Дженнифер Эшли - Открой свое сердце

На сей раз он действительно вздрогнул, чуть не остановил лошадь.

– Вот как?

– Я сделала амулет, он висел у меня на шее. Но не сердитесь – амулет не помог. Кажется, вышло даже наоборот – мы ведь поспорили.

– Поспорили? А мне казалось, мы здорово поругались.

– Называйте как хотите. Главное, что волшебство не сработало. Может быть, вы невосприимчивы к чарам.

– Мне так не кажется. Несколько лет назад, когда праздновали свадьбу Деймиена и Пенелопы, кто-то навел сонное заклятие на всех в доме. Я тоже заснул.

Зарабет вцепилась в гриву лошади, чтобы Иган не заметил, как дрожат ее пальцы.

– Мое, на вас не действует именно мое колдовство.

– Было бы интересно проверить.

Зарабет пыталась унять воображение, но не могла отогнать видение – Иган лежит на ее постели, свет свечи ласкает его обнаженную кожу, а она нараспев читает заклинание.

Его лицо тонуло в полумраке, но она чувствовала на себе его огненный взгляд.

Иган оборвал разговор, как только они начали спускаться с крутого холма, и Зарабет пришлось сосредоточиться на том, чтобы не сползти с седла. У подножия он приблизил губы к ее уху и шепнул:

– Ведите себя тихо, как мышь. Вон они.

Он указал ей, куда смотреть. Зарабет увидела крупную кобылу с округлыми боками. Ее наметанный глаз сразу определил лошадь хороших кровей. Превосходная стать, длинные ноги, умные глаза. Не дикое животное, а домашнее, привыкшее к уюту конюшни и заботе. Может, лошадь сбежала из замка Макдоналд?

Она открыла было рот, чтобы задать вопрос, когда жеребенок на дрожащих, подгибающихся ногах выбрался из-за бока матери. Он учуял запах человека и тоненько, пронзительно заржал. Лошадь повернула морду, навострив уши. Ее ноздри раздувались.

Иган спустил Зарабет с седла и встал рядом с ней. Затем из седельной сумки он вытащил кусок ткани и осторожной, но уверенной походкой направился к кобыле с жеребенком. Кобыла смотрела настороженно, загораживая малыша своим телом.

– Снова удрала, девочка? – тихо и ласково заговорил Иган. – Что там у тебя?

Зарабет осторожно пошла за Иганом, приподняв клетчатые юбки, чтобы не испачкать в навозе. Мерин, на котором они приехали, опустил голову и принялся щипать траву.

Жеребенок с любопытством выглянул из-за крупа матери. Он был гнедой, почти черный в полумраке, с черной гривой и челкой. Огромные карие глаза рассматривали Игана, потом Зарабет, которая остановилась в не скольких футах от них.

Иган двигался со всей осторожностью, на какую был способен. Погладил кобылу, успокаивая ее, потом протянул руку к жеребенку. Тот сделал шажок навстречу. Он только что появился на свет и не умел еще пугаться.

– Вот так, – сказал Иган, и Зарабет удивилась – никогда она не слышала, чтобы он разговаривал так ласково. – Смелее, малыш.

Кобыла обнюхала Игана. Она была встревожена, однако узнала его. Спотыкаясь, жеребенок пошел вперед, опираясь плечом о мать, и вытянул шею. Ткнулся губами в ладонь Игана и подскочил, когда тот почесал его нос. Решив, что это приятно, жеребенок сделал еще шаг вперед.

– Молодец, – сказал Иган.

Когда он накинул кусок ткани на жеребенка, тот испуганно попятился. Кобыла мотнула головой, но уже не так нервно. Казалось, ее успокаивали тепло и запах тела Игана.

Иган осторожно принялся за дело, стирая со спины жеребенка воду и грязь. Малыш стоял, закрыв глаза от удовольствия.

Иган был сама нежность. Шептал что-то на ухо лошади и малышу, вытирая его насухо. Свесив голову через плечо Игана, кобыла наблюдала за его движениями. Зарабет снова подивилась, как он сумел скрыть свою силу и напор, чтобы не испугать животных. Вот так же он обращался бы с детьми, подумала она вдруг. Жаль, что он не хочет жениться и завести семью.

Она почувствовала болезненный укол в сердце. Сможет ли она иметь собственную семью после неудачного замужества? Разумеется, она сможет выйти замуж. Но пока заживут на сердце раны, которые нанес Себастьян, пройдет так много времени, что ей будет поздно думать о детях. Наверное, она доживет лет до девяноста, пока исцелится. Иган обернулся через плечо:

– Подойдите, взгляните-ка. Он не боится.

