Лана Пиратова - Отдана за долги

Когда я услышала их с отцом разговор о каком-то долге, то не могла понять, что все это значит. Было лишь одно предположение, что Дамир — один из кредиторов отца, решивший вот таким образом получить свое. Не деньгами, а мной.

Письмо Лейлы на многое открыло мне глаза. В памяти сразу же всплыли обрывки фраз, брошенные Дамиром: о его матери, о несбывшихся мечтах и о загубленной карьере. И во всем была виновата зависть. А исполнителем стала моя сестра…

Я по-другому взглянула на него. Ведь по сути он очень несчастен. Он причинял мне боль, пытаясь заглушить свою.

Но я помнила и другое. Как он спас меня тогда, вечером после тренировки. А доктор? Была ли это только забота о вещи, которую еще не использовали?

Если бы не он, я сгорела бы тогда, на даче. Стас (в этом я уверена) сделал все, чтобы письмо Лейлы исчезло. И его не остановило даже то, что я была там же.

Первое, что я помнила, очнувшись тогда от ломоты в ребрах, были глаза. Черные. Знакомые глаза, но такие… незнакомые. В них было что-то, что раньше я не замечала. И что я не могла понять.

Сбежав от него в последний раз, я какое-то время боялась выходить из дома. Мне казалось, он следит за мной. Опять схватит и потащит к себе. Чтобы сделать то, от чего я до сих пор краснею. Потому что сама не могу до конца разобраться в своих чувствах и ощущениях.

Мне не с чем сравнивать, как это должно быть. Меня лишь пугает одно: почему боль и обида за причиненное унижение накрывало нечто другое. Нечто, при воспоминании о котором хотелось сильнее сжать ноги, как будто там чего-то не хватало. Все это немного злило меня и вгоняло в краску.

Но мои беспокойства были напрасны — Дамир больше не объявлялся.

Наверняка, у него есть дела поважнее. Я вздохнула с облегчением. С самой собой я как-нибудь разберусь, а вот с ним — это просто невозможно.

Маму, наконец, выписали из больницы. Это был самый счастливый день в моей жизни. Мы долго сидели и просто разговаривали с ней, стараясь не вспоминать прошлое.

Она простила папу. Дала ему шанс. Я видела искренность в глазах отца, когда он просил у нее прощения. Каждый имеет право на прощение. Каждый…

Еще одну радостную новость сообщила мне Вера Александровна, руководитель нашей секции танцев.

Договор аренды остался в силе. Секция не закрывается. Конечно, я догадывалась, кто изменил свое решение на этот счет.

И еще. Спонсоры выделили деньги на поездку в Париж на международный конкурс танцев среди детских коллективов. Мы давно мечтали попасть туда, но финансов на это, конечно же, не было. И вот в этом году это стало вполне возможным.

Мы с Верой Александровной обнялись на радостях и потом еще долго обсуждали вопросы организации поездки. Времени до нее оставалось мало, а надо было решить многое.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Всю следующую неделю я была занята вопросами организации поездки на конкурс. Нужно было оформить слишком много документов, всех собрать, обсудить с родителями. Голова шла кругом. Но это помогло мне отвлечься.

Дамир не появлялся. Хотя, каждый раз выходя на улицу, я оглядывалась, нет ли поблизости знакомой машины. Мне все равно казалось, что я ощущаю чье-то присутствие. Как будто за мной кто-то следил. Но я отгоняла эти мысли и списывала их на свою излишнюю мнительность и перенесенный стресс.

Несколько раз звонил Ренат. Один раз я взяла трубку. Он долго уговаривал меня сходить с ним куда-нибудь. А после того, как я отказалась, сказал, что у него для меня есть сюрприз, который я точно оценю. Но сюрпризов мне и так хватало в жизни. Поэтому я просто попрощалась с ним и на его звонки больше не отвечала.

Следователь по делу о поджоге сменился и на неделе я уже общалась с новым следователем.

Отпечатки пальцев на канистре, обнаруженной в кустах, совпали-таки с отпечатками пальцев Стаса. И мне стало еще страшнее. Теперь сомнений не было — именно он устроил поджог.

Но где он сейчас? Следователь успокоил меня, что его ищут по всей стране, но попросил меня быть аккуратней. Еще спрашивал о причинах, побудивших Стаса пойти на такое.

