Лана Пиратова - Отдана за долги

Опять целую.

— Ты — самое светлое и лучшее, что было в моей поганой жизни. Мне сложно объяснить. Я никогда раньше не делал этого. Я хочу, чтобы ты вся принадлежала мне. И общалась со мной. Только со мной.

Мой голос опять становится жестким — я вспоминаю о гондоне на спортивной машине.

— Я не буду делить тебя ни с кем.

Опять целую. Отрываюсь и глажу по волосам. Внимательно рассматриваю ее.

— Мне страшно, Дамир, — вдруг произносит она.

— Почему, Милана? Я больше не обижу тебя.

— Стас… — тихо произносит она. — Я боюсь, Дамир. Его же до сих пор не нашли. А вдруг он…

Кладу палец ей на губы.

— Не бойся. Его уже ищут. И его найдут. Он не причинит тебе больше зла. Обещаю.

— Мне все равно страшно, Дамир.

Беру ее лицо в ладони.

— Никогда не сомневайся в моих словах. Слышишь? Я обещаю, что найду его. Он ответит за все.

Большим пальцем провожу по губам.

— И чтобы ты больше не боялась, — улыбаюсь кончиком губ, — ты переедешь ко мне.

В ее глазах сразу же читается удивление.

— Да, Милана, — киваю головой, — как только вернемся, ты будешь жить у меня.

— Нет, Дамир, — вдруг произносит она.

Слово «нет» из ее рта действует на меня как красная тряпка на быка. Я сильнее стискиваю ее лицо.

— Мне больно, Дамир, — просит она и я ослабляю, но не отпускаю. Так и держу ее лицо в своих руках.

— Нет, Дамир, — повторяет она. — Пока мои родители не примут тебя, я не могу. Не могу.

— Я не спрашиваю у тебя, — цежу сквозь зубы. — Ты переедешь ко мне!

— Ты хочешь опять брать меня силой?

Стискиваю зубы.

— Чтобы я плакала? И ненавидела тебя?

Вдруг чувствую легкое касание ее пальчиков на своих плечах. Она ведет ими вверх. Волосы встают дыбом, когда она гладит по шее сзади. Потом ее руки касаются моего лица. Совсем как тогда. Когда она сама пришла ко мне во второй раз.

— Я могу быть другой, Дамир. Также как и ты.

Проводит пальцами по моим губам. Опять возвращает руки на плечи и надавливает, прижимая меня к себе.

Я подчиняюсь ей. Молча наблюдаю за ее действиями и позволяю делать с собой то, что ей хочется.

— Ты же можешь быть другим, — шепчет мне на ухо, щекоча легким касанием губ. — Я знаю, что можешь.

Ее пальчики скользят по спине. И от места касания расходятся мурашки по всему телу. И член, который давно уже упирается в мягкую ткань полотенца, которое все еще разделяет нас, становится тверже.

Меня раньше никто так не гладил. Не шептал на ухо. И не дразнил так.

И я замираю от новых ощущений. Мне хочется задержать их, хотя бы еще на мгновение.

— Поцелуй меня, Дамир, — опять шепчет она и своим горячим язычком касается моего уха.

И я послушно целую ее. Она сама толкает язык мне навстречу, обхватывает мой и посасывает его.

Я приподнимаюсь и сдираю полотенце, отбрасываю его и сразу же как будто разряд ударяет от соприкосновения с ее кожей.

Руки жадно мнут послушное тело.

— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, Милана? — отрываюсь от ее губ и смотрю в глаза.

Я уже знаю ответ на свой вопрос, но хочу услышать это от нее.

— Хочешь?

Она как будто специально мучает меня, не отвечает сразу. С усмешкой смотрит мне в глаза. Член уже упирается в самую сладкую дырочку. Но я жду ответа.

Беру член у основания и провожу головкой по складочкам, упираюсь им в набухший клитор.

Слышу стон Миланы. Но это еще не ответ.

— Скажи, Милана, — говорю, обводя головкой клитор по кругу. — Да?

— Да, — выходит из нее вместе со стоном.

И тогда я, наконец, врываюсь в нее. И трахаю ее. Долго. Жадно. Так, как будто не было только что охуенного секса в душе. Я переворачиваю ее. Меняю позиции. Она послушно следует за мной. Помогает мне своими стонами и криками.

