– Комната для гостей? – спросила Лиза.

Я пожал плечами.

– Может, тут обитала домработница? – предположил я, вспомнив ее и злополучный чемодан, который тащила та маленькая женщина с заплаканными глазами.

Лиза реагировала на всю эту роскошь совершенно по-женски. Несмотря на странность нашего визита и серьезность положения, она не могла удержаться от восхищенных восклицаний:

– Какая красота! Сколько вкуса! И, разумеется, денег!

Напоследок я завел Лизу в спальню. В полумраке лицо Евы казалось восковым. Она спала беспокойно, с хрипом втягивая воздух и временами вздрагивая. Должно быть, ей было нехорошо. Мне подумалось, что ее подсознание все-таки работает и предчувствует тяжкую правду.

Плотно закрыв за собой дверь, чтобы даже звуком не потревожить тяжелый сон хозяйки, мы устроились в гостиной. Взгляд жены упал на фотографию Германа Панкина.

– Это он? – спросила она.

– Он.

Она долго разглядывала веселого теннисиста, потом осторожно поставила портрет на место и покачала головой.

– Не хотела бы я оказаться на месте его жены. Даже если предположить, что ей ничего не угрожает.

– Да уж… К тому же у меня сложилось впечатление, что Ева, несмотря на все свои миллионы, или сколько там у нее есть денег, не способна держать удар.

– Ах, вот как – Ева! – в голосе Лизы послышались ревнивые нотки.

– Я тебя умоляю! – Я привлек жену к себе, ласково поглаживая, вдыхая аромат ее волос. Мне было хорошо оттого, что мы вместе.

– Дети легли?

– Нет, они ждут подарков. И еще – обещанного выступления Деда Мороза. А ты выступаешь здесь в роли сыщика.

В последнем замечании слышался упрек. Что ж, я заслужил сегодня любые упреки, но решительно не видел возможности в данный момент изменить ситуацию.

– Что будем делать? – после минутного молчания спросила Лиза.

Я пожал плечами.

– Вот ты мне и скажи. – Я тяжело вздохнул. – Специально для этого тебя сюда вызвал… Хочешь выпить? Тут такое разнообразие – как в дорогом баре.

Лиза отказалась:

– Лучше попробуем понять, кто отправил сообщение. Видишь ли, Игорь, очень мало людей могут знать, что Герман погиб: не считая тебя, только полицейские и человек из морга. Так?

– Еще были свидетели несчастного случая.

– Свидетелям неизвестно имя пострадавшего. А ты больше ничего никому не рассказывал?

– Кому бы я мог рассказать, дорогая?

– Например, бармену из ресторана, когда ты забирал ее оттуда.

Моя жена старательно не называла Еву по имени. Забавно. Но, наверное, в этом не было ни предубеждения, ни нарочитости. Как каждый мужчина бессознательно ревнует любую красивую женщину, так и каждая женщина бессознательно видит в другой соперницу.

Я отрицательно покачал головой. Лиза потерлась носом о мою щеку и снова начала говорить:

– Ты рассказывал, что, приехав сюда, встретил двух женщин, выходивших из квартиры, причем тебе показалось, что домработница плакала.

– Ну и что?

– А то, что из полиции могли все-таки позвонить сюда. И это произошло в тот момент, когда ты уже уехал от них, но сюда еще не приехал. Тогда обе женщины знали, что хозяин погиб.

– Ты думаешь, узнав подобную новость, они могли уйти? Посуди сама: одна из них какая-то родственница Панкиных, а возможно, любовница погибшего. Пусть даже домработнице на него наплевать, но все равно они не ушли бы просто так.

Лиза помолчала, потом предложила:

– А что, если поговорить с соседями? Может быть, они скажут, как найти родственников или, на худой конец, консьержа?

Я задумался. Кому охота брать на себя чужие проблемы? Да еще в праздник? И вряд ли жильцы элитного дома знают адрес своего консьержа. Он для них всего лишь безликий обслуживающий персонал. Кроме того, сильнее, чем жалость к Еве, меня теперь удерживала здесь таинственность всей этой истории. Я был снедаем любопытством, оно перекрывало мне все пути к отступлению, я стал его пленником. Все это я и объяснил жене.

Она вздохнула:

– Ты неисправим! Журналист в тебе всегда берет верх над здравомыслящим человеком.

Тем не менее Лиза поняла меня, как всегда понимала и поддерживала. Жена высвободилась из моих объятий и подошла к окну.

– Как ты думаешь, какая опасность ей угрожает? – спросила она.

