– Знаю, давно знаю, не буду говорить откуда. Не следил за тобой, не бойся! – Это была полуправда, полуложь.

– Понятно. – Глафира откинулась на подушку, совершенно не смущаясь опять обнажившейся груди. – То есть ты против того, чтобы я ездила к Борису Ивановичу.

– Против.

– Ты ставишь меня в дурацкое положение. Мне нужны деньги. У меня нет семьи, которая мне бы помогла, нет мужа, который, если что, в кошелечек подбросит пять золотых монет. Мне даже занять деньги сложно – мои друзья очень небогаты.

– Ну да, Борис Иванович – источник денег, поэтому ты наплюешь на мою просьбу.

– Я бы так вопрос не ставила…

– А как бы ты ставила вопрос?! – Юра вдруг разозлился. Глафира все это время была неформальным лидером – он никогда с ней не спорил. Он ведь юнец и ничего не может ей предложить, даже классного секса, до которого, судя по всему, она большая охотница. Юра это понял сразу. Она была темпераментна и ненасытна. И если она его не отвергла, значит, он ее устраивает, он ей подходит. Значит, он ее удовлетворяет. Она готова с ним встречаться. Более того, она стала сама звонить по вечерам, как будто проверяла, дома ли он. Она стала готовиться к его приходам – что-нибудь вкусное на столе, сама в чем-то красивом, соблазнительном. Она почти с ним не спорила и не поучала его, не насмешничала. Она приняла его. Почему же он должен мириться с присутствием другого мужчины?!

– Как бы ставила вопрос? Как?

– Я бы его вообще не ставила. У людей должна быть какая-то личная часть жизни. Только их, чтобы никто туда не лез. И не важно, работа это, учеба, отношения.

– Наверное, но в данном случае я против. – Юра совершенно искренне злился и во что бы то ни стало хотел настоять на своем. Он мужчина и имеет право на самоуважение! А другой мужчина у любовницы – это что?

– Ты очень категоричен.

– Да, можешь считать, что так. Я же не знаю, может, это печенье куплено на его деньги. – Юра кивнул на маленький столик.

– Ты, кстати, не ошибся. Так и есть.

Юра даже онемел. Глафира же лежала спокойно, подложив руку под голову, и рассматривала собственный батик, висевший на стене. В этом спокойствии Юре почудился цинизм борделя – любовница, молодой любовник, пожилой любовник с деньгами, вся обстановка этой комнаты с претензией на художественную элегантность – все стало вдруг ужасно дешевым и пошлым. Особенно его сейчас раздражал накрытый стол – кофейник, чашки, ложки. Что-то в этом было свинское. «Где спят – там не едят! И наоборот» – так всегда говорила Варвара Сергеевна, когда сестра Анька таскала чашки в свою комнату.

– Знаешь ли, это слишком – Юра собрался было уже вылезти из-под одеяла, но замешкался. Он был немного возбужден и не хотел это показывать. Извернувшись, ему удалось дотянуться до брюк, быстро натянуть их на себя. Внутри все клокотало. Она просто издевается над ним, она хочет заставить его почувствовать себя ничтожеством. Мелюзгой, которую можно использовать в собственных целях. «Конечно, Борис Иванович не настолько молод, чтобы удовлетворить ее темперамент. Тут я подвернулся, влюбленный глупец. И приятно, и удобно, и никаких жертв!»

– Я ни о чем таком не прошу. Я долго молчал, понимая, что нельзя так все бросить, в одну минуту. Что есть разные обстоятельства… Я молчал. Но сейчас, когда наши отношения… – Юра запнулся. Может, он чересчур самоуверен? Нет, он все делает правильно. Переведя дух, он продолжил: – Я просто не понимаю твоего отказа!

– Я же объяснила – мне нужны деньги, – все так же спокойно сказала Глафира. Казалось, она ставит эксперимент.

– Раз уж зашла об этом речь – и сколько он тебе платит?

– Пятьсот рублей за один раз, – не моргнув глазом, ответила она.

Юра на мгновение потерял дар речи. «Пятьсот рублей! Это что же она делает? Или старый дурак потерял от нее голову!»

– Немало.

– Да, Борис Иванович – щедрый человек.

– Ну, если тебе деньги важнее…

– Они мне просто очень нужны.

– Ты специально ставишь меня в такое положение. Тебе это нравится. Ты же ничего не теряешь. И деньги, и секс.

