— Это не что иное, как бессовестная лесть, — охладила я его. — Я ничуть не интересная, о чем мне недавно напомнила миссис Салли Причард.

— У нее не хватает ума для того, чтобы оценить утонченность, — фыркнул он. — Вы розовый бутон, мисс Кевери. Мне приятно было бы наблюдать за тем, как раскроются ваши лепестки.

— Я думаю, мистер Ллевелин, что мои лепестки подождут другого дня, — сказала я решительно, желая положить конец этому разговору. — А сейчас надо подумать о том, что Салли и Фанни будут за нас волноваться.

Начинался прилив, и песчаная полова быстро сужалась. Ветер с моря подул сильнее. Он шуршал травой на вершинах скал и трепал мою юбку. Чтобы удержать равновесие, мне пришлось прижаться к мистеру Ллевелину. Он совсем не возражал против этого, и, казалось, мои трудности доставляли ему некоторое удовольствие.

Нам потребовалось примерно десять минут для того, чтобы добраться до узкой расселины в скале, по которой спустились от экипажа к морю и где расстались с подругами. Мы внимательно осмотрели берег, но ни Фанни, ни Салли не было видно.

— Сомневаюсь, чтобы они попытались взобраться на утес без посторонней помаши, — сказал мистер Ллевелин, слегка нахмурившись.

На всякий случай он поднял голову и позвал их. Называл имена подруг в различной последовательности, но результат был один и тот же.

Никто не отвечал.

Складки на лбу у мистера Ллевелина проступили заметно резче. Чувствовалось, он начал беспокоиться. Я понимала его, ведь он, взял на себя ответственность за благополучие экипажа коляски вместе с пассажирами. Это чувство ответственности усиливалось еще и потому, что он пошел со мной прогуляться вдоль воды, оставив их одних. Я не сомневалась, что рыцарские чувства в мистере Ллевелине тоже давали о себе знать. Сильный мужчина, он не мог не беспокоиться о слабых женщинах.

— Может быть, они вернулись к экипажу и не слышат меня, — высказал предположение мистер Ллевелин.

Он внимательно осматривал побережье, зная, что если они пошли в восточном направлении, то мы можем встретить их. Совсем недалеко от нас выступали утесы, за которыми невозможно было что-либо увидеть.

— Там есть небольшая бухточка, — оказал мистер Ллевелин. — Они могли пойти туда.

Он посмотрел в сторону моря, прикидывая скорость приближения приливной волны.

— Знаете что, пожалуй вам лучше подождать здесь, — предложил мистер Ллевелин. — Один я управлюсь быстрее. Им там может понадобиться моя помощь, а вы подождите меня, пожалуйста, здесь.

— Не стоит беспокоиться за меня, — заверила я его удобно усаживаясь на невысокий обломок скалы.

— Я здесь подожду вашего возвращения.

Чувствовалось, он огорчен тем, что вынужден оставить меня одну, но, тем не менее, у него не было выбора. Кроме того, здесь я находилась в полной безопасности. А где подруги и что с ними, еще неизвестно.

Мистер Ллевелин ободряюще улыбнулся мне и быстрым шагом пошел в сторону бухточки.

Оставшись одна, я огляделась. Сначала любовалась надвигающимся приливом, потом стала рассматривать берег по обе стороны от себя.

И вдруг заметила соломенную шляпку Салли. Она бросилась мне в глаза своими яркими лентами. Шляпка лежала на бревне, прибитом к берегу, и я увидела ее совершенно случайно. Я встала и, осторожно переступая через сухие водоросли, пошла, чтобы подобрать ее. У меня в голове сразу же возникло множество самых невероятных предположений. Почему она здесь? Не похоже на Салли, чтобы она забыла о солнце. Уж кто-кто, а Салли очень заботилась о своей светлой коже. Мне пришла мысль, что Салли, возможно, где-нибудь поблизости. Где она здесь могла быть? Я стала более внимательно осматривать берег.

Вон в скале темная расселина, которая, судя по всему, плавно переходила в пещеру. Я заметила бы ее и раньше, но ее с моей стороны закрывал выступ скалы. Салли и Фанни могли находиться в этой пещере. Мистер Ллевелин, направляясь к бухточке, мог в спешке пройти мимо пещеры, даже не обратив внимания на вход.

Но неужели Фанни и Салли вошли туда? Если это так, то ясно, что они могли не заметить приближение прилива. А шляпку они просто забыли здесь.

Но что теперь делать мне? Ждать возвращения мистера Ллевелина, чтобы он осмотрел пещеру? Можно было бы, не будь прилива. Значит, надо самой пойти и позвать подруг.

