Аманда Скотт - Отблески лунного света

– И отец не запретил мне. Кроме того, скорее всего я поеду не одна.

Губы Саймона дернулись, но он спросил только:

– И с кем же?

– Я попросила его разрешить Элис поехать со мной.

Саймон то ли закатил глаза, то ли просто взглянул на верхушки деревьев.

– И вы думаете, что вам удастся это сделать?

– Да! Поэтому я прошу вас согласиться, что все так и было, если он вдруг спросит вас о нашем разговоре с ним... Он хочет, чтобы моя младшая сестренка вышла замуж за младшего брата Томаса Колвилла, Эдварда! Но он ей не нравится. Она могла бы добиться большего успеха у мужчин. Элис никого в жизни толком не встречала, и ее тоже не видели в свете. Вы же видели, как она расцвела, насколько она красива. И я думаю, что на нее обратили бы внимание и другие мужчины.

– Странная у вас логика, миледи... Но я не могу обсуждать такие детали. Я думаю, что ваш отец лучше знает, что нужно его дочери.

– Боюсь, что его мысли заняты только тем, чем этот брак будет выгоден ему, – отрезала Сибилла. – А Колвиллы настолько близки к графу Файфу, что я вижу в этом единственную причину заключения подобного брака. Они так же служат Файфу, как и вы.

– Томас Колвилл сейчас ближе к наместнику, чем я. – Саймон смотрел под ноги. – Но я не знал, что, помимо Томаса, Файфу служит еще и Эдвард.

– А ваш брат, очевидно, не служил ему.

Когда Саймон вздрогнул, Сибилле вдруг стало стыдно за себя.

– Я... я раскаиваюсь в своих словах, сэр. Простите меня за прямоту... Но ваш брат действительно стремился понравиться вам и многое делал вопреки своему желанию. И я думаю, что то же самое происходит с братьями Колвиллами.

– Не стоит извиняться, вы правы, – спокойно ответил Саймон. – И если воспоминания о брате причиняют мне сильную боль, то я заслуживаю ее. Файф заставлял меня следить за действиями и жизнью Изабеллы, а я, чтобы отвертеться, послал в тот роковой день брата вместо себя.

– Но вы все равно зря себя вините, вы же не могли этого знать. Это жуткая случайность. И вы не смогли бы ничего сделать с тем злодеем.

– Но все же вина лежит и на мне тоже. Однако, повторяю вам, не надо извиняться, миледи. Вы просто высказывайте свои мысли, мне нравится слушать вас.

Сибилле стало тепло от его последних слов. Никто прежде не говорил ей ничего подобного.

Но он отошел от разговора о Колвилле. Почему бы? Сибилла сказала напрямую:

– Вам не нравится, что я говорю о графе Файфе, сэр. А он – причина вашего предложения жениться на мне, не так ли? Он предложил, вы согласились, и мой отец принял это по непонятным мне причинам. Так же, как принял предложение Томаса Кол вилла...

– А вы разобрались в ситуации! Я не могу отрицать, что я повиновался желанию Файфа, поскольку служил ему. Но я говорю только о себе. Я не знаю истинных причин согласия вашего отца на наш брак.

Она хмыкнула.

Саймон косо посмотрел на нее и покачал головой, потом сказал:

– Сэр Малькольм действительно разговаривал с графом Файфом перед свадьбой. Ноя тогда только лишь достиг совершеннолетия. Для меня в том возрасте казалось самым важным в жизни быть верным своему сеньору и выполнять любые его поручения. Но с тех пор прошло много времени, и я понял: у каждой правды есть обратная сторона.

– И что это была за обратная сторона?

– То, что в любом деле следует иметь в виду и противоположную точку зрения, а если участвуют двое, то надо уметь принять во внимание интересы другого человека.

– В вашем случае этим человеком стала я? Я правильно понимаю?

– Поскольку теперь мы с вами разговариваем начистоту, то да. Вспомните хотя бы о том, что я не говорил никому в семье о нашей несостоявшейся свадьбе.

– Вы боялись, что они рассердятся?

– Была ссора между вашими родителями и моими, – сказал Саймон и пнул кончиком ботинка круглый камень на дороге. – Я не знаю, что именно произошло, но мой отец всегда отзывался о семействе Каверсов весьма пренебрежительно. Это произошло до того, как Файф решил поговорить со мной о браке с вами. Но Файф никогда не говорил на эту тему с моим отцом. Вместо этого он выждал время, чтобы я вырос, поступил к нему на службу, достиг совершеннолетия, и только после этого обратился непосредственно ко мне.

