– Ты сошла с ума! Чего кричишь?

– Я испугалась!

– Здорово ты тут устроилась.

– Я больше не буду.

– Ты посмотри как другие спят. Ты хоть в служебке, а другие в купе и под одеялом. Обнаглели. Не боятся ничего. Напарница отдыхает?

– Да.

– Ну, давай чаю попьем.

Чай на работе пили все и в неограниченных количествах, в любое время суток. Мне было волнительно и приятно, что сам начальник поезда пьет у меня чай. Наполнив стаканы, я села и приготовилась слушать. Николай Семенович был шутник и большой знаток анекдотов. Разговаривал он вперемежку с матом и, иногда было непонятно, шутит он или говорит всерьез. Чай был горячий и Николай Семенович, мешая ложечкой в стакане, с серьезным видом спросил:

– Горячо?

– Ага.

– Вот собрал султан всех своих жен, налил им чаю и говорит: «Кто первый чай выпьет, тот со мной ночь и проведет в моих покоях». Молодые жены все губы сожгли, дуют на чай, а он не остывает. Только старая жена сидит спокойно ложечкой чай мешает и приговаривает: «Я пойду, я пойду, я пойду». Остыл у нее чай, она его выпила и пошла с султаном в его покои. Поняла?

Что надо было понимать, я не поняла, но задумалась и посмеялась от души. Он быстро допил чай и ушел. А я с тех пор не могла больше ночью спать на дежурстве, все мне, казалось, что кто-то стоит и смотрит на меня.

К слову, о сне на дежурстве, можно добавить много историй. Однажды, много лет спустя, после двух суток без сна, я будучи уже проводником штабного вагона, провожала станцию. Была зима, я стояла в тамбуре, в шинели и на вытянутой руке держала сигнальный фонарь, выставив его в открытую дверь. Пока поезд проезжал станцию я умудрилась заснуть, стоя. Проснулась я от резкого толчка на стрелке. Спасло меня от того, что я не выпала из вагона, чудо. Ну и строгое выполнение инструкции – я крепко держалась другой рукой за поручень.

А в ту ночь, когда Николай Семенович рассказал мне притчу о султане и женах, уж не намекал ли он на более близкие отношения?

Я отложила свое поступление в академию еще на год. Очень мне интересно было играть во взрослую жизнь. Пока она показывала только хорошие стороны. Новые знакомства, новые перспективы.

Проверки в пути были, но ревизоры видели порядок в документах, мои честные глаза и особо не придирались. Светка мне рассказывала мне о злобных ревизорах, но я по простоте своей душевной, считала, что если все идеально, то и разговор короткий. В таком благостном состоянии я находилась около двух месяцев. Безбилетников мы не возили, а чего бояться, я еще не знала.

Время отдыха после поездки я проводила дома скучая. Сестра вышла замуж и уехала жить в другой город. Я сняла комнату поближе к вокзалу. В поездке у меня была жизнь, новые знакомства, а дома лишь книги. Я редко встречалась с подругами, потому что считала себя уже взрослой, а они были заняты только учебой. Я же уже не мыслила себя без общения с людьми, без работы.

В одну из поездок я пришла чуть позже обычного. Светка была уже на месте и очень веселая.

– А у меня сегодня День рождения!

– Поздравляю! Что же ты меня не предупредила?!

–Все нормально. Давай скорее в магазин сходим. Все, что нужно купим.

Я видела, что она уже начала отмечать. Все, что нужно заключалось в неимоверном количестве спиртного. Закупив водку, мы вернулись в вагон. До посадки пили чай с тортом.

– Лана, ты меня сегодня прости, но я буду гулять по полной программе.

– Давай, только меру знай.

– Ты меня прикрой если, что.

Как это прикрывать и что надо делать я в полной мере ощутила чуть позже. А пока посадка прошла как обычно. Пассажиров у нас не было. Светка начала накрывать на стол. Только набрали скорость, пришел Николай Семенович.

– Так, все гулянки пока свернули. Сейчас сядет с проверкой пожарный инспектор. Когда все решу с ним, тогда и начнем.

Светка довольная улыбалась, а я удивлялась, когда это она успела пригласить начальника. Сама ситуация с празднованием меня немного напрягала, но раз сам начальник разрешил, то почему нет. Я знала, что на работе выпивали многие и тут главное – не быть замеченным. Сама я пить не умела. Ради именинницы я поменялась сменой и стала за нее дежурить. Перспектива отвечать пожарному инспектору меня не прельщала, но, что не сделаешь ради напарницы. Инструкции я все знала на зубок. Вскоре пришла проверка. Инспектор с начальником зашли в вагон, громко смеясь. Николай Семенович ушел к Светке в купе, а я с инспектором осталась в служебке.

