Почему она чувствует себя виноватой? Неужели не заслужила награды за долгие годы, отданные заботе о близких? Десять лет, то есть всю сознательную жизнь, она жертвовала собой из чувства долга. Полковник Морган уважал ее за это и знал о ее преданности семье. Для него это было очень важно. Лидия, со своей стороны, ценила уважение мужа.

Когда-то Николасу нравились ее юность, невинность и романтическое отношение к жизни. Теперь она кажется ему сексуально привлекательной. Да, его вожделение похоже на одержимость. Они проведут вместе четыре ночи любви. Не так уж и мало, учитывая неземное наслаждение и огненную страсть. Наконец-то Лидия сможет удовлетворить самые потаенные желания, которых стыдится, но которые возрастают с каждой минутой. В комнату вошел лакей и наполнил горячей водой ванну. Он обращался к ней почтительно, как обычно, Лидия подумала, что больше не имеет права на такое отношение со стороны слуг. В его глазах она все еще была честной вдовой с кристально чистой репутацией. И только два человека в доме знали… Лидия с удивлением поняла, до какой степени изменилась за эти несколько дней.

Когда лакей вышел, она опустилась в ванну. В воду было добавлено розовое масло. Лидия прикрыла глаза и стала представлять себе соблазнительные картинки ночи любви с Николасом. С огромным трудом удавалось сдерживать сладострастные стоны. Уже совсем скоро, сегодня ночью, она на цыпочках прокрадется по коридору, войдет к нему в спальню и окажется в его объятиях. Босиком. Без свечи. Дорогу будет освещать луна.

Теплая ароматная вода обволакивала ее тело. Как ни странно, купание не только не успокаивало, а, напротив, еще больше возбуждало. Она представляла, как Николас опрокидывает ее на кровать, накрахмаленные простыни хрустят под ней. Должно быть, постель его будет прохладной. А ее тело пылающим от вожделения.

Лидия резко поднялась и буквально выскочила из ванны. Порывистыми стремительными движениями она хотела прогнать невозможные мысли. Чем дольше она будет лежать в ароматной воде, тем непристойнее будут становиться фантазии. Так нельзя! Отдавшись на их волю, она совершенно потеряется во времени и не выйдет из комнаты до вечера.

Интересно, что ощущает сейчас лорд Розенхорп? Ждет ли он встречи с ней с таким же нетерпением? Как только они останутся наедине, Лидия скажет, что согласна на его предложение. Сегодня ночью она придет к нему в комнату.

Молодой слуга проводил Николаса до двери музыкальной комнаты и бесшумно исчез. Розенхорп нерешительно мялся на пороге, не решаясь войти. Музыкальная комната выглядела шикарно. Судя по всему, большую часть мебели и украшений полковник привез из Индии. На камине красовались мраморные статуи многоруких богинь. На столиках из черного дерева изящные фигурки слонов. Ковер – подлинное произведение искусства. По мнению лорда Розенхорпа, ходить по нему было преступлением. Сначала при виде всей этой экзотической роскоши он растерялся. Никогда не видел ничего подобного. Потом вдруг почувствовал досаду на себя и решительно направился к пианино. Ему доставило странное удовольствие топтать шикарный ковер.

Лидия привыкла к роскоши и богатству. Теперь он окончательно в этом убедился и поморщился. Ее расчетливость и меркантильность бесили его. Интересно, что бы она подумала, если бы вдруг оказалась в его фамильном поместье Хемингфордов? Большинство ковров в усадьбе были ветхими и протертыми. Столы исцарапаны. На стенах, словно заплаты, виднелись темные прямоугольники в тех местах, где когда-то висели картины. Отсутствие картин нисколько не огорчало Николаса. Живопись Рембрандта ему никогда не нравилась. Тинторетто в детстве даже пугал его, снились герои его полотен в ночных кошмарах. К тому же с его стороны непростительно держать в доме такие дорогие вещи, в то время как крестьяне фактически не имели крыши над головой и голодали.

Неожиданно в комнату вошла Лидия. Как и Николас, несколько замешкалась на пороге. Он не понимал, в чем причина ее смущения. Скорее всего, его присутствие.

– Д-добрый вечер, – заикаясь, проговорила она и покраснела от смущения.

Николас словно онемел, просто впился в нее глазами. Черт возьми! Как же она все-таки великолепна. Ни одна женщина не имеет права на такую красоту. В переливающемся платье из синего шелка она скорее напоминала наяду, вышедшую из воды. Эффект усиливала ее сложная прическа. Волосы были забраны чем-то мерцающим, похожим на капли воды. Николас не сразу понял, что это заколка, украшенная крошечными камешками, учитывая богатство ее покойного мужа, скорее всего, бриллиантами. При этой мысли настроение окончательно испортилось. Он пошел навстречу Лидии, окинул ее холодным взглядом и подчеркнуто учтиво поклонился:

– Добрый вечер, миссис Морган.