– Вы думаете, что он знал о ссоре между нашими отцами? – спросила Сибилла.

– Может быть, знал, может быть, и нет. Но поскольку у нас с вами ничего не вышло, Файф постепенно отдалил меня от себя.

Сибилла кивнула. Она поняла его. Молодые люди, которые хотели чего-то достичь в этой жизни, часто выбирали себе кумира и повиновались ему во всем. Таким был и Хью, он восхищался Джеймсом Дугласом и делал все, что тот ему приказывал.

После нескольких лет жизни при Изабелле она поняла, что не встречала ни одного человека, который бы любил Файфа. Не говоря уж о том, чтобы кто-то восхищался его поступками. Наоборот, вокруг Изабеллы всегда собирались люди, недовольные его правлением и самодурством.

И теперь перед ней стоял неглупый мужчина, который когда-то прежде восхищался силой Файфа как правителя Шотландии и считал, что все его действия направлены только на защиту и укрепление земель.

Они продолжали идти к вершине холма в тишине. Слева открывалось прекрасное, глубокое и озаренное закатом озеро Эйкермур. Оно было овальным, в милю длиной. Сибилла встала рядом с Саймоном, глядя на то, как солнце быстро опускается на западе в холмы, а последние золотые лучи освещают высокий холм, на котором они стоят. Саймон посмотрел на Сибиллу. Ее каштановые волосы теперь блестели как золото, обрамленное лентами, и глаза казались темными, как у него.

Сибилла улыбнулась ему и направилась вниз, к озеру, по крутой, усыпанной сосновыми иголками тропе.

Саймон сказал, чтобы прервать тишину:

– И где ваш отец и Элис остановятся, когда приедут в Эдинбург?

– Я напомнила ему, что у меня есть доступ к комнатам Изабеллы в замке. От такого предложения он не сможет отказаться.

Саймон засмеялся:

– Вы любите ходить по тонкому льду, Сибилла. Даже если он до сих пор не знает, что Изабелла не предоставляет никаким мужчинам жилище в своих палатах, то он поймет это, когда приедет в Эдинбург.

– У моего крестного отца тоже есть комнаты в королевском замке.

– Ах да, я совсем забыл, что вы можете попросить своего крестного обо всем, а Дуглас вам наверняка поможет.

Сибилла раздраженно сделала следующий шаг по крутой неровной тропе, ее нога, наступившая на сухие сосновые иглы, поскользнулась, и Сибилла чуть не упала под крутой откос.

Саймон в последнюю секунду поймал ее и прижал к себе. Он не надел плаща, и она с такой силой ощутила притяжение его сильного тела, что у нее неистово забилось сердце, она почувствовала, что вся горит, невидимые молнии пронзают ее. Упершись ему обеими руками в грудь, чтобы оттолкнуть, не думая уже, что это опасно, она взглянула на него с вызовом.

У него странно вспыхнули глаза, и это стало единственным мгновенным предупреждением того, что произошло позже. Он прижал ее сильнее, наклонил голову и прикоснулся губами к ее рту.

Саймон почувствовал, что ее мягкие губы уступили под его напором, и все мужские инстинкты проснулись в нем.

Он ожидал сопротивления, но, к его удивлению, она прижалась всем телом к нему – грудь к груди, бедра к бедрам, и ее губы раздвинулись, приглашая и маня его.

Он понял, что она не оттолкнет его, и закрыл глаза, смакуя удивительный и неожиданный момент ласки. Он горел изнутри, жаждал сорвать с нее всю одежду и увидеть вновь ее обнаженное тело, как тогда, при лунном свете на озере в Элайшоу. Его руки скользили по ее спине к плечам и обратно.

Он трогал ее лопатки и ложбинку между ними. Его левая рука гладила ее шею. Он проник под сетку на голове и заблудился в ее чудных шелковистых волосах, а его правая рука в это время гладила ее плечо и вскоре двинулась к груди.

Его губы и язык продолжали исследовать ее рот, а рука гладила ее грудь, следуя от мягкого основания к твердому соску, который он видел теперь сквозь легкую ткань лифа. Когда он слегка потер сосок, Сибилла закрыла глаза и откинула назад голову.

Ее бедра интуитивно прижимались к нему, и он чувствовав их женственную округлость. Он любовался ею, целовал ее, смотрел, как ее прекрасное лицо преображается от его ласк, и переместил свою руку от ее груди к шнуровке корсажа.

Ее глаза открылись. Он начал развязывать шнурки, но Сибилла подняла руку и накрыла его пальцы.