– Как тебя зовут?

– Лана.

– А меня Влад.

Я была обескуражена. Раньше никто мне не представлялся.

– Ну, давай беседовать. Расскажи мне, как ты будешь эвакуировать пассажиров при пожаре?

Я бодро начала рассказывать. Когда дошла до фразы «проводник покидает горящим вагон последним», зашел Николай Семенович. Влад, смеясь, его спросил:

– Ты где это чудо откопал? Да, она знает больше всей твоей бригады вместе взятой.

– Ваша проводница. У нас таких отродясь не было.

– Так ты, что из Яновска?

– Да. Вагон-то прицепной.

– Как это я смог пропустить?! Ты кому экзамен сдавал по пожарке?

– Мы комиссии сдавали, всей группой. Нас же всех приняли на работу, поэтому сделали общий экзамен.

– Где же я был? Обычно я сам принимаю экзамены.

– Мы в мае сдавали.

– Ну, понятно теперь. Я в отпуске был.

Начальник слушал наш диалог молча. Но на долго его не хватило.

– Хватит болтать. Водка стынет. Пошли к столу.

Я была в легком шоке. Сам начальник поезда зовет меня к столу с проверяющим…Вида я не показала, но в душе моей была паника. Стол был накрыт отменно, Светка постаралась. Подошел наш ПЭМ, замечательный и спокойный Богдан. Куда садиться я не знала, замешкалась. Первый раз я садилась за стол с начальником и проверяющим. Для меня они были неким подобием генералов, тогда как я всего лишь рядовой. Это сейчас железнодорожники не носят погон, а тогда у нас у всех были знаки различия. И шевроны мы нашивали, и погоны меня научили не пришивать, а прицеплять на спички. Я этот процесс модернизировала и спички заменила на скрепки. А погоны можно было достать только на Казанском вокзале, в Москве. Поэтому проводников, которые ездили в Москву было видно сразу. Мы всегда были одеты с иголочки и при полной амуниции.

Николай Семенович усадил меня около окна, рядом с собой. Налили, выпили. Водка сразу ударила мне в голову, пить наравне со всеми я не могла. Начальник взял под свое руководство мой стакан, и мне больше не наливали.

Удержать от спаивания наш народ невозможно. Правда все это делают из разных побуждений. Сначала мне говорили, что я должна, потому что все пьют, а то не дай Бог еще заложу. Потом, потому что не должна выделятся из коллектива. Да, в общем, много чего говорили, лишь бы напоить, и прошло много времени, прежде чем я научилась говорить твердое «нет», зная, что я никому ничем не обязана и ничего не должна. Теперь я благодарна таким людям, как Николай Семенович, которые видели во мне глупую девчонку, прежде чем проводника. И встречались такие люди не редко.

А в тот вечер я с упоением слушала рассказы и шутки бывалых железнодорожников. Мы много смеялись, они много пили и, вскоре, атмосфера в купе стала меняться. Богдан ушел работать, его вызвали в другой вагон, и нас осталось четверо. Если вначале вечера все внимание уделялось Светке, как имениннице, то теперь проглядывалось явное деление на пары. Я видела, что нравлюсь Владу, но Николай Семенович откровенно держал меня возле себя. А Светка буквально вешалась на Влада. На это было не особо приятно смотреть, тем более трезвым взглядом. В душе у меня творилось невесть что: я чувствовала, что сейчас должно произойти, но боялась этого. Боялась и хотела. Николай Семенович попросил меня налить чай. Я вышла из купе, и он направился за мной.

– Давай, я тебе помогу.

– Не доверяете?

– Ох, и дуреха же ты. Откуда же ты свалилась на мою голову!

Он взял меня за руку и завел в соседнее купе. Тщательно закрыл дверь на все замки и «секретку», погасил свет. Я стояла, как вкопанная, зная зачем здесь, но не зная, как это все будет происходить. Слышимость в вагоне такая, что даже на ходу поезда слышно, как жужжит муха в конце салона. А тут в соседнем купе люди, которые нас ждут.

– Ну, давай юбочку поднимай! На стол постели что-нибудь.

Сразу стало ясно, что в этом деле Николай знаток, и я послушно выполняла его рекомендации.

– Какая же ты молоденькая!