Мы так и засыпаем: я прижимаю ее спиной к своей груди, не выходя из нее полностью. И, просыпаясь ночью от возбуждения, я опять трахаю ее. Нежно, медленно, позволяя ей проснуться, чтобы ответить мне. И это похоже на сон. Бесконечный сон. Потому что так продолжается всю ночь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я просыпаюсь от яркого солнечного света, проникающего сквозь шторы прямо мне на лицо. Пытаюсь пошевельнуться, но бесполезно — Дамир крепко прижимает меня к себе. Вглядываюсь в часы на стене. Черт! Проспала!

— Дамир, пусти, — кричу я. — Я на самолет проспала! Что делать? Он скоро взлетает! Дамир! Слышишь?

— Милана, — он утыкается носом мне в спину и прижимает меня еще сильнее, — спи.

— Дамир! Самолет!

Утром я должна вместе с девочками и Верой Александровной вылететь домой, в Москву. Но, похоже, вылетят они без меня.

— Успокойся, Милана, — обжигает своим дыханием мою кожу Дамир. — Я поменял тебе билеты.

Оно говорит это спокойно и, похоже, опять собирается заснуть.

Поворачиваюсь к нему.

— Как? Когда? А я? А как же Вера Александровна? А девочки?

Он, наконец, открывает глаза.

— Они уже, наверное, в небе. Часа через два будут в Москве.

— А я? — повторяю я вопрос.

— А ты останешься со мной. Здесь. Спи. Давай еще немного поспим.

И он опять закрывает глаза.

Ночью мы так и не поспали толком. То разговаривали, то…

Кладу голову ему на плечо и тоже закрываю глаза.

Просыпаюсь от приятных ощущений. Дамир пальцем обводит мои соски. Целует в губы.

— В душ и собирайся, — говорит, неожиданно вскочив с кровати.

— Куда? На самолет?

— Нет. В ресторан и на дегустацию.

Сажусь на кровать. Дамир подходит близко и встает так, что его член покачивается на уровне моего лица. Взгляд сам собой упирается в него.

— Не смотри на него так, — хрипит Дамир, берет меня за подбородок и поднимает вверх. — А то мы опять никуда не пойдем. Собирайся. Я зайду за тобой через полчаса.

Наклоняется и целует. Быстро одевается и уходит.

— Куда мы едем, Дамир, — спрашиваю я уже в машине.

— На дегустацию. Я же сказал.

Мы действительно приезжаем на винодельню. Для нас уже забронирован столик. После легкой трапезы нас ведут в подвалы. Громадные бочки с вином. Бокалы с разными сортами вин. И аромат, от которого кружится голова.

— Какое вино ты любишь? — спрашивает Дамир.

— Никакое, — честно отвечаю я. — Я не пью почти.

— Ну, здесь грех не выпить. Я же с тобой. Так что, можешь начать дегустацию.

Прямо там, в подвале, нас сажают за столик с легкими закусками и поочередно подносят бокалы. Хозяин винодельни много рассказывает через переводчика о сортах вин, об истории своей винодельни, о своем труде. И все это под приятную музыку.

Это все действует и правда расслабляющее и я пробую по чуть-чуть разные сорта. Обсуждаю с Дамиром, что понравилось, а что не очень.

Он, кстати, практически не пьет. Ему же за руль.

Через какое-то время мне становится так легко. Музыка звучит уже у меня в голове. И мне даже кажется, что я покачиваюсь ей в такт. Я все чаще смеюсь шуткам хозяина винодельни, ловя на себе суровый взгляд Дамира. Мне хочется, чтобы ему тоже было весело, и я лишь улыбаюсь в ответ.

— Нам пора, — неожиданно произносит он, когда хозяин винодельни присаживается к нам за столик.

Берет меня за локоть и тянет вверх. И я чувствую, что встать не получается. Вроде, вот, что сложного? Подними попу. Но никак. Я с удивлением смотрю на ухмыляющегося Дамира.

А он просто хватает меня и кладет на плечо. И так и несет к машине. Сажает на переднее сиденье, пристегивает и сам садится за руль.

И все это молча.

А мне хочется поговорить с ним. Но он не расположен к общению. Отвечает на мои вопросы односложно. И я тоже замолкаю. И смотрю на него. Он сосредоточен на дороге. На меня не смотрит. Брови нахмурены.

— Останови машину, — прошу его.

Он оборачивается и с удивлением смотрит на меня.

— Тебе плохо? — задает логичный вопрос.

— Останови машину, — повторяю я свою просьбу.

Он выруливает на обочину и тормозит. Поворачивается ко мне.

— Только не в машине, Милана, — говорит с ухмылкой. — Мне хватило того раза.

А я молча перелажу и сажусь на него.

