– Юра, ты совсем заучился. Тебе надо поменьше бегать по всяким там занятиям и больше заниматься дома. – Варвара Сергеевна с тревогой наблюдала за сыном. Он как будто вытянулся, похудел, на подбородке появилась светлая щетина, которая делала его старше. «Слава богу, усов чернявых нет! Все-таки они разные с Вадимом. Очень разные! – Варвара Сергеевна одобрительно смотрела на младшего сына. – Хорош! Хоть и выглядит усталым. Но видимо, учеба, подготовка, все-таки последний год в школе. Слава богу, с влюбленностью не сильно зацепило, вроде никаких телефонных звонков нет!» – Она заметила, что сын переменился – не стало задушевных разговоров, не обедали они вдвоем, как бывало, не ездили в гости. Юра отдалился, замкнулся, но при этом в нем чувствовалось какое-то напряжение, натянутый нерв.


А Юра «прилепился» к девушке, которая была на четыре года старше, училась расписывать ткани и жила в однокомнатной квартире на Юго-Западе.

– Ты в гости меня когда пригласишь? – каждый раз спрашивал Юра, когда они подходили к дверям ее дома.

– Зачем? – смеялась Глафира.

– Чаем напоить, накормить ужином.

– Дома чай надо пить. И ужинать тоже. Кстати, готовить я не умею.

– Я умею. Видел, как мать кое-что делает.

– Маменькин сынок?

– Да, – ответил Юра просто, – я люблю с мамой. Мы как-то очень быстро научились друг друга понимать. Она у нас генерал домашний. А отец – главнокомандующий.

– А, понятно. Главнокомандующие часто не знают, что в войсках творится. Ладно, пойдем, я тебя чаем угощу. А ты мне ужин приготовишь.

Так он впервые попал к ней в дом. Скромность убранства компенсировалась идеальной чистотой и художественной выдумкой – собственные работы на стенах, большая шляпа на углу мольберта, вместо занавесок на окнах были полотняные экраны с яркими цветами. Но больше всего Юре понравилась кухня – на пяти метрах был воссоздан изящный интерьер – крашенная в фисташковый цвет мебель, сиреневые занавески, цветочные горшки, скатерть. Множество забавных мелочей, расставленных повсюду, добавляли уюта.

– Здорово!

– Прованский стиль, если знаешь, что это такое. Сама все сделала. Из подручных, почти «помоечных» средств. Что-то соседи отдали, что-то нашла на свалке – тут дома старые рушили. Отмыла, почистила, покрасила. Тряпочки все сама сшила, – ответила она горделиво.

Глядя на Глафиру, нельзя было догадаться, что она обитает в такой «миленькой» обстановке. Внешний вид девушки, ее манеры скорее наталкивали на мысль о жестком, «необитаемом» минимализме.

– Уютно у тебя. – Юра уже внимательно успел оглядеть дом, и его дотошному взгляду влюбленного человека не бросилось ничего, что могло бы напоминать о присутствии мужчины.

– Ты одна живешь? – все же не удержался он.

– Иногда таракан забегает от соседей сверху. А так одна. – Глафира скривила лицо. – А тебя это так волнует?

– Волнует даже больше, чем ты можешь представить. – Юра с самого первого дня непроизвольно выбрал тон, который позволял ему говорить о своей любви как о чем-то само собой разумеющемся и давно известном. И все, что он говорил, звучало так, с такой интонацией, будто бы объяснение уже состоялось.

– Других проблем нет? – отозвалась Глафира иронично, но по лицу было заметно, что эта игра ей начинает нравиться. Она, уже почти признавшая в нем своего поклонника, в душе была насторожена. Да, парень был красив, неглуп и умел себя вести. Конечно, в поступках была заметна избалованность, но, в конце концов, это проблема его матери и будущей жены, а она, Глафира, замуж за него не собиралась. Да и углублять отношения не очень-то хотелось, все-таки еще школьник, ребенок, хоть и совершеннолетний. Она понимала, что никаких серьезных отношений еще у Юры не было и эта влюбленность вполне может превратиться в обременительную роковую страсть.

– Проблемы есть, но нас с тобой они не касаются. – Юра сделал ударение на словосочетании «нас с тобой».

– Послушай, ты не спеши. Мы – это еще не про нас с тобой.

– Не буду спешить, но и тормозить не буду. Не хочу.

– Какой ты…

– Какой?

– Господин «Вынь, да положь!».

