Я, простонав, наклоняю голову, когда Элиас начинает покрывать поцелуями мою челюсть, затем шею. Напряжение во мне начинает уходить — теперь мне есть чем заняться.

— Он загнал меня в угол в бальном зале, — закрыв глаза, говорю я. — Кеннет приказал мне держаться подальше от персонала, в противном случае их ждёт наказание за то, что они водят дружбу со мной. Словно он…

Элиас так быстро, так резко отстраняется от меня, что я теряю равновесие и хватаюсь за каминную полку, чтобы удержаться на ногах.

— Что? — требовательно спрашивает он. — Он так и сказал — что их ждёт наказание?

Его глаза неистово сверкают, тело обращено в сторону выхода.

— Да, он сказал, что обеспечивает соблюдение правил в «Руби», и до отъезда мне лучше оставаться в своей комнате.

Элиас бормочет проклятья и стремительно бросается к двери. Я, встревоженная, устремляюсь за ним, и мы бежим, по-настоящему бежим, по длинному коридору.

— Что ты делаешь? — кричу я, настолько ошарашенная его поведением, что даже не замечаю клокочущего во мне страха.

— Мне нужно спуститься в подвал. — Его голос звучит грубо, я едва за ним поспеваю. В коридоре темнее, чем было, когда мы оказались здесь, картины на стенах, что мы пробегаем мимо, сливаются в одно мутное пятно. И тут до меня доходит — в подвале Лурдес. Элиас бросает на меня взгляд.

— Возвращайся обратно, — приказывает он, хотя совершенно ясно, что он не будет останавливаться, чтобы вынудить меня это сделать.

— Нет, — задыхаясь, отвечаю я, разволновавшись за подругу. Если Элиас напуган, значит, дело плохо. — Лифт в другой стороне.

— «Руби» сделает всё, чтобы замедлить нас, — отвечает Элиас, резко сворачивая налево в сторону металлической двери. Мы на задней лестнице. Белые стены, серые бетонные ступеньки. Элиас перепрыгивает через две, я больше не в силах за ним поспевать.

— Что ты хочешь сказать? — кричу я, топая за ним так быстро, как только могу. — Что значит это твоё «„Руби“ сделает всё, чтобы замедлить нас»?

Элиас поворачивает на следующий пролёт и бросает на меня полный ужаса взгляд, но продолжает бегом спускаться в подвал. Я понимаю, что он имеет в виду, что хочет сказать мне этим взглядом, и всё моё тело напрягается. Кеннет убьёт её. Вот почему Элиас так запаниковал. Кеннет собирается убить Лурдес. Я бегу с новыми силами, и почти догоняю Элиаса, который хватает со стены огнетушитель и, толкнув плечом дверь, врывается в подвал.

— Оставайся за мной, — говорит он, замедляя темп и прикидывая в руках вес огнетушителя, словно собираясь использовать его в качестве оружия. От красных стен коридора эхом отражаются звуки. Ворчание. Плач. Когда до комнаты Лурдес остаётся три двери, Элиас останавливается и смотрит на меня.

— Тебе здесь не место, — ровным голосом говорит он. — Твой брат прав, Одри. Ты уедешь завтра, что бы ни случилось. Даже если тебе придётся оставить нас всех сгореть.

Эти слова напоминают мне те, что говорила у фонтана Лурдес. О том, что никто не пытался помочь людям в охваченном огнём бальном зале, никто не пытался их спасти. Сейчас, в этот момент абсолютной паники, чувство опустошения, что вызвали эти слова, проявляется особенно ярко. Кажется, Элиас не собирается двигаться до тех пор, пока не увидит моего согласия, и я слабо киваю, не уверенная в том, что только что ему пообещала.

Из комнаты Лурдес доносится громкий грохот, и Элиас устремляется вперёд.

Он останавливается у двери Лурдес, не произнеся ни слова, поднимает огнетушитель над своей головой, а затем обрушивает его на дверную ручку, от чего та летит по коридору.

Я вжимаюсь спиной в стену: то, что происходит сейчас на моих глазах, слишком ненормально, чтобы быть правдой. Элиас пинает дверь. Я прикрываю рот ладонью, когда мне открывается то, что творится в комнате. Лурдес, в униформе, распростёрлась на кровати, её кожа лилового цвета, глаза вылезают из орбит. Верхом на Лурдес сидит Кеннет, его мощные руки сомкнулись вокруг её горла. Даже глядя на всё это из коридора, я понимаю, что она мертва, но портье всё не отпускает её. Он даже не смотрит на Элиаса, когда тот врывается в комнату.