– Думай как хочется, но ничего не изменится. Во всяком случае, пока…

– То есть ни при каких обстоятельствах ты не прекратишь ездить к нему?

– Ну почему же?! Может, найду что-нибудь получше. Не всю же жизнь я буду убирать его студию.


Рассказывать матери историю о том, как он встречался с Глафирой, очень не хотелось. Пришлось бы половину фактов умалчивать или попросту врать. Особенно про то, что он увидел ее у Бориса Ивановича, и про то, что она подрабатывала уборщицей. Юра, хорошо изучив Варвару Сергеевну, мог поклясться, что больше всего негодования вызвало бы последнее обстоятельство. Хорошенько поразмыслив, он ограничился коротким повествованием, которое закончил словами: «Мам, это уже в прошлом. Сейчас мне надо думать о поступлении. Я и так много времени потерял!»

Варвара Сергеевна была удовлетворена – сын поделился с ней переживаниями, осознал свое недопустимое в этой ситуации легкомыслие и сейчас весь сосредоточился на важных делах. А Юра действительно больше не думал о Глафире. Сочетание ее жесткости с этим нелепым дурацким обманом вызвало в нем ответную злость. «Из себя строила бог знает что. И не сказала, что у Бориса Ивановича подрабатывает, только чтобы насладиться моей ревностью. Потешить себя. Вот пусть теперь и пеняет на себя», – так рассудил Юра и просто-напросто забыл о Глафире. Приобретенный мужской опыт добавил ему еще больше уверенности и чувства превосходства. Теперь среди одноклассников и вообще сверстников он держался немного развязно. Однако, несмотря на энергию, с которой он вернулся в привычный дружеский круг, будущее не могло его не волновать.

– Юра, завтра съездишь в институт. Переговоришь с Олегом Владимировичем. Он тебе кое-что объяснит. – Они сидели на кухне и обедали. Варвара Сергеевна уже два месяца поднимала все связи, которые нужны были для поступления в МГИМО. Все мальчики из приличных семей учились там, а потому это было вопросом престижа.

– Мам, я пойду в другой институт.

Варвара Сергеевна замерла с тарелкой в руках.

– Это что за новости?!

– Ну да, новости. Мам, я заходил к Хватовым, мне Ленька обещал конспекты дать, и разговорился с его отцом, Сергеем Леонидовичем. Так вот, он там в приемной комиссии чуть ли не самый главный. Мужик такой деловой. Короче, я попробую туда.

– Сергей Леонидович – очень влиятельный человек. И не только в Институте управления. Но какие гарантии?

– А какие гарантии в МГИМО?

– Ну как? – Варвара Сергеевна замялась. Все отлично понимали, что тех, кто поспособствует, отблагодарят хорошо. Но вот вслух произносить это при сыне не хотелось. Юра это уловил.

– Мама, брось! Все в курсе. И я в том числе. У меня сколько троек, и только чудо и «благородные люди» помогут пробиться в МГИМО. Но я не хочу туда. Мне там нечего делать. Сергей Леонидович говорит, что там никакого будущего. Да и я сам тоже чувствую. Я хочу на финансовый.

– Ты же не умеешь считать!

– Считают калькуляторы, счетные машинки, в конце концов, счеты. Те самые, с костяшками. А на финансовом люди занимаются большими деньгами. Это совсем другое дело.

Варвара Сергеевна поняла, что требуется разговор с Алексеем Владимировичем.

Через неделю, после недолгих, но конструктивных переговоров с Сергеем Леонидовичем Хватовым было решено отправить Юру в Институт управления и финансов.

Когда Варвара Сергеевна на этот счет поинтересовалась мнением Вадима, тот ответил:

– Авантюрно. Но наш младший братец будет жить так всегда.

Мать, услышав это, возмутилась, отец хмыкнул в знак согласия.


Девяносто третий, переломный для семьи год, Юра встретил на третьем курсе. К изменениям в жизни он относился философски.

– Мам, отцу надо примириться с происшедшим. Ты попробуй ему это внушить. Так уж случилось. Да, многое не вернешь. Но, знаешь ли, мне кажется, что кто жил хорошо, тот и будет жить хорошо. Главное, не терять путеводные нити.

– Ты о чем, Юра! Твой отец, опытный аппаратчик, отличный дипломат, образованный человек, – безработный! А ты знаешь, кто сидит в его кабинете? Мурло, которое окончило техникум в городе Тында! Ты слышал, как он разговаривает?