– Нет, я просто знаю, почему я с тобой. Ты мне нравишься, очень. Только не спрашивай почему, а не то я наплету всяких глупостей про глаза, фигуру, волосы, а это будет враньем.

– А я и не буду спрашивать, я и так знаю ответ на этот вопрос.

Расставшись в тот день, каждый из них думал над словами другого.


Варвара Сергеевна в школу зашла случайно – шла мимо и вспомнила, что обещала зайти по поводу предстоящего выпускного вчера. Да, сейчас был только апрель, и все важные организационные вопросы вроде бы решены, но были детали, которые требовали внимания.

– Варвара Сергеевна, хорошо, что вы зашли! – Классная руководительница была крайне возбуждена.

– Да, я же обещала.

– Ну как? Как ваши дела?

– Хорошо, насколько возможно в эти времена.

– Да, конечно, сейчас все непросто! Но результаты уже известны? Мы Юру не трогаем, у него сейчас тяжелый период, пусть все закончит, а об оценках не волнуйтесь.

Варвара Сергеевна внимательно посмотрела на учительницу:

– Вы это о чем?

– Как же, о поступлении Юры в университет. О его досрочном поступлении. Мы поэтому ему и разрешили пока не посещать занятия.

Варвара Сергеевна не моргнула глазом:

– Все нормально, спасибо за понимание. Очень тяжело сейчас поступить в высшее учебное заведение.

Задав для проформы несколько пустяковых вопросов, Варвара Сергеевна вышла на улицу. Она не помнила, как дошла до ближайшего сквера, как присела на первую же скамейку, как засунула под язык валидол. Из всего, что она услышала в школе, было ясно одно: Юра, ее любимый сын, врет. И врет дважды – родителям и преподавателям. И в школу он не ходит почти месяц. А до этого у него были, как сказала классная руководительница, «эпизодические пропуски». А еще до этого он, как выясняется, собирал документы для досрочного поступления, поэтому не приходил на первые два урока и отпрашивался с двух последних. «Юра не учится почти полгода, ну, не полгода, а месяца четыре, и никто из школы даже не позвонил мне, даже не поинтересовался, где пропадает ребенок!» Варвара Сергеевна тихо закипала. Она совсем забыла, что всегда была самым лучшим адвокатом своих детей и все выпады педагогов возвращались к ним бумерангом. Она забыла, что всегда намекала на положение мужа и делала все, чтобы к ее сыновьям было особое отношение. Она забыла, что преподаватели просто-напросто ее боялись. «Так, и что же теперь делать? Алексею об этом говорить нельзя ни в коем случае. Во-первых, будет нервничать, а во-вторых…» Варвара Сергеевна подумала, что запросто может превратиться в обвиняемую. Муж всегда укорял ее за то, что она слишком снисходительна к Юре. Теперь, после всего, что она узнала в школе, надо было выработать линию поведения. Во-первых, совершенно не хотелось ругать Юру. Надо было разобраться, в чем тут дело, тем более – а это Варвара Сергеевна припомнила только сейчас – в последние две недели он все больше дома, нигде не задерживается, большей частью занимается. Даже их задушевные разговоры возобновились. Когда от большой таблетки валидола на языке остался лишь привкус ментола, Варвара Сергеевна поднялась со скамейки и пошла домой. Она решила, что с Юрой будет разговаривать наедине, когда дома никого не будет. «Психику надломить легко можно, а вот доверие не вернешь потом!» – говорила она себе. И в это время вспомнила, как старший, Вадим, недавно ей сказал:

– Юрке кажется, что за него в этой жизни кто-нибудь что-нибудь да сделает. Как же он будет огорчен, когда поймет, что это не так. Хоть бы ты ему это объяснила.

Тогда она, помнится, пожалела, что братья не дружны.


– Мам, брось, ты же сама видишь, что двоек почти нет. Ну, тройки, но у меня их всегда было полно. Мам, я ничего не говорил, поскольку и говорить, как выяснилось, нечего!

– Что ты такое говоришь. Ты забросил уроки живописи. Ты почти полгода в школу не ходишь! Как еще отец об этом не узнал!

– Мам, ну не узнал же. И потом на моей успеваемости это почти не сказалось.

– Юра, нельзя же в троечниках ходить! У тебя же выпускной класс!

– В том-то и дело, мам! Уже ничего не изменишь, как ни старайся. Отличником я не буду все равно!

– Так ты мне объяснишь, в чем дело?

Варвара Сергеевна задала главный вопрос. Юра его ждал давно и даже приготовил ответ.

– Мам, объясню, только немного позже, когда пройдет время.

