Я улыбаюсь ему в ответ, выражение его любви, хоть и искреннее, всё равно продолжает заставать меня врасплох. Зал начинает пустеть, и мы с папой тоже идём к выходу, где выбрасываем в мусорную корзину всё, что не съели. Я притворяюсь, что не замечаю охранника, хотя он наблюдает за мной.

— Куда сейчас собираешься? — спрашивает меня отец, придерживая передо мной двери и пропуская меня вперёд. — Можем поужинать, если ты уже проголодалась.

В растерянности я внимательно оглядываюсь вокруг.

— Эээ… — Я обдумываю ужин из жареной курицы, когда люди в вестибюле внезапно умолкают.

— Мистер Каселла, — доносится голос Кеннета. У меня внутри всё опускается, и я медленно поворачиваюсь лицом к портье, который стоит рядом с моим отцом. — Мисс Каселла, очень рад, что вы наслаждаетесь пребыванием в «Руби».

— А мне плевать, — отвечаю я, раздражённая тем, что он притворяется вежливым перед моим отцом. Который почем-то напрягается, словно ожидая услышать плохие новости. Он реально думает, что я могла учинить здесь скандал? Папа поворачивается к Кеннету, но, вместо извинений, лишь опускает плечи.

— Мне нужно ещё немного времени, — тихо произносит он. Кеннет стоит неподвижно, надменно подняв подбородок. Папа же продолжает: — Прошу вас, ещё несколько дней.

— В чём дело? — требую я объяснений. Ведь я только что говорила ему, как сильно хочу, чтобы мы уехали отсюда, а он умоляет портье позволить нам остаться ещё на некоторое время? Отец сошёл с ума? Или остаётся ещё одно объяснение — у него кончились деньги? Но мне сложно представить, что Кеннет в силах здесь что-то решить.

— Мне жаль, мистер Каселла, — игнорируя меня, отвечает Кеннет. — Но это последнее предупреждение. Вы ведь помните, что мы уже обо всём договорились, не так ли?

Отец тянется рукой к горлу, внезапно вздрогнув, как от боли. Мой гнев быстро сменяется страхом, ощущение чего-то ужасного переходит от папы ко мне. О чём бы они там ни договорились, это не к добру. Я делаю шаг и касаюсь папиной руки.

— Поверьте, — говорю я портье, стараясь казаться храброй, — завтра утром мы уедем. Можете не беспокоиться на этот счёт.

Кеннет бросает на меня презрительный взгляд, а потом перемещает глаза на моего отца. Я проглатываю ком в горле, чувствуя, как дрожит под моей ладонью папина рука.

— Я прослежу за этим, — говорит ему Кеннет. — Иначе вас ждут серьёзные последствия.

Он разворачивается на каблуках и возвращается за свою стойку.

Моё сердце бешено колотится в груди; окружающие вновь начинают разговаривать. Папа похлопывает меня по руке, словно и не было этого разговора с портье, и, нежно улыбаясь, опускает на меня глаза.

— На чём мы остановились? Ужин? — говорит он.

— Ты издеваешься? — спрашиваю я его. — Мы даже словом не обмолвимся об этом психопате, который только что угрожал тебе? О чём он говорил, пап? Ты должен ему денег?

Папа качает головой.

— Всё не так, как ты думаешь, детка. Клянусь. Кеннет… ему просто не очень нравятся некоторые твои действия. Он бы предпочёл, чтобы ты покинула отель как можно раньше.

— Мне тоже этого хочется. А ещё я думаю, что он мудак.

Губы отца изгибаются в улыбке.

— В этот раз я даже не буду выговаривать тебе за грубые слова.

Удивлённая, я смеюсь.

— Просто мне очень хочется остаться здесь подольше, — продолжает папа. — Так здорово, что мы снова вместе. — Он смотрит поверх меня, его глаза поблёскивают в свете люстры. — Но после завтрашнего дня тебе уже никогда не придётся сталкиваться с Кеннетом. Даю тебе слово.

Он кладёт руку на грудь, клянясь, и на его лице больше нет и тени страха. А, может, я как-то не так истолковала это выражение во время разговора? Кеннет явно испытывает ко мне неприязнь, и, возможно, папа говорил от моего имени? Заступился за меня. И это напомнило мне о том, насколько он изменился после приезда сюда.

Мы с папой одновременно вздыхаем и оборачиваемся, чтобы посмотреть на собравшуюся толпу постояльцев. Впервые после смерти моей мамы у меня такое чувство, что мы в одной команде. Только мы собираемся снова вернуться к обсуждению наших планов на ужин, как я вижу его. Моё сердце радостно трепещет.

