узнает о постигшем ее несчастье. Но как-то вечером, когда дверь в комнату оказалась приоткрытой, королева увидела проходившую мимо мадемуазель де Лавальер и тут же подозвала мадам де Мотвиль, сказав ей:
— Esta Donzella con la arracadas de diamantes es esta que el Rei quiere. (Вот эту девушку, у которой бриллиантовые серьги, любит король.)
Сверкнувшая молния не так ошеломила бы присутствующих, как эти безмятежные слова. Все переглядывались, не смея ничего ответить. Наконец мадам де Мотвиль нарушила молчание: «Я пыталась убедить ее, — рассказывает она, — что мужьям приходится изображать неверность, ибо того требует мода».
Объяснение было не самым лучшим, и королеву оно не удовлетворило. Она внезапно опечалилась, отчего нос ее стал казаться еще длиннее, и «мы поняли, что ей известно больше, нежели предполагалось».
Прошло несколько месяцев. Людовик XIV отправился воевать с герцогом Лотарингским и вернулся 15 октября 1663 года, покрыв себя славой и во главе победоносной армии. Луиза ждала его с нетерпением. Она уже не могла скрывать свою беременность.
Король, слегка раздраженный этим, призвал к себе Кольбера и поручил ему отыскать неприметное жилище для любовницы. Министр нашел небольшой двухэтажный домик недалеко от Пале-Рояля, и фаворитка без сожалений рассталась с мансардой, которую занимала в качестве фрейлины Мадам. Едва она перебралась на новое место, как у нее уже появились слуги — благодаря Кольберу, который не упускал из виду ничего. Послушаем его самого: «Чтобы ухаживать за ребенком при полном сохранении тайны, как и было приказано королем, я нанял некоего Бошана с женой. Они прежде находились в услужении в моей семье и проживали на улице Урс. Я объявил им, что один из моих братьев сделал ребенка даме, занимающей видное положение в обществе, и что ради спасения чести их обоих я вынужден позаботиться о новорожденном, а потому доверяю его их попечению, на что они с радостью согласились».
Министр нашел также акушера, умевшего держать язык за зубами, по имени Буше. Все было приготовлено, и оставалось только ждать.
19 декабря в четыре часа утра Кольбер получил от акушера следующую записку: «У нас мальчик, сильный и здоровый. Мать и дитя чувствуют себя хорошо. Слава Богу. Жду распоряжений».
Распоряжения оказались жестокими для Луизы. Вот что говорит об этом Ж. Лэр: «Матери было позволено провести с сыном только три часа. В шесть часов, еще до наступления рассвета, как и было условленно заранее, Буше забрал ребенка, пронес его через Пале-Рояль и согласно полученным инструкциям передал Бошану с женой, „которые ждали на углу, прямо напротив Буйонского дворца“. В тот же день новорожденного отнесли в Сан-Ле: по тайному приказу короля он был записан как Шарль, сын г-на де Ленкура и мадемуазель Елизабет де Бе».
Луиза, испытывая невыразимые муки, решила спрятаться в своем убежище и не покидать его. Но горничная вскоре сообщила ей, какие слухи ходят по Парижу. Люди начали шептаться, что у короля родился незаконный ребенок. Итак, нужно было обязательно показаться на публике…
24 декабря, мертвенно-бледная, едва держась на ногах, она отстояла полуночную мессу в часовне Кенз-Вен. Придворные смотрели на нее с ироническими улыбками. Понимая, что никого не удалось обмануть, она в слезах вернулась к себе…
Всю зиму Луиза пряталась в своем доме, не принимая никого, кроме короля, очень огорченного этим затворничеством. Весной он привез ее в Версаль, который был почти достроен.
Теперь она занимала положение официально признанной фаворитки, и куртизаны всячески заискивали перед ней.
Но и подобного триумфа Людовику XIV было недостаточно. В апреле 1664 года он решил устроить в честь Луизы празднество еще невиданной красоты и поручил графу де Сент-Эньяну озаботиться организацией увеселений, чтобы зрители могли увидеть музыкальные и театральные представления, балет и феерию, а также фейерверк. Молодой граф, избрав темой пребывание Роже на острове волшебницы Альснны, поставил необыкновенный спектакль, получивший название «Забавы волшебного острова». В подготовке торжеств, оставивших по себе незабываемую память, принимали участие Мольер, Люлли, Бенсерад. Король, любивший танцевать, исполнял роль Роже. Он появился в серебряном панцире и золотом плаще с алмазными фестонами. На голове его сверкал шлем, увенчанный длинными перьями огненно-красного цвета.
Луиза, увидев его в таком наряде, зарделась и смутилась. Праздник был посвящен ей; король ради нее танцевал главную партию в роскошном балете; величайшие творцы эпохи трудились, чтобы заслужить ее одобрение. Наконец 13 мая, словно бы венчая эти удивительные дни, на сцене предстал один из шедевров французского театра: это был «Тартюф» Мольера, поставленный в ее честь…
Она не умела быть счастливой и потому плакала.. Но она плакала бы еще горше, если бы знала, что носит под сердцем второго маленького бастарда, зачатого в предыдущем месяце.
"От великого Конде до Короля-солнце" отзывы
Отзывы читателей о книге "От великого Конде до Короля-солнце". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "От великого Конде до Короля-солнце" друзьям в соцсетях.