– Какая теперь разница? Мне важно, что это мурло без моей помощи образованного человека со связями не справится с тем, на что он замахнулся. А мои услуги будут стоить дорого.

– Ты забываешь про опыт. Кроме образования, нужен опыт. Это есть у тех, кого выгоняют. Вряд ли от этого выиграет так называемое народное хозяйство.

Вадим, случайно присутствовавший при этом разговоре, неожиданно подал голос:

– Опыт? Какой опыт?! С этим опытом развалили всю страну.

– Развалили не поэтому. Развалили потому, что плохо считали. Вот ты учишься на финансовом, вас там считать хоть учат?

– Вы как сговорились! – Юра отмахнулся и нарочно обратился только к Варваре Сергеевне. – Мам, времена наступают крайне выгодные из-за своей смутности. Кстати, например, его коллега, Богучаров, он приходил к нам в институт. Предложил работать в его банке, а еще у него свой фонд. Весьма перспективное предприятие.

– Юра! Какой банк?!

– Мам, раньше был один банк и сплошные сберкассы. Теперь частные лица могут открыть свой банк. Теперь это можно. Брать вклады у населения, давать кредиты под проценты. Одним словом, как я уже говорил, осваиваем финансовые потоки.

Неожиданно раздался смех. Вадим, поперхнувшись чаем, почти что хохотал в голос:

– Ты никогда, Юра, никому не повторяй эту формулировку. Окажешься в идиотском положении.

Мать жестом остановила Вадима и обратилась к Юре:

– И ты пойдешь к Богучарову работать?

– Уже. Уже согласился. Уже побывал в своем кабинете.

– Тебе же учиться еще. А как же диплом?!

– Я его куплю.


Бывший сослуживец отца не соврал – дело было выгодным. Банк, который он учредил, был небольшим, одним из направлений деятельности стали операции с ценными бумагами. Из всех видов ценных бумаг самыми распространенными были простые именные акции. Население, которое привлекли обещанием больших дивидендов, чтобы купить акции, несло деньги и ваучеры. Богучаров был умен и отлично ориентировался в новом времени, а самое главное, знал, как воспользоваться энергией молодых сотрудников – возраст его подчиненных не превышал двадцати семи лет. Всем им были нужны деньги, никто из них еще не знал, что бывает за невыполненные обещания, и каждый из них понимал, что такой шанс может уже и не представиться. Одним из важных условий работы у Богучарова была полная конфиденциальность. Слухи, сплетни о суммах, счетах, договорах пресекались жесточайшим образом – человека изгоняли раз и навсегда из компании. Впрочем, нарушителей почти не было – уж больно лихо и гладко пошли дела в компании «Гефест».

Юру Богучаров сразу приблизил к себе. Во-первых, сын хороших знакомых, то есть человек проверенный. Во-вторых, на общем фоне безденежья, унылости и обшарпанности Юра выглядел чуть ли не английским лордом – прекрасно одет, аккуратен, подтянут, никаких следов загулов с ликером «Амаретто». Успешность в облике внушала позитив, уверенность в будущем, а также гарантировала честность помыслов.

– Юра, ты наша витрина! Глядя на тебя, люди будут наши акции покупать пачками, – говорил Богучаров. – К тому же ты отлично умеешь говорить. Грамотно, проникновенно, убедительно и без ложного пафоса. Одним словом, убедительно.

Юра слушал, улыбался и благодарил маму за то, что она его учила светским манерам, и гордился тем, что выбрал нужный институт. Рядом с Богучаровым пахло деньгами. Правда, Вадим нарушил обычное безмолвие и предупредил Юру:

– Нехорошие слухи о нем ходят.

Юра отмахнулся – брату он не доверял, поскольку не верил в его деловые качества. «Он рассуждает, как старая бабка. Не понимает, что времена изменились. И правила ведения дел – тоже».

Денежный запах не обманул. Созданный чековый инвестиционный фонд занялся скупкой ваучеров у населения. Вряд ли кто-то из стариков, которые приносили в эту контору голубоватые бумажки, догадывался, что в их руках часть многомиллиардного государственного состояния. И этот ваучер дает право купить «кусочек» фабрики или завода. Старики млели от мысли, что за эту бумажку можно получить десять тысяч рублей, что при отсутствии регулярной выплаты пенсии казалось немыслимым везением. С теми, кто помоложе и задавал слишком много вопросов, работал сам Юра.