— Элиас, — окликаю я, слишком громко, и несколько человек неподалёку от нас испуганно оборачиваются. Элиас поднимает глаза. Он стоит в другом конце вестибюля с двумя пожилыми седыми джентльменами, одетыми в смокинги и с солидными усами. Сам Элиас переоделся в серый костюм с галстуком-бабочкой, его волосы гладко зачёсаны, а лицо чисто выбрито. Он наклоняет голову, чтобы сказать что-то мужчинам, а затем начинается пробираться к нам сквозь толпу.

— Это Элиас Ланж? — с приятным удивлением спрашивает меня папа. Когда я киваю, он засовывает руки в карманы и широко улыбается.

— Чудесно. Я встречал его на вечеринке. Славный парень. — Папа искоса смотрит на меня. — Хотя твоему брату он не очень понравился.

— В этом плане Дэниел очень предсказуем, — бормочу я. По крайней мере, был. Нет, мне нужно перестать думать в таком ключе. Мой брат вновь придёт в себя. Когда увидит, как ведёт себя папа, как счастливо мы можем зажить втроём в Финиксе, он опомнится.

Папа переминается с ноги на ногу, ожидая встречи с Элиасом, который подходит всё ближе. Я же наблюдаю за его приближением с нервным напряжением, поняв, что так и не вернулась к нему в кафе. Наверняка, он гадал, что же со мной случилось. Боже, надеюсь, между нами не будет неловкости. Мои плечи опускаются: с чего же ей не быть — ведь я стою здесь со своим отцом.

Элиас гораздо выше ростом, чем большинство других постояльцев. Очаровательно улыбаясь, он тепло приветствует их, когда проходит мимо, хлопая по плечу или пожимая руки. Мой пульс всё ускоряется, и вот Элиас останавливается перед нами и вежливо кивает моему отцу.

— Мистер Каселла, — произносит он и протягивает руку.

Мой отец усмехается — он всё ещё не смог привыкнуть к вежливости и уважению, что окружают его в «Руби». Кажется, прошло несказанно много времени, когда Элиас поворачивается ко мне. Какое-то мгновение мы просто смотрим друг на другу, а потом он улыбается.

— Одри, — тихо произносит Элиас, протягивая мне руку. Так. Чертовски. Мило. Моя ладонь проскальзывает в его, и он поднимает мои пальцы к своим губам и целует их, а затем, подмигнув мне, добавляет: — Ты выглядишь очаровательно.

— Благодарю, — отвечаю я, наверняка, покраснев как рак. Хотя Райан иной раз и обнимал меня в присутствии моих родителей, но он никогда не целовал мою руку. Это так… интимно.

Элиас смотрит на опустевший кинозал за нашими спинами.

— Как вам фильм? — дружелюбно спрашивает он у моего отца.

Папа принимается пересказывать наиболее понравившиеся ему сцены, но я уже не слушаю, вместо этого оценивающе разглядывая Элиаса в его костюме. Его теплые чувства ко мне проявляются в том, как он говорит нужные вещи, как то и дело улыбается мне, показывая, что не забыл о моём присутствии. Когда их с отцом беседа затягивается, я решаю, что хочу его только для себя. Он вдруг стал единственным, что имеет значение.

— Простите, что прерываю вас, — взяв Элиаса за руку, говорю я. Он накрывает мою ладонь своей и поворачивается ко мне. — Можно тебя на секундочку? — задаю я вопрос, тем самым заслужив насмешливое фырканье от папы.

— Ого, — говорит папа Элиасу, — какой провокационный вопрос.

Я закатываю глаза.

— Ты принижаешь мои чувства.

— Прости, — начинает извиняться папа, но я отмахиваюсь от него.

— Я всего лишь пошутила, — говорю я ему и получаю в ответ улыбку облегчения. — Увидимся вечером.

— Надеюсь на это, Одри, — с внезапной печалью в голосе отвечает он. — Сегодня был отличный день. Я скучал по таким. Мне стоит поблагодарить за это «Руби».

Вдруг меня накрывает внезапное ощущение покинутости, словно я снова теряю его. Предчувствие беды вновь возвращается, и я отхожу от папы.

— Пойдём, — шепчу я Элиасу, толкая его в сторону коридора. Сбитый с толку, Элиас на ходу прощается с моим папой, и мы поспешно идём через толпу в коридор. Я только начала допускать, что наша жизнь вернулась на круги своя, ну или хотя бы как-то близко к этому, как вдруг мой отец начинает вести себя так, будто ему промыли мозги.

— Ты собираешься рассказать мне о том, что происходит? — с любопытством спрашивает Элиас. — Я провёл в кафе на час больше необходимого.

Мы расстались на том, чтобы весело провести время в его комнате. Но, к несчастью для нас обоих, обстоятельства поменялись.