Кобыла настороженно смотрела, как Зарабет тихо подходит к ним, но успокоилась, когда она взяла Игана за руку. Жеребенок был очень красивый, хороших статей. По его движениям было видно, что он здоров. Прелестный малыш.

Он уткнулся ноздрями в живот Зарабет, и Иган тихо засмеялся:

– Родился только сегодня утром, но уже требует внимания.

– Родился сегодня?

– Рано утром. Один из моих арендаторов дал знать, что кобыла ожеребилась в лесу, но никто не смог к ней подобраться. Она всегда меня признавала, вот я и решил, что смогу привести их домой. – Он ласково потрепал кобылу по холке. – Сбежала несколько дней назад, но я знал – далеко не уйдет. Никогда не уходила.

– У нее привычка убегать?

– Ей нравится пожить немного на воле. Бродит, где хочет, а потом возвращается.

– Как и вы, – заметила Зарабет. – Вы бродите по миру, но всегда возвращаетесь.

Иган покосился на нее:

– Это не одно и то же. Я возвращаюсь лишь потому, что вынужден.

– А если вы сделаете Джейми лэрдом, нужда отпадет?

– Точно. Пусть принимает дела, когда достигнет возраста. А я буду жить в Париже или еще где-нибудь.

– Но ваше место здесь.

Иган нахмурил брови:

– Вы опять за свое. Это простая случайность, что я стал старшим сыном. Чарли был любимцем, отрадой семьи. Его кровь должна продлиться здесь, а не моя.

– Я не об этом. – Обнюхав Зарабет, жеребенок сунул голову под брюхо матери. – Здесь ваш дом, вы часть этой земли. Не потому что родились первенцем, а потому, что любовь к этой земле у вас в крови.

Она рассеянно гладила жеребенка, а тот довольно помахивал хвостом.

– Вы бредите, девочка. Я здесь чужак, словно ваши феи, что прячутся в зарослях вереска.

Она улыбнулась:

– Вы ошибаетесь.

– А вы ничего в этом не смыслите.

Она снова улыбнулась – ну и упрямец!

– Ваш дом здесь. Эта земля ваша, и ничего тут не поделаешь.

Вот самодовольная особа!

Улыбается, словно решила за него все вопросы, что терзали его всю жизнь. Как будто он не пылал от тоски по ней с того момента, как вытащил ее из моря. А точнее, с тех пор, как покинул ее пять лет назад.

К счастью для нее, он не хочет испугать лошадей. Иначе взял бы ее тут же, сорвав вымазанную в грязи одежду. Сейчас она в безопасности, но потом…

Она превратила его жизнь в ад.

Иган вернулся к заботам о лошади и осторожно вытащил из сумки недоуздок. Нельзя, чтобы звякнули пряжки или чтобы кобыла увидела. Она знала, для чего служит недоуздок. Нужно было застать ее врасплох.

– Приласкайте ее, девочка, если не боитесь испачкать руки.

Зарабет охотно протянула руку и начала поглаживать кобылу по шее и щекотать ей нос. Она никогда не боялась лошадей, и ее привычка устраивать скачки на самых непокорных лошадях в конюшне грозила ее отцу преждевременной сединой. Однажды она была столь же бесстрашна и с Иганом. Теперь же всего пугалась, словно кобыла.

Иган сумел наконец накинуть недоуздок на морду лошади. Та глянула на него сердито, но сопротивляться не стада. Ей уже надоел дождь. Она была готова вернуться в теплую конюшню под замком.

– Нам придется идти помедленнее, чтобы малыш не отстал, – предупредил Иган.

Зарабет все еще гладила лошадь.

– Я никуда не тороплюсь.

– Ну и глупо. Мы же промокнем насквозь.

Она раздраженно посмотрела на Игана:

– Вы хотите, чтобы я устроила истерику из-за испорченного платья, как ваши дебютантки?

– Они не мои. Прошу вас.

– Мне кажется, вам не хватает скандалов и слез. Мое самообладание ставит вас в тупик.

Ничего подобного, хотел было проворчать Иган и осекся. Может, ему именно это и надо, чтобы Зарабет была дерзкой и несносной? Только такую Зарабет он желает так страстно. А то запер бы в ее комнате ради ее же безопасности, да и забыл бы о ней.

Не услышав ответа, Зарабет ахнула:

– Так, значит, вы действительно хотите, чтобы я вела себя, как ваши ужасные дебютантки?

– Они не мои.

Жеребенок взбрыкнул, и лошадь оскалила зубы. Зарабет потрепала жеребенка по спине, чтобы его успокоить.

– Иган, не кричите так, иначе лошади убегут.