Без всякого предупреждения, Элиас размахивается огнетушителем и, с отвратительным звуком, тот врезается в голову Кеннета. Тело портье становится неподвижным, кренится в сторону и с тяжёлым стуком падает на ковёр. Элиас бросает огнетушитель на пол и проводит дрожащей рукой по волосам.

Я остолбенело стою на месте. Не знаю, мёртв ли Кеннет, мертва ли Лурдес. Элиас стоит посреди этого совершенного безумия, от изнеможения опустив плечи.

— Шевелись, — шепчу я себе под нос, понимая, что должна проверить, как Лурдес. Вызвать копов, получить помощь.

— Шевелись, — снова говорю я, отталкиваюсь от стены и иду к этой бойне.

Сразу же направившись к Лурдес, я изумлённо наблюдаю, как она, кашляя, поворачивается на бок. Её кожу покрывают пятна, сосуды в глазных яблоках полопались, кровь сочится по белку.

— Я позову на помощь, — говорю я ей, борясь с паникой. Я смогу это сделать. Здесь я справлюсь лучше, чем тогда, с мамой. Я спасу Лурдес.

С пола доносится стон, мы с Лурдес видим, как корчится там Кеннет. Из пробоины в его голове вытекает кровь, но он, похоже, не умирает. Несмотря на то, что он тиран, я рада этому. Мне бы не хотелось, чтобы Элиас предстал перед судом за убийство и, возможно, сел в тюрьму за то, что пытался спасти друга. Элиас пятится назад и прислоняется к стене. Его руки опущены вдоль тела, словно он сдаётся. Герой, что ворвался в эту комнату несколько минут назад, побеждён. Он смотрит на Лурдес и беспомощно пожимает плечами.

— Мне так жаль, — борясь со слезами, произносит Элиас. — Я пытался спасти тебя в этот раз.

В этот раз, повторяю мысленно я, теперь понимая, почему персонал так сильно боится портье. Такое случалось уже не раз.

— Я знаю, — задыхаясь, говорит Элиасу Лурдес. Я помогаю ей, когда она старается сесть. Лежащий на полу Кеннет издаёт булькающие звуки, и комнату заполняют звуки удушья. Я поворачиваюсь к Элиасу.

— Мы должны вызвать скорую помощь, — говорю я. — Я могу позвонить отсюда?

Элиас не слышит моего голоса, он смотрит вниз, на Кеннета. Портье перекатывается с боку на бок, отчаянно нуждаясь в медицинской помощи. Лурдес, которую я обнимаю, безудержно трясётся. Цвет её кожи вернулся к нормальному оттенку, но она что-то бормочет себе под нос. Я прислушиваюсь и не сразу понимаю, что она говорит.

— Он никогда не умирает, — снова и снова шепчет подруга срывающимся голосом. И тут, словно в ответ на эти слова, голова Кеннета резко поворачивается в нашу сторону, его глаза таращатся прямо на Лурдес. Его лицо покрыто кровью, череп деформировался от удара огнетушителем. Но, полумёртвый, он улыбается. Я взвизгиваю. Лурдес подрывается с кровати. Наклонившись, хотя ей больно, над Кеннетом, она кричит ему:

— Умри. Просто умри уже.

На мир свергается хаос, и я смотрю на Элиаса, желая, чтобы он прекратил это. Но Элиас только в отчаянии наблюдает за происходящим с выражением полной безнадёжности на лице. Я не успеваю осмыслить, что творится, когда Лурдес хватает с грязной тележки для подачи еды острый столовый нож. Мои глаза расширяются, я ору, чтобы она остановилась, но всё случается слишком быстро. Лурдес падает на колени рядом с портье и до самой рукояти погружает нож в его грудь. Кеннет стонет, а Лурдес выдирает из его тела нож, обрызгав меня тёплой кровью, а затем снова вонзает его.

Хриплый визг, вырвавшийся из моего горла, с трудом можно отнести к человеческому. На тот момент я словно покидаю своё тело. Ужас, тепло крови на моём лице — это сокрушает меня. Я выбегаю из комнаты.

— Просто умри! — продолжает кричать Лурдес.

Солёные слёзы и кровь ослепляют меня, и я судорожно стираю их с лица. Затем направляюсь к лестнице, помня о словах Элиаса, что «Руби» будет пытаться замедлить меня.

Они только что убили человека. Боже мой. Они только что убили человека. Поднимаясь по лестнице так быстро, как только могу, я зову на помощь. Теперь ничего не будет как прежде. Я считаюсь соучастницей? Моя ли в этом вина, потому что общалась с персоналом?

Я вылетаю с лестницы в ярко освещённый коридор и несусь в вестибюль. Посмотрев вниз, вижу, что вся моя одежда покрыта кровью.

— Помогите! — кричу я.