Он притянул меня к себе и начал лихорадочно быстро целовать. Я приняла его игру, а что это игра, в этом я не сомневалась. Стремительно расстегнув его рубашку, я хотела ее снять, но услышала:

– Не надо. Вдруг кто-то придет.

Штаны мы тоже не снимали, в целях безопасности. Страсть все-таки свое взяла, и мы занялись сексом. Я чувствовала к нему больше отеческую привязанность, чем влюбленность и к тому же была совершенно не готова, к каким бы то ни было отношениям. По своей наивности я предполагала обязательное наличие любви для того, чтобы заниматься сексом. Тогда мне и в голову не могло прийти, что секс может быть инструментом. Инструментом для получения удовольствия, для достижения целей, для мести…Николай Семенович был внимательным любовником. Он умел своими руками, словами убедить, что ты желанна, что ты – единственная и неповторимая. За короткий промежуток времени между нами пронеслась такая буря, что я в этом не усомнилась. Где-то в глубине души я понимала, что это дежурный набор фраз, но это было ново для меня и льстило моему самолюбию. Это казалось красивым. Поэтому, отбросив лишнюю благоразумность я расслабилась и получила удовольствие. В голове вместо нежных слов благодарности звучала фраза из фильма: «Господин назначил меня любимой женой!» Я не была исключением, я была одной из многих его любовниц. Но сегодня он выбрал меня, и это я приписывала своей неотразимости. Тогда я даже подумать не могла, что это лишь спортивный интерес, игра за кубок первенства…

Буквально через месяц, когда я уже работала в другой бригаде, с другой напарницей. Влад меня нашел. Он был главным пожарным и ему не составило особого труда это сделать. Он пришел в отстой до посадки и выставил мою напарницу из вагона со словами: «Тебя нарядчики вызывают». Сам по– хозяйски вошел в вагон и сказал:

– Я тебя нашел.

– Зачем? Я что-то натворила?

– Такой красивой девушке можно делать что угодно. Тебе все простится.

– Ты с проверкой?

– У меня рабочий день закончился еще час назад. Я ждал тебя.

– Но зачем?

– Ты мне очень понравилась. Пригласи меня в купе, что мы, как школьники в коридоре стоим!

– Проходи, пожалуйста.

Я была в некотором замешательстве. Страха не было, было удивление: зачем он сюда пришел? Мы зашли в купе и, как по сценарию все повторилось, он закрыл дверь, выключил свет и прижал меня к себе.

– Ты такая красивая.

– Но я и Николай…

– Я знаю. Если ему было хорошо, то почему я не могу тоже получить удовольствие?

Логика железная. Мне было отказано даже в статусе любовницы одного мужчины. Я попыталась достучаться до его совести еще парой аргументов, но видела, что это уже бесполезно. Он был настроен на секс и ничего перед собой уже не видел. Я уступила. Никто не узнает, думала я. Он был нежным любовником, я видела, что на самом деле ему нравлюсь. Но меня начинала смешить быстрота совершаемых действий. Успеть что-то почувствовать за пять-семь минут практически невозможно. Но огорчать его не хотелось, и я просто подыграла. Он был доволен собой, а мне нужно было поскорее одеться. Была уже осень. Включив свет, он стал искать следы помады на своем лице.

– Влад, у меня помада несмывающаяся. Все в порядке.

– Как здорово. А то жена опять скандалить начнет. Надоело.

– А ты не изменяй.

– Я же живой мужик, а у нее вечно какие-то заморочки.

Я почувствовала, что сейчас не он тут главный, а я. Я поняла, что есть моменты, когда не существует разницы между людьми. Есть просто мужчина и женщина. Мы открыли купе и пили чай, когда пришла напарница. Я даже не помню, как ее звали. Сколько у меня их было? Зайти к нам она не решилась, а я опять поймала себя на мысли, что моему самолюбию это льстит. Вот я сижу тут пью чай с самим Марченко, и он говорит мне комплименты. Напарница вон, хоть и старше меня, а побаивается. Разве это не здорово?

– А ты чего не у Кольки в бригаде?

– Убрали. Нас ведь не спрашивают. Куда поставили, там и работай.

– Подойди к нему, попроси, что он тебя не возьмет?

– Да, неудобно как-то.

– Спать на потолке неудобно! Зима скоро. У него вагоны лучше.

Он посмотрел на меня и я поняла, что он искренне желает мне хорошего. Что я могу позволить себе просить, может даже требовать своего, ведь они оба получили от меня порцию удовольствия.

– Я попробую.

– Ну, все я пошел.

– Пока.