Король с королевой сидели в огромных креслах у стола, разделявшего их, а принцесса примостилась у ног матери на подушке. Здесь же находилось еще не менее дюжины придворных и слуг, но все они держались у самых стен, не на виду.

— Так ты — та самая девочка, о которой говорил Даггет? — спросил меня король, когда я выпрямилась после очередного поклона.

Этот простой вопрос застал меня врасплох. Мне захотелось со всей горячностью опровергнуть любую связь между сэром Лайонелом и мной, но не стоило отрицать очевидное.

— Сэр Лайонел Даггет — мой опекун, ваше величество, — уточнила я. Леди Кэтрин как-то сказала мне, что Генрих предпочитает, чтобы его величали именно так, а не «ваше высочество» или «ваша светлость»[56].

— Он уже нашел тебе мужа?

— Если и так, милорд, то мне он об этом не сказал, — я почувствовала, что слова мои прозвучали довольно непочтительно, но, к моему облегчению, король лишь улыбнулся.

— Мне бы не хотелось, чтобы мисс Лодж оставила мою службу, отец, — вмешалась принцесса Мария. — Она рассказывает удивительные истории и развлекает нас лучше любого барда.

Королева Екатерина нахмурилась:

— Надеюсь, это поучительные и возвышающие душу истории?

Поскольку король с королевой сидели так, что не могли видеть лица своей дочери, повернувшейся ко мне, они не заметили озорную искорку, блеснувшую в ее глазах.

— О да, madre[57]. Тэмсин родом из Гластонбери, и она знает все о священных реликвиях, хранящихся в этом достославном аббатстве.

Я промолчала, ибо сомневалась, что королева одобрит некоторые из тех старинных романов, которые я пересказывала ее дочери. Отец мой прочел много книг и никогда не видел причин, чтобы сокращать или изменять их содержание, если считал нужным своими словами передать мне любую из них, а у меня была прекрасная память. И я, не задумываясь, легко воспроизводила перед своими слушательницами то, что услышала много лет назад. Видимо, не стоило мне быть такой опрометчивой, раз королева настолько строго относилась к воспитанию дочери.

Теперь я поняла, что нужно было поостеречься и не пересказывать, например, «Худородного сквайра»[58], где королевская дочь влюбляется в обыкновенного рыцаря. Екатерина точно не одобрила бы эту историю… Или «Уильяма, принца Палермо»[59], где главной злодейкой выступает испанская королева — она превращает героя в волка при помощи магии.

— Что ж, когда-нибудь мы захотим их послушать, — воскликнул король, а затем мановением руки отпустил меня.

Я тотчас удалилась из королевского покоя — надо ли говорить, что голова моя кружилась и перед глазами все было как в тумане. Я собиралась сразу же уйти в палатку, которую разбили в саду для размещения фрейлин принцессы, ибо усадьба Лэнгли имела лишь один небольшой господский дом, в котором не удалось устроить на ночлег всех, кто сопровождал короля и королеву в их путешествии.

Из толпы перед дверями в королевские покои, которая состояла из придворных и местных жителей, жаждавших вручить свои прошения королю, мне навстречу выступил человек. Прошло больше года с того дня, когда я последний раз видела сэра Лайонела Даггета, но я узнала его без труда. Я замерла на месте и уставилась на него, а мои руки и ноги сковал беспричинный ужас.

Мой опекун удостоил меня лишь небрежным приветственным кивком:

— Мисс Томасина, приветствую вас! Надеюсь, у вас все хорошо.

Я ответила ему столь же неглубоким реверансом и лишь бросила в ответ:

— Сэр Лайонел, — голос мой осекся на его ненавистном имени. — У меня все в порядке, как вы изволите видеть.

Он улыбнулся, но лишь одними губами, глаза оставались холодными и недобрыми.

— На одну минуту, Томасина, — быстро сказал он.

Он не дал мне возможности отказаться, крепко и больно схватив за руку. Анна Рид наблюдала за нами с другого конца парадного зала с обеспокоенным выражением лица. Я улыбнулась ей, дабы показать, что не нуждаюсь в помощи, но обрадовалась, что останутся свидетели того, как я покидала дом в компании моего опекуна, и он об этом знает.

Я не представляла, чего можно было от него ожидать. Вряд ли сэр Лайонел попытался бы покуситься на мою честь, но мне делалось все более и более не по себе по мере того, как мы с ним удалялись из-под защиты толпы. Он не умерил шаг, пока мы не достигли тихого уголка двора, где он резко толкнул меня к стене, а сам встал передо мною так, что своей крупной фигурой полностью закрыл меня от глаз проходящих.