И я рассказала историю Лейлы и Дамира. Этот следователь проявил к ней больший интерес, чем тот, который занимался делом ранее. Сказал, что попробует найти дело в архиве.

А я опять вспомнила о Дамире.

Что бы не происходило в моей жизни в последнее время, так или иначе было связано с ним. Нити прошлого тянулись в настоящее и все больше и больше запутывались в один большой узел.

Но я отгоняла все мысли о нем. Его не должно быть в моей жизни. И его не стало.

Неделя прошла как один день. Наконец, мы в Париже. Все прошло относительно гладко. За исключением того, что в гостинице, куда нас поселили, не оказалось достаточно свободных номеров. Вера Александровна с девочками заселились в ней, а вот мне пришлось селиться в другой гостинице, через дорогу, примерно в пяти минутах ходьбы. Но это было не страшно.

Голова все равно была сейчас занята конкурсом. Все эти бытовые вопросы ушли на второй план.

Наконец, день конкурса.

Я с тревогой наблюдаю за танцем наших воспитанниц. И вижу, что волнение дает о себе знать: ошибки следуют одна за другой. Ну, ничего, успокаиваю себя. Это же наш первый международный конкурс. Мы и не рассчитывали на победу. Для нас это просто опыт.

Такие же слова я говорю девочкам в раздевалке. У нас все еще будет.

На объявление результатов мы идем для формальности. Для исполнения всех процедур. Прекрасно понимая, что нам рассчитывать не на что.

Но когда важный мужчина в очках произносит название нашего коллектива, при этом упоминая первое место, я не верю своим ушам. Мне показалось. Но радостный девичий гул вокруг меня свидетельствует об обратном.

Да нет, не может быть. Ошибка. Но мужчина в очках красноречиво смотрит в нашу сторону, приглашая на сцену. Девочки уже бегут туда. Я иду неуверенной походкой. Вера Александровна уже там. И, похоже, она не очень удивлена. Неужели это смутило только меня?

Нас торжественно поздравляют, что-то вручают, что-то еще говорят, но для меня все проходит как в тумане. По довольному лицу Веры Александровны я вижу, что она была к этому готова. Поэтому я с нетерпением жду момента, когда мы с можем с ней поговорить.

И это происходит после того, как все друг друга поздравили, попрыгали до потолка, нацеловались. Девочки продолжают радоваться в раздевалке, а я зову Веру Александровну в комнату тренеров, где сейчас пусто.

— Вера Александровна, объясните мне, — сразу же перехожу к делу, — как так получилось? Вы же видели, что девочки явно не тянули даже на попадание в десятку. Как нам дали первое место?

— Ох, Милана, — загадочно улыбается Вера Александровна, — я и сама немного в шоке. Могу только догадываться.

— О чем?

— Мне обещали, что мы не просто так съездим на конкурс.

— Кто?

Но в этот момент без стука дверь в комнату открывается и входит… Дамир! Что он здесь делает?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Поздравляю! — сухо говорит он.

— Ой, спасибо! — расплывается в улыбке Вера Александровна. — Мы так счастливы!

Я молчу. Стою, сложив руки на груди.

— Я смотрю, не все счастливы, — усмехается он, глядя на меня.

Молчу.

— Милана тоже счастлива! — отвечает за меня мой руководитель.

— Да? — он прожигает меня своим взглядом.

— Нет, — заявляю уверенно я. — Я не счастлива. На конкурсе было много более достойных коллективов. Я не считаю нашу победу заслуженной. И честной.

Вижу, что Вера Александровна начинает заламывать руки.

— Ну, Миланочка, жюри так решило…

— Позвольте, я сам объясню все тренеру? — обращается к ней Дамир. — Вы оставите нас наедине?

— Да-да, конечно, — похоже, Веру Александровну это только радует и она быстро выходит из комнаты.

Дамир подходит к двери и я слышу щелчок. Он запер дверь! Вот теперь мне становится страшно. Я не свожу с него глаз. Он медленно подходит ко мне. Останавливается в шаге.

— Так что опять не так? — спрашивает и смотрит так, что мне страшно даже сглотнуть. В горле застрял ком. — Тебя что-то не устраивает, Милана? Ты хочешь мне что-то сказать?

Хочу. Но не могу. Поэтому просто стараюсь хотя бы не отводить взгляд.