В конце коридора появляется пара, они падают друг на друга и смеются. Женщина одета в элегантное зелёное платье, но, судя по её неуверенным шагам и заплетающимся ногам её спутника, большую часть вечера они провели в баре. Они не замечают нас, и Элиас кладёт свою ладонь мне на талию.

— Сюда, — говорит он, ведя нас в другой конец коридора к большой деревянной двери. Я не замечала эту дверь ранее. Мы входим в комнату, мимо нас проходят люди. Но никто из них даже не смотрит в нашу сторону. Элиас зовёт меня и усаживается в одно из огромных кожаных кресел в углу.

— Ух ты! — оглядывая помещение, говорю я. Вдоль стен тянутся высокие книжные шкафы, но одну из них занимает массивный камин из серого камня. Над каминной доской висит пейзаж с полем, выполненный в зелёных и коричневых тонах, по-мужски сдержанный. В стороне, рядом с громадными витражными окнами, стоят несколько бильярдных столов. По комнате расставлена тёмно-коричневая кожаная мебель. Теперь, когда мы покинули вестибюль, мне стало спокойнее. А может, всё дело в Элиасе.

— Раньше здесь была комната для джентльменов, — говорит он, забросив ногу на колено. — Теперь это бильярдная, но большинство про неё забыли.

— Клуб для мальчиков? — спрашиваю я, затем подхожу к одной из полок и оглядываю корешки книг. Они старые, некоторые даже можно отнести к антиквариату, и я узнаю несколько произведений, что мы проходили на уроках английской литературы.

— Одри, — мягко зовёт меня Элиас. — Хотя мне нравится, когда меня утаскивают красивые девушки, но я уверен, что ты чем-то обеспокоена. Не хочешь поделиться? — Выражение его лица становится серьёзным. Даже выжидающим.

— А ты не подумаешь, что я восприняла всё слишком остро? — спрашиваю я в ответ.

— Вероятно, нет.

Он живёт здесь. Удивится ли он, если я расскажу ему о том, что, по-моему, «Руби» промыл мозги моей семье? Если расскажу, что Кеннет, как мне кажется, хочет причинить мне вред? Пока я решаю, с чего начать, Элиас начинает тревожиться ещё больше. Он подходит ко мне и останавливается передо мной, скрестив руки на груди.

— Это всё отель, — начинаю я. — Он каким-то образом воздействует на моего папу и брата, меняя их личности.

Элиас с любопытством склоняет голову набок.

— Как это?

— Дэниел больше не собирается ехать к нашей бабушке, — говорю я с тяжёлым сердцем. — Он оставил меня, он повёл себя жестоко. И ещё сказал никому не доверять, и что что бы ни случилось, мне придётся завтра уехать. Но как так? — озадаченно спрашиваю я. — Без обид, но мой брат не может остаться здесь. Я нашла внизу отца и сказала ему, что хочу, чтобы мы втроём уехали отсюда, как можно быстрее, но он проигнорировал меня. Сказал, что нам лучше здесь… и в какой-то мере он прав. Но… я больше не хочу оставаться в «Руби». Это место пугает меня. Пугает то, что происходит. — Я закатываю глаза, прекрасно понимая, что мои слова напоминают бред сумасшедшего. — Мне кажется, папа и брат одержимы, — добавляю я, чтобы Элиас засмеялся. Но он не смеётся, а лишь опускает глаза.

— Они выглядели счастливыми, Одри, — тихо говорит Элиас. — Когда я видел их на вечеринке, — он снова поднимает на меня взгляд, — оба они были счастливы. Разве это не хорошо?

— Эээ, да. За исключением того, что на самом деле они не чувствуют себя счастливыми. Они скорбят… мы все скорбим. И, хотя никто не признаёт меня всерьёз, здесь что-то не так. И, по-моему, как-то связано с Кеннетом.

Это, похоже, удивляет Элиаса.

— И каким образом Кеннет с этим связан? — спрашивает он. — Он что-то тебе говорил?

— Скорее, угрожал.

К щекам Элиаса приливает кровь, он встаёт ближе ко мне и берёт меня за руки.

— Расскажи мне всё. Когда это случилось?

Тут мне вспоминается Райан, его попытки уберечь меня. В итоге это его чуть не убило. Мне не хочется втягивать Элиаса в свои проблемы, которые, похоже, нахожу каждую секунду. Мои ладони скользят вверх по его груди и останавливаются на плечах.

— Не бери в голову, — желая вновь увидеть его непринуждённую улыбку, говорю я. — Забудь о том, что я сказала.

Это не срабатывает.

— Одри, — пристально глядя на меня сверху вниз, произносит Элиас. Я встаю на цыпочки, соблазняя его на то, чтобы он поцеловал меня, а не хмурился. Он целует, но быстро. — Расскажи мне, что случилось, — бормочет Элиас и снова целует, словно не в силах противиться этому.