Я осторожно вошла в темную дыру.

— Фанни, Салли, вы здесь? — крикнула я.

Приглушенный голос вернулся назад. Трудно было разобраться в этих неясных звуках. То ли это искаженный эхом мой собственный голос, то ли слившиеся голоса подруг.

Если они вошли в пещеру, то не могли зайти далеко. Тем более, без фонаря. Я оглянулась через плечо в сторону бухточки, надеясь увидеть мистера Ллевелина. Но он еще не появился из-за мыса.

А когда вернется, может оказаться поздно. Снова встал вопрос, как поступить? Ждать или действовать? Нет, ждать уже нельзя, вода совсем недалеко. Только действовать.

Подобрав подол платья, я наклонила голову и вошла в пещеру. Первые несколько ярдов днище пещеры резко шло под уклон. Постепенно оно выравнивалось, а сама пещера становилась все выше. Я могла идти уже не пригибаясь. Примерно на расстоянии пятнадцати футов от входа пещера сужалась. Я подождала, пока мои глаза привыкли к мраку, и пошла дальше.

Откуда-то сверху, прямо у меня над головой, пробивалась тонкая полоска света. Я посмотрела вверх по направлению луча и увидела в своде многочисленные маленькие отверстия, пропускавшие в пещеру свет. Они напоминали булавочные уколы света в темноте. Днище пещеры постепенно стало подниматься. Мне захотелось узнать, нет ли выхода на вершину утеса? Если он есть, то Фанни и Салли могли пройти к экипажу этой дорогой. Возможно, они пробирались здесь именно тогда, когда мистер Ллевелин звал их.

Я колебалась, размышляя, могла ли Фанни предпринять такую рискованную попытку? Я решила, что могла. Авантюрные решения — это в ее характере. Конечно же, она потащила за собой бедную Салли. Хотя подруга, скорее всего, выражала протест.

А чем, собственно говоря, я хуже Фанни? Тряхнув головой, скорее весело, чем отчаянно, и сказав себе, что я сделала бы то же самое, я пошла вперед. Только бы быть уверенной, что они благополучно добрались до другого конца.

Стены пещеры все более и более сближались, и я шагала все медленнее и медленнее. Через каждые несколько шагов я звала Фанни. Но ответа не было. Слышался лишь приглушенный заунывный крик, который мне ни о чем не говорил.

Мне казалось, что я прошла в чрево пещеры большое расстояние, хотя продвигалась медленно. Не может пещера быть бесконечной.

Вдруг я резко остановилась. Пещера закончилась тупиком. Я уперлась руками в шершавую глыбу известняка.

Я застонала от обиды и отчаяния. Боже мой, надо же сотворить такую глупость! Теперь придется поворачивать и идти назад. Снова я недооценила трезвый ум Фанни. Ясно, что ее не было в пещере. Да и не могло быть. Это еще одно доказательство того, что у нее более трезвый ум, чем у меня.

Проклиная себя за глупость, я побрела вниз. Пройдя немного, услышала впереди приглушенный шум. Может быть, это мистер Ллевелин шел мне навстречу?

— Мистер Ллевелин, это вы? — закричала я образованно.

Мой голос эхом вернулся ко мне, и в этот раз я не сомневалась, что заунывные крики были моими. Но что это за шум впереди? Больше всего я боялась летучих мышей. Неужели они? Не может быть. Странные звуки впереди, слишком низкие по тону и слишком мощные по силе, чтобы их издавали летучие мыши. Эти рассуждения успокоили меня.

Но спокойной я оставалась недолго. Внутренняя тревога все же не оставляла меня, и с каждым мгновеньем она нарастала. Это происходило по мере нарастания шума впереди меня. Он не просто становился сильнее, он уже разделялся на отдельные тона. Каждый тон в отдельности и все вместе несли мне угрозу.

Да ведь это вода!

Только теперь я поняла, что сначала волны лишь едва достигали входа в пещеру и воспринимались мною, как шум. Затем они стали проникать в подземелье, растекаться под сводами, создавая при этом новую, более мощную гамму звуков.

Вот-вот море хлынет сюда всею своей мощью, вода забурлит и запенится в этих мрачных закоулках… Меня охватил ужас.

Сердце учащенно забилось. Я не могла терять ни одной драгоценной секунды. И я рванулась вперед, ничего не видя, держа руки перед собой, чтобы защитим» голову. Два раза я ударилась кистями рук об острые выступы скалы и почувствовала, как теплые струйки крови потекли по рукам.

Мокрый песок набился мне в туфли, издавая там хлюпающие и чавкающие звуки.