Он делает еще один шаг ко мне. Я отступаю назад. Пока есть куда отступать. Но скоро я упираюсь спиной в стену. А Дамир опять делает шаг. Смотрит, не отрываясь.

Поднимает руку и я зажмуриваюсь. Я не знаю, чего от него ожидать.

Но, когда чувствую, легкое касание на своих скулах, то открываю глаза.

Дамир водит пальцами сначала по одной моей скуле, потом по другой.

— Как поживаешь, Милана? — спрашивает он. И голос такой тихий, непривычный. — Зал вам оставили?

— Да, — еле выдавливаю из себя.

— Девочки довольны, что на конкурс поехали? — продолжает он, не переставая водить пальцами по скулам и смотреть мне в глаза.

— Да, — я почти не слышу себя, а еще мурашки предательски покрывают шею.

— А как твоя мама? С ней все хорошо? — он чуть наклоняет голову.

— Да, — мои ответы не блещут разнообразием, но на большее я сейчас не способна.

— Ты скучала по мне, Милана?

— Да, — машинально отвечаю я и поздно спохватываюсь. — Ой, то есть…

Но он не дает мне договорить. Кладет палец на губы.

— Я тоже скучал, — произносит опять тихо. — Очень скучал.

Берет меня за подбородок и тянет к себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я слышу ее дыхание. Вижу, как кожа покрывается мурашками. От моих прикосновений. Она не отводит взгляд, смотрит прямо своими голубыми глазами. Опять проникает в меня.

На ней эта блядская танцевальная форма и мне стоит больших усилий держать себя в руках.

Я не видел ее неделю. Я пробовал жить без нее. Работал по двадцать часов в сутки.

В один вечер плюнул и поехал в клуб, чтобы снять там девчонку, которая отсосет мне в туалете. И не смог. Они все были невзрачные. Член никак не реагировал на их танцы и формы. И я даже начал беспокоиться.

Но стоило мне приблизиться к Милане. Нет, даже не коснуться ее, а просто встать рядом, как сразу стало понятно, что все в порядке.

Нам надо поговорить. Это просто необходимо. Но пока я знаю лишь, что трахну ее. Здесь и сейчас. И потом еще трахну. И ни один раз. И чувствую, что не я один хочу этого.

Я мазохистски оттягиваю этот момент, наслаждаясь ожиданием и тем, как наливается кровью член.

Мне кажется, я уже трахаю ее глазами. Взглядом. А она покорно подчиняется. Прижимаю ее к стене. Пальцы опять ощущают нежную кожу, но мне хочется коснуться ее там, где, наверняка, уже горячо и часто пульсирует.

Беру ее за подбородок и тяну к себе. Она привстает на цыпочки. Наклоняюсь и целую ее. И сразу голова идет кругом. Обнимаю за талию, чтобы не упасть. Впечатываю ее в стену и с силой давлю на губы.

Какая же она вкусная. Мне хочется попробовать ее везде. Спускаюсь губами на шею. Она кладет руки мне на плечи.

— Дамир, — шепчет, — не надо.

Как будто специально распаляет меня еще больше.

— Милана, я хочу тебя, — шепчу я в ответ, поддевая майку снизу и просовывая под нее руку.

— Мы не должны, — пытается убрать мою руку, которая уже почти коснулась голой груди. Сука, она без лифчика. В висках давит. — Это неправильно.

— Но по другому не может быть, — поднимаю майку и втягиваю ртом сосок.

Милана тяжело выдыхает.

— Дамир… Это все… Ох…

Прерывается, потому что я прикусываю зубами сосок и тяну его.

— Дамир, пожалуйста, — умоляет, когда я даю ей небольшую передышку, расстегивая свой ремень. — Нам надо поговорить. Я не могу… не должна…

— Обязательно поговорим, Милана, — подхватываю ее под попу и приподнимаю, впиваюсь в шею, прикусываю.

Член уже упирается куда надо, но мешает одежда.

Опять ставлю ее на пол, наклоняюсь и тяну вниз леггинсы. Милана хватает меня за руку.

— Дамир, — говорит уже строже, — нет.

— Да, Милана, да, — стягиваю, несмотря на ее попытки остановить меня, чертову одежду. Поднимаю одну ее ногу, потом вторую, чтобы стащить ее окончательно. Теперь на ней лишь трусики.