— Ты расцвела за последние месяцы, Томасина, — проговорил он своим хриплым, скрежещущим голосом. Как и раньше, от одного только звука этого голоса меня передернуло от ненависти. — Что ж, ты сумела оправдать выданные тебе авансы и сейчас по красоте почти сравнялась со своей мачехой.

При дворе принцессы я научилась соблюдать приличия и вести светскую беседу, а потому недрогнувшим голосом произнесла в ответ:

— Вы льстите мне, сэр Лайонел.

Комплимент его был столь же неискренним, как и тот, что он сделал в первую нашу встречу, и в его глазах было то же задумчивое выражение, словно он что-то подсчитывал в уме.

— Кстати, король также это заметил, — продолжил он свою мысль. — И я очень рад своему приобретению.

Я не сразу поняла, что он имеет в виду приобретение им права опекунства надо мною. Руки мои, спрятанные в складках пышной юбки, тотчас сжались в кулаки. Что толку говорить ему, что я — не его собственность. Во всех смыслах я была лишь игрушкой в его руках.

Я попробовала сменить тему разговора:

— У меня почти не было вестей из дому с тех пор, как я присоединилась к свите принцессы Марии, — начала я. — В поместье Хартлейк дела идут хорошо?

— Ваше поместье процветает, — уверил он меня.

— А управляющий? Хьюго Уинн все еще занимает этот пост?

— Да, и он останется на нем… до поры до времени…

— А мои лошади? Мой брат хотел получить потомство от Светоча Хартлейка.

— Я нашел для этого скакуна лучшее применение.

— Вы его продали?

Меня предупредили, что сэр Лайонел имеет право продавать любых принадлежащих мне домашних животных, но эта новость все равно стала для меня серьезным ударом. Пытаясь задавить в себе острое чувство потери, я чуть не пропустила важные слова сэра Лайонела:

— В течение нескольких следующих недель принцесса будет путешествовать вместе с королем и королевой, а значит, у вас будет много возможностей выдвинуться — теперь уже при королевском дворе.

Нахмурившись, я осмелилась поправить его:

— Место фрейлины — в задних рядах, за спиной ее госпожи. Таковы правила!

— Ну, фрейлины королевы никогда особо не чтили эти правила и, не таясь, выставляют свои прелести напоказ.

Я чувствовала, что грязные намеки сэра Лайонела оскорбляют меня, хотя я и не совсем понимала, почему. Я не слышала ничего порочащего о фрейлинах королевы Екатерины. Тогда не слышала…

— Чего вы от меня ждете? — прямо спросила я своего опекуна.

— Я желаю, чтобы вы произвели на короля столь же благоприятное впечатление, как и на его дочь. Постарайтесь, чтобы он вас запомнил. Служба принцессе — лишь одна из ступенек на пути наверх. Вы должны постараться сделать так, чтобы вас взяли на службу королеве. А потом, если представится возможность, заставьте короля полюбить себя так крепко, как вас уже полюбила принцесса.

Меня чуть не стошнило от отвращения. Гнусность того, что предлагал этот человек, лишила меня дара речи. Наверное, я не так поняла… Не может быть, чтобы мой опекун предложил мне…

— Я вам не шлюха, — прошептала я.

— Каждая женщина — шлюха, — прошелестел в ответ сэр Лайонел. — И ты, милочка, сделаешь то, что тебе велено, а не то я выдам тебя замуж за старого нищего, больного оспой.

Лицемерная улыбка сэра Лайонела испарилась, и теперь у меня не было никаких сомнений в его искренности.

— Я… У меня нет возможности… — попыталась выкрутиться я.

— Значит, ты ее изыщешь. И какое бы ни было твое место при дворе, используй его мне во благо. Король, если найти к нему правильный подход, может пожаловать земли или разрешение на ввоз или вывоз дорогих товаров, теплое местечко. Мне уже удалось получить кое-какие милости от его величества, и среди них — как раз такое теплое местечко в Корнуолле. Но какой бы синекурой оно не было, кое-какие обязанности у меня имеются, и они требуют моего присутствия в этом западном графстве. Так что ты, Томасина, будешь представительницей моих интересов при дворе. Принцесса Мария скоро оставит земли Уэльской Марки, и ты — вместе с нею. Разыграй свои карты умело, девочка моя, и мы с тобой оба будем в выигрыше.