– Если бы я только знал… Сначала пытались заставить ее остаться дома, поэтому прислали сообщение. Потом, возможно, решили убедиться, что она его прочла и следует… указаниям мужа…

– Только во второй раз ответил ты, и мужской голос чертовски взволновал кого-то. До такой степени, что он или они были вынуждены позвонить и в третий раз.

– Почему ты решила, что в третий раз звонил тот же человек? Ведь я выдернул вилку телефона из розетки и понятия не имею, кто звонил.

– Ну… так мне кажется… Впрочем, все эти рассуждения нам ничего не дают.

Лиза заметно сникла и, отвернувшись от меня, стала смотреть, как дождь за окном молотит по тротуару.

– Выключи свет! – внезапно потребовала она, отступая в сторону и прижимаясь к стене.

– Зачем?

Она нетерпеливо махнула рукой в сторону выключателя. Я погасил свет. Комната погрузилась в темноту. Только слабо светилось окно. Сквозь тонкую сетку тюля были видны длинные штрихи дождя. Лиза приподняла край занавески и осторожно выглянула из-за нее. Я встал позади жены, пытаясь рассмотреть поверх ее головы, что же так заинтересовало ее за окном. Редкие фонари освещали бульвар блеклым светом. На другой его стороне прямо напротив окон квартиры остановилось такси.

– Знаешь, в этом такси нет ничего удивительного, – сказал я. – Может, запоздалый гость к кому-то из жильцов…

– Нет. – Лиза покачала головой. – Из машины никто не выходит. Мне кажется, за окнами наблюдают. Такси остановилось так, чтобы был виден весь дом.

Может, она была права. Затаившись, мы ждали. Вдруг дверца машины распахнулась, из нее вышла пассажирка. Она сделала два шага по направлению к дому и остановилась в нерешительности. Свет фонаря упал ей на лицо, и я с изумлением узнал ту самую женщину в шубе, которая покидала квартиру Панкиных, как только я приехал. Незнакомка смотрела прямо на нас!

– Это она… – прошептал я.

– Кто? – таким же шепотом спросила Лиза. Мы оба будто боялись, что женщина на улице услышит нас.

– Та самая родственница Панкиных…

– Ее нельзя упускать. Перехвати ее и приведи сюда. Тогда мы спокойно сможем уехать отсюда.

– Сейчас спущусь, – согласился я.

Я собрался отойти от окна, но зацепился рукавом джемпера за держатель штор, и занавеска, отъехав в сторону, оголила окно. Похоже, это заметила женщина у такси, потому что снова метнулась к машине.

– Она садится! Скорее, а то сейчас уедет! – Лиза была в отчаянии.

Сбежав по лестнице со скоростью марафонца-победителя, я бросился к входной двери. Но пока возился с кнопками электронного замка, упустил время и, выскочив на дорогу, увидел только исчезающие в тумане огни задних фар.

Я поднял голову. Лиза открыла окно и прокричала:

– Машина поехала в сторону центрального парка и свернула направо!

Для очистки совести я объехал весь квартал, но такси, конечно, не нашел.

Удрученный, вернулся я в квартиру. Лиза огорчилась не меньше, а даже больше моего. Точно с исчезновением загадочной родственницы Панкиных растаяли и все наши надежды покинуть этот дом.

– Я же не виноват, что зацепился за этот дурацкий крючок! – Мне хотелось хоть как-то оправдать себя.

– Ты зацепился за дурацкий крючок своего благородства… или любопытства. Не знаю, что вернее… – проговорила Лиза.

– Ну, не расстраивайся так, моя дорогая! Мы выпутаемся из этой истории.

– Конечно, я расстроилась. Между прочим, пока ты гонялся за такси, пробила полночь. Уже прошло десять минут нового года.

Я неловко обнял жену и поцеловал ее в макушку.

– С Новым годом! Желаю тебе, чтобы он был наполнен приключениями более приятными и спокойными. Кстати… – спохватился я, – ну и свинья же я…

– Не имею ни малейшего возражения на это, – улыбнувшись, ответила Лиза.

Я схватил свою куртку, брошенную второпях на кресло. Из внутреннего кармана, застегивающегося на молнию, я извлек плоскую коробочку, завернутую в серебряную фольгу и перевязанную голубой ленточкой.

– Вот! Это тебе! С Новым годом! – торжественно провозгласил я.

– Что это? – с любопытством спросила Лиза.

Я пожал плечами.

– Так… Ничего особенного… Мыло. Хозяйственное. Совсем забыл.

Она недоверчиво распаковала коробочку и, открыв ее, ахнула.

– Ну, как? – спросил я с опаской. Раньше я никогда не покупал жене драгоценностей и поэтому нервничал. – Тебе нравится?