Николас всеми силами сдерживал гнев и презрение по отношению к ней.

– П-пожалуйста, садитесь. Не знаю, когда придут остальные. Может, придется ждать довольно долго.

– Спасибо, миссис Морган. Пожалуй, я действительно сяду. Давайте не будем тратить время и сразу обо всем договоримся. Ведь неизвестно, когда в следующий раз нам выпадет шанс остаться наедине.

Лидия нерешительно двинулась к дивану. И тут в коридоре раздались чьи-то быстрые громкие шаги. Она с досадой взглянула на дверь. Судя по всему, ей, как и ему, не хотелось, чтобы их разговору помешали. Спустя мгновение в комнату вбежали Сисси и Мэриголд, раскрасневшиеся от быстрого бега. За ними плелся Слиппер. Хотя Николаса раздосадовало неожиданное вторжение, он все же нашел в себе силы вежливо поклониться. Сисси сделала реверанс и весело смеялась. Ей очень нравилась эта церемония.

– Я люлю вечеинки. Для нас с Мэриголд – это певая вечеинка.

Мэриголд недовольно посмотрела на нее. Николас понял, Мэриголд, как и все девушки ее возраста, отчаянно хочет казаться взрослой.

– Вы обе просто очаровательны и выглядите прекрасно, – без тени насмешки сказал он, впрочем, не без лукавства.

Он не мог понять, почему Сисси позволили спуститься в музыкальную комнату. Ведь здесь с минуты на минуту соберутся гости. Неужели она будет обедать вместе со всеми? Было бы правильнее, если бы ей принесли еду в детскую, и она пообедала вместе с Майклом. Хотя оставлять ее наедине с маленьким ребенком, наверное, очень опасно. Кто знает, что может прийти ей в голову? Николасу ярко вспомнилась сцена, которой он стал свидетелем.

– Красивое, – сказала Сисси и с улыбкой прикоснулась к своему шелковому платью, подошла к Николасу продемонстрировать свой наряд.

– А ведь мне пришлось долго ее уговаривать надеть это платье и объяснять, какое оно красивое и как прекрасно подходит для вечеринки. Она не желала меня слушать и разнервничалась, – пожаловалась Лидии Мэриголд. – Неужели подумала, что мы одели бы ее в платье, которое ей не идет? Я говорила Сисси, что, когда в доме столько гостей, мы должны…

Мэриголд смущенно умолкла, поняла, что в очередной раз выказала свою незрелость. Наверное, Лидия строго-настрого наказала ей вести себя прилично, по-взрослому, а она чуть было не проговорилась об этом в присутствии лорда Розенхорпа. Но Лидия не обратила на реплику никакого внимания и заговорила о Сисси.

– Сисси вечно чего-нибудь боится, и никто не в силах помочь ей перебороть страх.

Сисси сидела отвернувшись, не видела лица Лидии, потому не знала, что та говорит о ней. Беззаботно улыбаясь, что-то бормотала про себя.

– А вам всегда удается ее успокоить, – капризным тоном проговорила Мэриголд. – Вы только посмотрите на нее. Пока вас не было, она все время плакала или сосала палец, уставившись в одну точку. Теперь же весела, как никогда. Прыгает по дому кузнечиком. А все потому, что вы вернулись в Вестден.

– Вы забыли о Роберте, он тоже вернулся, – раздался чей-то решительный голос со стороны двери. Все повернули головы и увидели Роуз, одетую в платье из золотистого муслина, расшитое кружевами. Она вошла так тихо, что никто не услышал. – Мама Лидди действительно умеет успокоить Сисси, как никто другой. Но только Роберт способен противостоять ей, когда она плохо себя ведет.

Плохо себя ведет? Вот, значит, как они называют страшные вспышки гнева. Странные люди! Ведь в такие минуты она становится опасной для общества. Она со злобой обрушилась на Роберта, чуть не сбила его с ног. А если бы на месте Роберта оказался кто-нибудь не такой сильный? Что тогда? Розенхорп не понимал, почему все так снисходительны к Сисси и ее приступам безумия.

– Мне кажется, мы слишком балуем ее. Особенно я, – сказала Лидия, видимо, догадавшись, о чем он подумал. Она попыталась напустить на себя строгий вид, но это плохо получалось. По натуре мягкая, Лидия просто не могла быть строгой. С другой стороны, только ласковые слова и увещевания помогли успокоить Сисси, подавить ее страшную вспышку. Она упала на землю в припадке ярости и все же позволила Лидии себя обнять.

– Не переживайте. Мы все тоже многое спускаем ей с рук. Даже Роберт, – успокоила ее Роуз. Улыбнувшись, взяла за руки Лидию и Мэриголд и увела их в глубь комнаты.

Сисси села на диван. «На этом месте должна была сидеть Лидия, – с раздражением подумал Николас. – Когда же мне удастся с ней переговорить?»