Глава 14

Мы должны были оставаться в Лэнгли до десятого сентября, а сэр Лайонел, к моей великой радости, уехал уже пятого. После того омерзительного разговора во дворе я виделась с ним только на людях, и хотя мне удавалось избегать тесного общения с этим человеком, я не могла не вспоминать его слова, и они не давали мне покоя.

Я знала, когда именно сэр Лайонел отбудет к месту службы, и, спрятавшись в нише окна на втором этаже, следила за ним, пока он выезжал со двора. Когда его фигура наконец-то скрылась за воротами, я чуть не разрыдалась от облегчения. Напряжение последних дней было столь велико, что я замерла, прижавшись лбом к резной оконной раме, и закрыла глаза.

— Довольно гнусный тип, не правда ли? — раздался голос позади меня.

Я повернулась так быстро, что чуть не упала с подоконника. Рядом со мной стояла смуглая и темноволосая фрейлина королевы. Поняла ли она, что я жду не дождусь, чтобы сэр Лайонел наконец убрался отсюда? Судя по выражению ее лица, это было вполне возможно. На губах ее играла легкая улыбка, словно она наслаждалась моим замешательством.

К тому времени я уже знала ее имя — мисс Анна Болейн, дочь Томаса Болейна[60], виконта Рочфорда. При дворе ходили слухи, что лорд Рочфорд получил титул благодаря своей старшей дочери Мэри, жене Уильяма Кэри. До последнего года Мэри Кэри была любовницей короля.

— Сэр Лайонел Даггет вряд ли сможет снискать много милостей при дворе, несмотря на то что держит свой кошелек открытым, — проговорила Анна. — Все очень удивились, когда ему удалось пристроить свою подопечную в свиту принцессы.

При этих словах она беспардонно осматривала меня с головы до ног, как будто бы пытаясь найти те скрытые качества, которые позволили мне быть принятой на службу принцессе Марии.

Оскорбленная в лучших чувствах, я решилась на дерзкий ответ:

— Думаю, богатая наследница всегда придется к любому двору.

Анна рассмеялась. При звуках этого грудного, хрипловатого смеха у меня отчего-то мурашки пробежали по коже. Много позже, когда я уже кое-что повидала на своем веку, я поняла, что звуки эти также оказывают сильное, но несколько иное влияние на джентльменов, удостоившихся чести их услышать.

— А ты храбрая, — заявила Анна. — Я таких люблю. Слабакам никогда ничего не достается, даже их законного наследства.

Я не знала, как ей ответить, и потому промолчала. Внимательно поглядев на меня еще немного, она отвернулась. По-видимому, ей нужно было возвращаться в покои королевы.

— Подождите! — воскликнула я. — Что еще я должна знать о сэре Лайонеле?

— А тебе правда хочется услышать об этом?

У меня вновь появилось чувство, что Анна забавляется моей горячностью.

— Вовсе нет, но мне кажется, что я должна быть готовой к худшему. — С этими словами я со всех ног припустила за удаляющейся фрейлиной королевы, пока в нос мне не ударил слишком сильный аромат ее духов.

Я узнала запах — так сладко пахнут соцветия таволги, называемой еще невестиным корнем, ибо этими мелкими белыми цветами чаще всего посыпают молодых на свадьбах. Странный выбор аромата — слишком простой, слишком приторный и слишком привязчивый для элегантной и не похожей на других мисс Анны…

Анна замедлила шаг, и мы двинулись дальше бок о бок. Времени поговорить наедине у нас почти не оставалось — очень скоро мы вновь должны были оказаться среди придворных.

— История сэра Лайонела хорошо известна в кругу дам, приближенных к королеве, — начала Анна. — В свое время по этому повода даже разразился скандал. Впрочем, с тех пор минуло семь лет. Короче говоря, сэр Лайонел Даггет похитил богатую наследницу и силой вынудил ее выйти за него замуж.

Я с трудом подавила крик удивления и ужаса.

— Брак не аннулировали, потому что в суде невеста, без сомнения, до смерти запуганная своим супругом, заявила, что она счастлива и довольна. Однако король прямо выразил свое неудовольствие, и сэру Лайонелу пришлось изрядно раскошелиться — заплатить большой штраф.

— Как же такому человеку разрешили приобрести право опеки надо мною? — от гнева я заговорила гораздо громче, чем собиралась.