Дамир удивленно смотрит на меня. Обнимаю его за плечи, устраиваюсь поудобнее, елозя на нем, и тут же ощущаю, как что-то твердое упирается в меня.

Он хватает меня за ягодицы и сжимает их.

— Ты пьяная, Милана, — усмехается. — Ты вообще не умеешь пить…

Не даю ему договорить и целую его. Приподнимаюсь и опять опускаюсь и трусь о его член в брюках.

Я делаю бесстыдные вещи. Но сейчас я не думаю о моральной стороне своих поступков.

— Милана, — шепчет Дамир, — ты хочешь здесь?

А сам уже задирает платье на мне и отводит в сторону трусики. И я слышу звук расстегивающегося замка.

И этот секс такой медленный, тягучий, с оттяжкой. Не забирающий силы, а наполняющий ими.

Я чувствую приближение, но не стремлюсь ускорить его наступление. Пока Дамир не хватает меня за талию и не начинает сам двигать меня. Быстрее и жестче.

И нас опять накрывает.

Я кладу голову ему на плечо. Грудью ощущаю его сердцебиение и шепчу на ухо:

— Ты любишь меня, Дамир?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В своей жизни слова «я люблю тебя» я говорил только одной женщине — своей матери. Остальным женщинам они были не нужны. Им нужно было от меня другое — деньги.

И сейчас, услышав этот вопрос от Миланы, я теряюсь. Конечно, она никогда не спросила бы меня об этом, будучи трезвой. Но вот она шепчет мне эти глупые слова на ухо и, так и не дождавшись от меня ответа, поднимает голову с моего плеча и смотрит в глаза. И я вижу, что она ждет ответа.

А что я могу ей сказать? Я не знаю, что такое любовь. Любовь к матери — да. Но не любовь к женщине. Я не уверен, что то, что я сейчас испытываю к Милане, и есть любовь.

Ответить ей то, что она хочет услышать, только ради ее сиюминутного счастья? Но я хочу быть честен с ней. Честен в наших отношениях. Если они есть у нас.

Прежде чем ответить ей на этот вопрос, мне нужно разобраться в себе. Я постоянно оттягивал это, откладывал на потом. Потому что это сложно.

Никогда раньше ни одна девка не цепляла меня так, как Милана. Я чувствую, что теряю себя рядом с ней. Ее власть надо мной увеличивается с каждым днем. И мне кажется, она это тоже чувствует. А так не должно быть.

Смотрю в эти голубые глаза, в которых так ярко выражено желание их хозяйки получить ответ. Здесь. Сейчас. Прямой ответ на прямой вопрос. И, если я его дам ей сейчас, то получается, что уступлю. Дам ей повод убедиться, что она сильнее меня. Но, даже если это так, об этом никто не должен знать.

Поэтому я убираю рукой волосы ей за ухо и говорю как можно мягче:

— Милана, ты выпила лишнего. Я не подумал, что твой организм совсем не подготовлен к дегустации. Поговорим позже.

Приподнимаю ее и пересаживаю на пассажирское сиденье. Застегиваю ширинку.

— Нам завтра рано вставать. Поэтому лучше вовремя лечь спать, — добавляю, не глядя на нее, и завожу машину.

В гостиничном номере Милана первая идет в душ. Я не присоединяюсь к ней. Хочу доказать сам себе, что могу.

Только когда она выходит из ванной, я иду туда, по пути приобнимая ее и целуя. В этот момент она не смотрит на меня и не отвечает на поцелуй. Наверняка, обиделась. Но пусть привыкает, что не все будет идти так, как ей хочется. В наших отношениях будет так, как хочу я.

Я стою под струями воды, оперевшись руками о стену и опустив голову. И что-то внутри не дает мне покоя.

Ведь был такой ахуенный день. И до этого тоже. Но Милана одним своим вопросом просто все перечеркнула. Все испортила. Ударяю о стену кулаком. Выключаю воду и выхожу.

Милана лежит, свернувшись калачиком, на краю кровати. Уверен, что не спит еще, но старательно делает вид.

— Я пойду к себе, — говорю, натягивая брюки и рубашку на еще не до конца высохшее тело.

Она тут же поворачивается и опять смотрит на меня так, что мне становится тошно от самого себя. И я убираю взгляд.

— Вещи надо сложить, — как будто оправдываюсь я и ненавижу себя за это.

Так и не застегнув рубашку, выхожу из номера.

На следующее утро я опять появляюсь в ее номере. Но лишь для того, чтобы забрать в аэропорт. Мы сдержанно целуемся. Она — от обиды, я — от досады. Никто не начинает важный, но такой неприятный разговор.