Проворчав что-то в ответ, Иган свернул повод восьмеркой и прицепил его к недоуздку. Потом молча тронулся в путь, отметив, однако, лукавую усмешку в уголке рта Зарабет, когда она и жеребенок двинулись вслед за ним. Замыкал процессию мерин, который шел сам по себе.

Дождь усилился и, когда они вышли из рощи, хлынул как из ведра. Зарабет натянула плед себе на голову, но толку было мало.

– Мы можем добраться до брошенных домов Стрэтраналда, – крикнул Иган, перекрывая шум дождя. – Там обязательно найдется дом с уцелевшей крышей. Переждем бурю там.

Зарабет молча кивнула. Жеребенок, который был слишком мал, чтобы выдержать натиск непогоды, пытался спрятаться под брюхом матери. Кобыла тревожно фыркала и трясла головой – дождь заливал ей глаза.

До покинутых домов было рукой подать, но под проливным дождем они продвигались очень медленно. Иган пытался заставить Зарабет сесть на мерина, но она отказалась. Чертова упрямица и на этот раз не изменила своей привычке возражать.

Небо стало таким темным, что можно было подумать – наступили сумерки. Тучи спустились с горных вершин в долину. Очертания предметов тонули за пеленой дождя. Иган чуть не прошел мимо домов, в последнюю минуту заметим белое пятно стены. Исследуя на ощупь стену, он отыскал вход. Дверь дома была заперта, но он сумел ее открыть. Лошади и Зарабет вошли в холодную, пахнущую плесенью комнату.

Глупо было надеяться, что кто-нибудь оставил здесь на всякий случай вязанку дров. Здесь давно никого не было.

Игану удалось отыскать в подвале обломки мебели. Он принес их наверх, где Зарабет успокаивала лошадей. Заглянув в каминную трубу, Иган увидел темные тучи. Дождевые капли падали ему на лицо. Он набрал щепок и достал из меховой поясной сумки-споррана кремень и самогарную спичку, чтобы высечь искру.

– Как удачно, что вы носите их с собой, – заметила Зарабет из угла комнаты, где она сидела возле лошадей.

– Привык в армии. Никогда не знаешь, что может случиться.

– Помню, когда вы приезжали к нам погостить, мы с горничными пытались отгадать, что у вас в этой странной кожаной сумке мехом наружу…

– Правда? И что же вы решили?

Зарабет пожала плечами.

– Мы подумали: там не должно быть что-то очень важное, ведь вы ни разу ее не открыли.

– Зачем? Необходимости не было. Ведь в вашем доме я жил среди роскоши.

– Тогда я объявила, что украду ее и загляну внутрь, но мне никак не представлялась возможность. – Взгляд Зарабет стал задумчивым. – Вы всегда носили ее на себе, а ночью запирали дверь. Однажды я добыла ключ и прокралась к вам в спальню, но вы проснулись и чуть не поймали меня на месте преступления. Вы решили, что это одна из горничных с нижнего этажа пытается влезть к вам в постель.

Он вспомнил. Темная ночь, чистый запах женского тела, тень в полумраке. Он пытался отделаться от навязчивых рук решительно настроенной девицы, которая к тому же оказались остра на язык.

– Святые угодники! – ахнул он. – Так это были вы?

Иган вспомнил, что в ответ сказал ей какую-то непристойность – а чего ж еще она ждала? Неудивительно, что она выбежала вон.

– Действительно, Иган Макдоналд. К тому времени вы достаточно овладели нвенгарским – я и не подозревала, что вы знаете такие слова.

Иган поднялся на ноги.

– Вам их тоже знать не следовало.

– Я родилась в Нвенгарии. Там девушек учат, как вести себя в спальне, едва они достигнут брачного возраста.

– Да, но это поэтические описания и все такое. А вы выражались, как уличная девка. Таких слов вам точно знать не полагалось.

Она плотоядно улыбнулась.

– Поэтические описания? Плохо вы знаете нвенгарских дам. Мы изучаем язык Эроса – он называется эротическим.

– И этого слова вам тоже знать не полагается.

– Я очень подробно изучала этот язык. – Зарабет по-прежнему была в противоположном от Игана углу, но он вдруг покрылся испариной. – Мне известны слова, которых даже вы не знаете. Я не невинная девушка.

Она хочет его убить? Иган представил, как ее хорошенький ротик произносит вульгарные слова, и его сердце глухо застучало.

– Я не ваш муж.

– Знаю. – Зарабет рассмеялась. – Я вас дразню. Неужели вы решили, что я стану соблазнять вас здесь, на голом полу, в сырости и холоде, рядом с навозной кучей?

Она улыбнулась, ее глаза заблестели. Он никогда не видел ее столь прекрасной! На ней была шотландка цветов клана Макдоналд. Такой же плед был и на нем.