Лиза держала двумя пальцами тонкую, как ниточка, золотую цепочку и поворачивала ее, любуясь маленьким сапфиром, переливающимся холодным синим светом.

– О, Игорь… Как красиво…

Я видел, что она вот-вот расплачется, и был одновременно счастлив и встревожен.

– Милая, не говори много, лучше надень цепочку.

– Игорь, но мы не можем себе позволить…

– Тсс… За год я все-таки кое-что заработал… Да и не такой уж он дорогой.

– Сколько?

– Не скажу! Даже под пытками! – ответил я и рассмеялся, поскольку никак не мог не признаться: – Одиннадцать тысяч!

– Одиннадцать! – Лиза обняла меня так внезапно и крепко, что у меня перехватило дыхание. – Ты с ума сошел!

– Все указывает на это! Надень, пожалуйста…

– Не здесь. – Лиза теплыми губами ткнулась мне в шею и интимно прошептала: – Когда мы будем только вдвоем. В нашей спальне. Я надену сапфир и… ничего больше.

– Жду не дождусь, – так же трепетно отозвался я.

– Так давай побыстрее закончим твой детектив! – Лиза решительно вернула меня к действительности. – Я думаю, тебе нужно немедленно позвонить в полицию. Эта женщина следила за квартирой. Она села в такси в тот момент, когда ты зацепился за шторный держатель.

– Ты права, – согласился я. – Только я не буду звонить, а съезжу в то отделение, где меня допрашивали.

– Зачем обязательно ехать?

– Если я позвоню по «02», мне придется объяснять все с самого начала. А в отделении капитан, который меня допрашивал, в курсе происшедшего. Я слышал, как он говорил своим коллегам, что дежурит всю ночь.

– Можно спросить номер отделения по «02».

– Они так просто не скажут. А у меня нет сил еще раз все рассказывать.

– Можно узнать телефон по Интернету.

– Я не знаю ни номера отделения, ни точного адреса. Зато знаю, как туда проехать.

– Тогда поедем вместе! Я не хочу здесь оставаться! – Лиза взяла с кресла дубленку.

– Дорогая, все-таки не стоит оставлять Еву одну. – Я отобрал у нее дубленку и бросил обратно в кресло. – А я вернусь очень быстро, с полицейскими, обещаю тебе.

– Но я боюсь! – упрямилась Лиза.

– Я запру тебя на все замки и ключи заберу с собой. А ты ни под каким предлогом не подходи к двери. К тому же: если против хозяев строились козни, сейчас злоумышленники, кто бы они ни были, знают, что Ева не одна, и сюда не сунутся.

– Можно подумать, что она тебе дорога, эта Ева! – с обидой почти выкрикнула Лиза.

– Не говори глупостей! – возмутился я. – Просто я морально несу за нее ответственность, поскольку стал случайным виновником смерти ее мужа, и… сам ввязался в эту историю. Мы с тобой уже пошли на жертвы, и будет глупо преспокойно уехать сейчас, рискуя ее безопасностью, да еще оставив в полном неведении.

– Но что я ей скажу, если она проснется?

– Ты бы видела, в каком она была состоянии! Уверен, она проспит до утра. А к утру нас здесь уже не будет.

– Надеюсь, – с сомнением произнесла Лиза.

Она уступила мне, но я чувствовал, что в душе жена не согласна с моим решением. Бедняжка пыталась храбриться, но видно было, что она обижена и растеряна.

– Не сердись на меня, – попросил я, – ты же первая будешь беспокоиться, если мы ее бросим.

– Вот еще! – фыркнула она.

– Я же тебя знаю!

– А я – тебя. Ты и Папу Римского убедишь, что Святое Причастие – это только хлеб и вино.

– Ты самая проницательная жена на свете! – Я поцеловал ее в губы. – Включи пока телевизор. И выпей глоточек за новый год и за удачу. Виски тут хватит на целый полк, а лед и газированную воду найдешь в холодильнике.

На лестнице царил полумрак, откуда-то доносились отголоски чужого праздника. Поворачивая ключ в замке, я уже был не столь уверен в своей затее с путешествием. Я оставлял Лизу одну в незнакомой квартире, где даже две массивные металлические двери, обитые лакированным деревом, казались мне слишком хрупкой защитой.

Свежий ночной воздух немного взбодрил меня. Не было видно ни одной живой души. Зато почти во всех окнах домов горел свет. Дождь прекратился, черные деревья, казалось, пережили наводнение. Словно укутанные в вату, фонари утонувшего в тумане Елагина острова выглядели маленькими лунами на облачном небе. Дорога походила на мелкую речку, вышедшую из берегов.