– Юра, это – девушка?! Да? Она из твоего класса?

– Мам!!!

Варвара Сергеевна поняла, что угадала.

– Юрочка, как жаль, что ты мне сразу не сказал. Ты же знаешь…

– Да, мама, я знаю… Ты у меня лучше всех. Но уже все прошло. Я позже обязательно все расскажу.


Причин не делиться с мамой переживаниями было две. С момента знакомства с Глафирой прошел почти год. За это время Юра успел влюбиться в девушку, завоевать, влюбить ее в себя и бросить. Стремительность событий вряд ли порадовала бы Варвару Сергеевну. Вторая причина заключалась в том, что Глафира была старше. «Соблазнила моего мальчика!» – Юра так и слышал в материнском голосе ужас от происшедшего. А ужаса никакого не должно было быть. История была скучная в своей сути.

Первая близость между ними случилась перед Новым годом.

– В пятницу не поеду на занятия. Хочу дома побыть. Этюды сдавать надо, а у меня еще конь не валялся. Поработаю, поваляюсь, словом, передохну от езды и людей.

– От меня тоже?

– Нет, ты приезжай, поможешь ткань натянуть.

– Во сколько?

– Да лучше пораньше.

Юра с радостью согласился. В их паре он был ведомым, несмотря на внешнюю решительность. Глафира никогда ничего ему не объясняла, ни о чем не предупреждала, не спрашивала его мнения. Она ставила перед фактом и поступала так, как ей было удобно. На этот раз ей было удобно, чтобы он ей помог.

– Привет, что надо делать? – Юра положил на кухне коробку конфет и пакет с фруктами. Он никогда не приходил к ней с пустыми руками. Мать приучила его к тому, что в дом надо обязательно что-то принести.

– Ты уже завтракал?

– Нет, сразу к тебе.

– Вот и отлично, я тоже. Тогда выпьем кофе. Я сама только проснулась.

Говорить это было излишне – Юра сразу обратил внимание, что она одета в короткий халатик, под которым явно ничего не было. Помедлив немного, Юра забрал у нее турку, поставил ее на стол, повернул к себе и спросил:

– Я так понимаю, что на сегодня намечено совращение школьника?

Глафира неожиданно покраснела и рассмеялась:

– Откуда ты это взял?

– Глядя на этот халатик и полное отсутствие чего-либо под ним.

– Может, я просто не успела одеться?

– Может, я просто пойду в душ?

– Вот так – по-деловому? Никаких тебе взглядов, стесненного дыхания, смущения…

– Все впереди, когда ляжем в постель. Я ведь ничего не умею, будешь учить, а я буду смущаться.

Они друг друга стоили. Глафире ничего не оставалось делать, как забраться под одеяло и ждать, пока юный любовник выйдет из душа. Он ей нравился, пожалуй, она даже влюбилась в него, но небольшой опыт за плечами подсказывал, что будущего, да и, впрочем, настоящего у них почти нет.

Если бы она знала, как близка к истине. Прошло полтора месяца. Это время было наполнено свиданиями не то чтобы страстными, но весьма бурными и полными сексуальных изысканий. Юра хотел научиться всему и сразу. Глафиру иногда коробила такая «образовательная» меркантильность.

– Ты готовишься к чемпионату среди выпускников?

– В смысле?

– Я себя чувствую гетерой, которая просвещает отпрыска знатной семьи.

Юра про себя усмехнулся – сейчас, когда они уже стали любовниками, его страсть, пыл, желание обладать этой рыжей девушкой были уже не такими сильными. Но правила игры требовали соответствующего поведения, поэтому он произнес:

– Знаешь, меня тоже кое-что напрягает.

– Что именно? Неужели у тебя ко мне могут быть претензии?

– Могут. Мне не нравится, что ты поддерживаешь отношения с Борисом Ивановичем. Да, я заметил, что теперь это скорее эпизоды, но они все равно есть. Мне это не может нравиться. Я давно тебе хотел сказать, но боялся признаться, что я о них знаю.

– А ты о них знаешь? – Глафира приподнялась на локте, и рыжие волосы рассыпались по плечам, скрыв большую грудь. Хоть ревность Юры уже и не имела такого накала, глядя на нее, он подумал, что правильно сделал, заговорив о художнике. «Рано или поздно она его бросит. Встречаемся мы все чаще. Я уведу ее. Все-таки, что ни говори, возраст – это весомый аргумент, – подумал он, подавляя желание обнять ее. – Нет, надо закончить этот разговор!»