В комнату вошел один из морских офицеров. Сисси вскочила с дивана.

– О, Брошенная Кефаль![1] – закричала она, думая, что правильно запомнила его имя, и была очень довольна собой.

– Вы ошибаетесь, мисс, меня зовут лейтенант Смоллет, – сдержанно поправил морской офицер.

– Нет, – продолжала настаивать Сисси, – вас зовут Брошенная Кефаль. – Она подбежала к нему и сделала реверанс. Он сдержанно поклонился в ответ. Мэриголд подбежала к Сисси, зажала ей рот и с извиняющей улыбкой повернулась к офицеру. Судя по всему, он ей очень понравился.

К счастью, Сисси не обиделась и не впала в истерику. Она не отрывала глаз от симпатичного лейтенанта.

– Вам навится моя платье, Брошенная Кефаль? У меня еще никода не было такого касивого патья. – Она покрутилась перед ним, демонстрируя новый наряд. Мэриголд тоже напропалую кокетничала с морским офицером и строила ему глазки. Почему все девушки из семейства Морган так отчаянно флиртуют с мужчинами?

– Мэриголд! – прошипела Лидия, заметив это. – Веди себя прилично.

Как ни странно, лейтенанта Смоллета нисколько не смутило такое необычное, выходящее за рамки приличий поведение Сисси и Мэриголд. Он взял Сисси за руку и повел к дивану в другую половину комнаты. Она доверчиво смотрела на него.

– Вы мне навитесь, Брошенная Кефаль, – сказала Сисси, когда они сели на диван, и погладила его по руке. – У вас такие бестящие пуовицы.

В комнату вошел его друг, морской офицер Тэнкред. На мгновение застыл на пороге, оценивая обстановку.

– Так, значит, ты опять меня опередил, Смоллет, – со смехом проговорил он.

В этот момент Смоллет разговаривал с Сисси. Роуз же была свободна. Как ни странно, Тэнкред не попытался использовать свой шанс позаигрывать с ней. Вместо этого последовал примеру Смоллета, устроившись на диване рядом с Сисси. Чтобы привлечь ее внимание, похлопал ее по руке.

– Посмотрите, у меня точно такой же китель, как у Смоллета, – сказал он, широко улыбнувшись. – И пуговицы такие же блестящие. Прошу вас принять это к сведению.

– Но вы отищаи свои пуовицы дольше, чем он, – возразила Сисси. – Ведь вы пишли после него, Брошенный Якорь[2].

Смоллет расхохотался:

– Похоже, наша юная леди обвинила тебя в том, что ты слишком долго возился.

Улыбка на лице Тэнкреда несколько полиняла.

– Что я могу на это сказать? Мужчинам очень важно хорошо выглядеть на подобных мероприятиях. Ведь они хотят произвести впечатление на дам. – Тэнкред со значением взглянул на Роуз. – Именно поэтому я столько времени уделил пуговицам.

Роуз улыбнулась ему. На взгляд лорда Розенхорпа, улыбка, которую она подарила лейтенанту Смоллету, когда он взял Сисси за руку и повел к дивану, была гораздо искреннее.

Он понял, почему офицеры уделяют Сисси столько внимания. Они неглупые молодые люди и быстро раскусили хитрость Роуз. Поняли, она придумала для своих поклонников своеобразную проверку. Тот, кто будет приветлив с Сисси, имеет больше шансов на благосклонность Роуз. Вот они и соперничают друг с другом.

В комнате стали собираться другие гости. Так продолжалось до самого обеда, потом Роберт пригласил всех в столовую. Лидия рассадила гостей. Места были распределены заранее. Так получилось, что Николас оказался рядом с ней. Очень близко и в то же время необыкновенно далеко друг от друга. Все это было ему невыносимо. Он чувствовал запах ее духов, их рукава соприкасались, и при этом он не мог поговорить с ней. Томился в неизвестности, приняла она его предложение или нет? Да что там, он даже не мог пожать ей руку, уж тем более поцеловать. Утешало одно, Лидия, судя по всему, испытывала те же муки. Почти не притрагивалась к еде и задумчиво смотрела вдаль, то и дело отпивая вино. Должно быть, хотела потушить пожар, разгоревшийся внутри. Нервно облизывала губы, временами прикрывала ладонью рот, словно с огромным трудом сдерживала готовый сорваться с губ сладострастный стон. О, он бы все на свете отдал за то, чтобы впиться в эти губы долгим страстным поцелуем. Удивительно, как они смогли уцелеть, не сгореть в пламени страсти, когда утром целовались. Николас заставил себя отвести взгляд от Лидии и сделал большой глоток вина. А когда опять посмотрел на нее, заметил, что она не отрывает глаз от его губ. Ее рот был чуть приоткрыт, зрачки неестественно расширены. Выглядела она какой-то оглушенной. Казалось, витала в мечтах и не замечала, что происходит вокруг.