А шум воды стал уже сердитым ревом. Я сделала еще несколько шагов, и вода ударила мне по щиколоткам, намочила подол платья. С каждым шагом она заметно поднималась и менее чем за минуту достигла колен. Прошло еще какое-то время, я барахталась в воде уже по пояс.

Ноги онемели от холода. Нижние юбки закрутились вокруг ног, и я могла на каждом шагу споткнуться и упасть. Это было бы для меня концом.

А вода, между тем, хлынула в пещеру мощным потоком. Она била меня по лицу и отталкивала каждый раз, когда я хотела добраться до выхода. Я судорожно хваталась за выступавшие камни, но они были мокрыми от брызг, и пальцы соскальзывали и срывались. Арка солнечного света впереди все уменьшалась. Значит, меня относило в глубину пещеры.

Я снова и снова бросалась вперед, полная решимости добраться до спасительного выхода.

Внезапно песок поплыл у меня под ногами, и я потеряла опору. Набежавшая волна с силой толкнула меня в грудь и опрокинула на спину. Я испуганно закричала.

Вода обрушилась мне на голову и, кружа, понесла вглубь пещеры. В какой-то момент я ударилась головой о камни. У меня из глаз посыпались искры и закружились разноцветным пчелиным роем. Я уже не могла понять, где верх, где низ.

Меня охватила паника, и я вдруг поняла, что смерть неизбежна.

В довершение ко всему, мое широкое платье за что-то зацепилось. Это мог быть камень или занесенный морем обломок бревна. Я оказалась вроде как на якоре. Смертельный якорь. Я вздрогнула от ужаса. По мере того как вода прибывала, я погружалась все глубже и глубже. Изо всех сил пытаясь вырваться, я колотила по платью руками и трепала его, как сумасшедшая. Но бесполезно. Я погружалась все глубже и глубже. На отчаянную борьбу ушли мои последние силы. Мое сопротивление не принесло мне свободы.

И наступил момент, когда я, обессиленная, подчинилась неизбежности и расслабилась.

На одно мгновенье моя голова поднялась над волнами, и благословенный воздух ворвался в легкие. Я выплюнула воду и песок и увидела… мистера Ллевелина.

Он стоял слегка склонившись надо мной, освещенный со спины, и тащил за складки моей промокшей мантильи. Он перебирал складки, словно рыбак есть, и постепенно его сильные руки добрались до моей талии. Крепко ухватившись, он рванул и вытащил меня на поверхность. Волны ударяли его по ногам и спине, но уже не могли достать меня. За его крепким телом я была в полной безопасности, будто шхуна в бухте.

Страх пропал. И тут я разразилась истерическим смехом. Мое помраченное сознание говорило мне, что я уже вне опасности, но оно было не в состоянии оценить сложность обстановки.

А ситуация была близкой к критической. Вода все прибывала и заполняла пещеру. Сильное течение, завихрения и вязкое дно мешали моему спасителю прорваться к выходу. Я своим истерическим смехом и конвульсивными движениями создавала мистеру Ллевелину дополнительные трудности.

Чтобы вынести меня из пещеры, мистеру Ллевелину приходилось сражаться со стихией. А я сражалась с ним. К счастью, у меня оставалось немного сил. Когда они полностью иссякли, я расслабилась, задрожала и приникла к нему. Он крепко обхватил меня руками.

— Господи, Хилари, с тобой все в порядке? — с тревогой в голосе произнес он свою первую фразу в пещере.

— Эдмонд, милый, милый Эдмонд, — только и смогла я произнести.

Я прильнула к нему и обняла за шею. Мои пальцы запутались в его мокрых кудрях. Теперь мой истерический смех сменился всхлипываниями.

Вода, которая кружилась вокруг нас, была студеной водой Ла-Манша, холодной даже среди лета. Но сейчас мы не ощущали холод, внутри нас горел огонь.

Эдмонд обнял меня еще крепче. Он прильнул губами к моему уху и бесконечно повторял мое имя. Для меня это было все равно, что слушать музыку. Нежную и мягкую мелодию, прекраснее которой не могли издать инструменты смертных. Каждый раз, когда я слышала, как он произносил мое имя, я знала, что я жива. Знала, что в его руках я в полной безопасности.

Он держал меня с силой, которая, казалось, могла сокрушить кости. Но меня она поражала не своей мощью, а безопасностью, которую давала мне. Хотя я и не могла видеть его глаза, тем не менее, чувствовала, что он не сводил с меня взгляда. Я чувствовала, что он искал взглядом мое лицо, чтобы убедиться, что я была для него не сном, а явью. Живая и в его руках.