Почувствовав, что она отстраняется, Саймон снял руку с ее груди, но продолжал держать ее за талию.

Ее глаза весело сверкали.

– Мы должны вернуться, – хрипло произнес он, удивляясь тому, что не может владеть собственным голосом. – Здесь слишком опасно.

– Да, опасно, – прошептала она. – Теперь я прекрасно понимаю, почему вы опасались за себя и за то, что мой отец отпустил нас на прогулку одних. Он и правда не должен доверять вам.

– Я не говорил этого! – воскликнул он с негодованием таким же хриплым и низким голосом.

Сибилла не ответила, но ее глаза смеялись.

Если бы кто-то сказал ей, что она встретит человека, который заставит ее так реагировать на один-единственный поцелуй, она бы недоверчиво рассмеялась.

Ей было комфортно идти рядом с ним по тонкой тропе между сосен. Они легко говорили о делах, важных для каждого из них, вместо того чтобы обмениваться традиционными фразами о погоде и о красотах местности, как обычно это делают едва знакомые друг с другом люди.

Он не засмеялся и не подверг критике ни одну из ее реплик, что так часто происходило в обществе, когда она хотела поговорить с мужчинами о чем-то действительно серьезном, что по-настоящему волновало ее. Она не ожидала, что Саймон Мюррей мог быть таким простым в общении.

Сибилла вспомнила, насколько свободно она позволяла себе говорить с ним, и ей стало стыдно. Это было так не похоже на нее – доверять другому человеку свои мысли. Особенно человеку, который должен был ненавидеть ее и в последнее время делал все, чтобы позлить ее.

Но с Саймоном ей было общаться также легко и приятно, как и с Хью когда-то. Она вспомнила брата, взглянула на Саймона и улыбнулась.

– Чему вы улыбаетесь? – спросил Саймон.

С того момента, как они отошли друг от друга на обрыве, он еще не сказал ни слова. Он внимательно и задумчиво смотрел на дорогу впереди себя. Он не повернулся к ней лицом, и Сибилла не понимала, как он мог увидеть ее улыбку.

– Я думала о своем брате – Хью.

– Должно быть, возвращение в родной Эйкермур вызвало у вас много воспоминаний о нем, – произнес он спокойно. – Сэр Хью был мужественным воином и честным человеком. Вы можете гордиться им!

– Я по нему сильно скучаю, – сказала Сибилла и вздохнула. – В детстве я проводила с ним больше времени, чем с отцом. Я только подумала, что... вы с ним немного похожи...

Саймон нахмурился:

– Я сомневаюсь, что мы с ним похожи. Я хорошо владею мечом и копьем, много тренировался. Но я никогда не участвовал в кровопролитных войнах и никогда не стремился добиться этим признания в жизни.

Боясь, что Саймон подумает, что она чувствует себя с ним так же открыто, как с братом, Сибилла осторожно добавила:

– Та ночь на озере в Элайшоу... Я увидела вас стоящим на берегу, когда вы положили руку на бедро и ругали меня, а я боялась возражать вам. У меня была подобная ситуация в детстве с Хью.

Его губы дернулись, и он сказал:

– Мне кажется, он чувствовал бы себя более удивленным, чем я, если бы увидел вас в таком неожиданном месте. А особенно в такой поздний час. И что же случилось, что он ругал вас?

– Мне было семь лет, – усмехнулась Сибилла. – Он поймал меня плавающей в этом озере в одиночестве посреди дня.

– Представляю, как он отреагировал на голую сестренку, которая одна плавает в лесном озере...

– Я плавала так же, как плавают все остальные люди, сэр...

– Большинство женщин на границе вообще не умеют плавать! – сказал Саймон.

– Мне их искренне жаль, – проговорила она. – Самое приятное, что может быть в жизни, – это купание.

– Кит очень повезло, что вы услышали ее крики и бросились ее спасать. Другая женщина просто замерла бы в растерянности на берегу.

Он не сказал больше ни слова, и дальше они шли в тишине.

Когда Саймон и Сибилла вошли в зал, то увидели, что леди Мюррей и сэр Малькольм сидят за столом на возвышении и пристально смотрят на шахматную доску, лежащую между ними.

Изабелла и ее леди часто играли в эту игру, которую привезли в Шотландию несколько французских солдат, которые помогали Дугласу в его борьбе. Французы называли эту игру женской из-за двух «дам» у каждого играющего, которые в конце игры могли ходить по диагонали во все направления и «съедать» чужие фигуры.