Поворачивая к вестибюлю, я поскальзываюсь из-за крови на моих сандалиях. Моя коленка сильно ударяется о мраморный пол. Я снова зову на помощь и, поднявшись на ноги, бегу к стойке.

Но никто не отвечает мне. Несколько человек останавливаются, чтобы посмотреть на меня, но в их взглядах больше любопытства, чем тревоги, остальные же совсем не обращают на меня внимания.

— Да что с вами всеми, на хер, такое? — кричу я, кружась, чтобы смотреть на них. — Нам нужна помощь! Вызовите скорую!

— Мисс Каселла, — окликает меня голос из-за стойки регистрации. В этот момент жизнь останавливается. Лица людей вокруг меня сливаются в единое размытое пятно, и то, что ещё осталось от моего здравого рассудка, распадается на мелкие осколки. Этого не может быть. Не может…

Я медленно поворачиваюсь лицом к стойке регистрации. За ней, по-прежнему одетый в свою бордовую униформу, со сложенными на груди руками, стоит Кеннет… с услужливой улыбкой на лице. Я делаю глубокий вдох, уверенная, что вот-вот упаду в обморок. Когда перед глазами у меня начинает темнеть, Кеннет протягивает мне чёрный конверт.

— Хорошие новости, — любезно произносит портье. — Вы получили приглашение на вечеринку.

Глава 13

Моя мама умерла три месяца и одиннадцать дней тому назад.

Порой по ночам я копалась в воспоминаниях, отыскивая самые плохие, думая, что если мне удастся вспомнить о ней что-нибудь ужасное, то будет легче смириться с её смертью. Как если бы из-за этого она её заслужила. Мерзко, конечно, и я понимала это, но почти каждый день мне было слишком больно, чтобы жить. Я не могла принять это. Не знала, как двигаться дальше. Но, как показал пример Дэниела, те плохие воспоминания делали её ещё более реальной. Моей. И поэтому я попыталась вообще о ней не думать.

Это был самый обычный день — ну почему всё так нечестно? Ведь её смерть должна была стать мировой катастрофой — вся вселенная должна была разделить со мной эти страдания. Но это была просто среда. Я только что приехала в школу, и мы с Райаном плечом к плечу прошли через главный вход. Обычно его друзья-спортсмены окликали его по имени, стукались с ним кулаками. Но не в тот день. Когда мы проходили мимо канцелярии, я впервые заметила, что что-то не так. Через стеклянную перегородку мне было видно столпившихся вокруг главного стола учителей. Никто из них не плакал — иначе всё сразу бы обнаружилось. Но мой учитель естествознания, мистер Пауэлл, предал их группу. Строгое выражение его лица дало слабину, челюсть отвисла, словно слетевшая с петель дверца. Слегка сгорбившись, он дышал через рот и пялился на открытую дверь кабинета моей мамы.

Я проследила за его взглядом и увидела, что мамы в кабинете нет. Как не было её и среди учителей. Мама уехала в школу на полчаса раньше нас с Райаном; она уже должна была быть здесь. Но мама так и не добралась до школы. Она заехала, чтобы купить своим коллегам кофе, что делала только в хорошем настроении. И у прилавка кофейни «Coffee Break» маму хватил удар. Спотыкаясь, она сделала несколько шагов, а потом свалилась у мусорной корзины. Она была среди незнакомых людей, но мне сказали, что несколько человек пытались ей помочь. А одна пожилая леди держала её за руку, несмотря на то, что мама была уже мертва. Позже эта леди пришла на похороны, но я даже не поблагодарила её. Хотя мне следовало.

Школу тут же оповестили. Папа уже ехал в больницу, так что сообщать неприятные известия пришлось преподавателям. Оглядываясь назад, я с упоением думаю, что чувствовала её боль — тогда у меня немного болела голова — но, наверняка, всё это лишь психосоматическая чушь.

Я остановилась посреди коридора, желудок скрутило в узел. Я быстро осматривала стол в поисках маминой сумки, да вообще любого знака, что она приехала. В воздухе висел запах мастики для полов, и, вдыхая его, я начала дрожать.

— Одри, что с тобой? — касаясь моей руки, спросил Райан. Но прежде чем я успела ответить ему, мистер Пауэлл повернулся, и наши взгляды встретились.

Резко сомкнув челюсти, он прикрыл рот рукой, словно увидел привидение. Должно быть, он что-то пробормотал, потому что все учителя, находившиеся в канцелярии, мигом повернулись ко мне. Учительница испанского зажмурилась, и физрук положил ей на плечо руку, чтобы успокоить.

«Это не игра моего воображения, — говорила я себе, пока ко мне спешил директор. — Это происходит на самом деле».