– Я назову тебя Долли! – решительно объявила Калли, ставя на плиту чайник с водой. Первым делом надо обработать раны, а потом как следует вымыть старушку. Пропуск в новую жизнь для Долли потребует от них двоих немало усилий и терпения.

В свою очередь Долли выразила свою собачью благодарность одним известным ей способом, довольно странным на первый взгляд. Она тут же изгадила все полы в вагончике.

– Вот ты какая! – возмутилась Калли. – Сейчас посажу тебя на веревку. Надо же мне как-то убрать все это! Не бойся, я не буду тебя бить. Сама знаю, что это такое, когда тебя лупят по спине. Не дай бог никому! Разве что твоему хозяину.

Тремя часами позже вагончик сиял чистотой, а собака была вычесана, вымыта, и от нее уже не несло псиной. И тут кто-то принялся громко барабанить в дверь. Калли распахнула дверь и увидела двух полицейских, потребовавших пустить их внутрь. В одном она узнала констебля Гарри (раз в неделю после ночного дежурства он неизменно заказывал у них в баре две пинты пива и пакет со свиными шкварками – любимой закуской всех англичан под пиво) и приветливо улыбнулась ему.

– Это ваша собака? – спросил он.

– Теперь моя. – Правда, особой уверенности в голосе Калли не прозвучало. – Я увидела, как хозяин жестоко избивает Долли в поле, и забрала ее у него.

– Вот потому мы здесь.

– Я преподала Теду Флетчеру неплохой урок. Пусть на собственной шкуре прочувствует, каково это, когда тебя бьют палкой по спине.

– Вы его избили, как горькое яблоко! А ведь вам, Калли, никто не давал позволения вершить правосудие! – резонно заметил деревенский блюститель порядка. – Вы напали на Флетчера.

– Пришлось! Потому что он поднял на меня палку! Взгляните! Он избил эту несчастную псину до беспамятства. На ней же места живого нет! К тому же он ее, судя по всему, еще и держал впроголодь.

– Эта овчарка – сторожевой пес, а не домашний питомец.

– Отныне Долли – моя любимица! Я ее спасла. А Тед Флетчер пусть задумается над тем, как впредь обращаться с бессловесными тварями.

– Все не так просто, Калли! Он подал на вас жалобу. Обвиняет в нападении. Вы должны явиться в участок и ответить на ряд вопросов. Потом мы примем решение. Собаку мы тоже забираем с собой.

– Снова вернете ее этому негодяю? Вы же прекрасно знаете, какой он жестокосердный человек! Имейте же совесть! Если надо, я выкуплю у него эту старушку. Но к нему она не вернется! Это уже старая, сработанная псина! Любой вам это подтвердит.

– Это не имеет отношения к делу. Вы не вправе нападать на людей и избивать их.

– Вот как? Но мне за свою жизнь приходилось видеть множество людей, которые только этим и занимались.

– Но только не в Британии. Ступайте за нами! Будем разбираться.

– Можно, я возьму с собой Долли в качестве свидетельницы?

Собака уставилась на полицейских, словно испрашивая у них позволения, а потом медленно заковыляла вслед за Калли, держась рядом с ее ногой. Вид у нее был очень жалкий.

– Вишь ты! – невольно восхитился констебль. – Понимает, бедняга, где ей лучше! – и улыбнулся Калли.


Спустя короткое время Калли уже стояла перед мировым судьей. Ей предъявили следующее обвинение: напала на фермера, разозлившись на того за жестокое обращение с животным.

– Я просто хотела, чтобы он на себе почувствовал, каково это, когда тебе больно! – заявила Калли судье. – И я ни о чем не жалею.

– Но вы его жестоко избили, миссис Джоунз! Он весь в синяках и требует вернуть ему собаку.

– Нет, это я требую, чтобы собаку вначале осмотрели ветеринары из Королевского общества защиты животных и вынесли свое заключение! – Калли была настроена самым решительным образом.

В комнате повисла тишина.

– Что поражает меня больше всего, – начал после короткой паузы судья, – так это то, как могла хрупкая на вид женщина справиться с таким здоровяком, повалить его на землю и обсыпать бесчисленными ударами. Он сказал, что вы были вне себя от ярости и даже что-то выкрикивали на иностранном языке.

– Правда? – совершенно искренне удивилась Калли. Кажется, самое время начинать давить на жалость. – Вот ведь какие номера может выкидывать собственная память! В последний раз на моих глазах мужчины в бриджах орудовали палками, пуская их в ход против женщин и детей. Они валили несчастных на землю, а потом натравливали на них свирепых псов, чтобы те загрызали людей до смерти. Такое едва ли забудешь.

– Но не здесь же все это творилось! – Судья подался вперед, весь превратившись в слух.

– Нет, это было в концентрационном лагере под названием Равенсбрюк в Германии. Похожая картина была и в других лагерях. Хотите еще подробностей?

– Вы были узницей?

– Была! И потому не хочу, чтобы такое повторилось. Мы боролись не только за свободу, но и за то, чтобы такое никогда и нигде не повторилось впредь. Никак не ожидала, что со столь дикой жестокостью я столкнусь в английской деревне. Говорят, всякая тирания начинается с маленьких жестокостей, на которые мы поначалу просто не обращаем внимания. Получается, что зло приходит в этот мир тогда, когда хорошие люди бездействуют. Не помню, где я слышала это.

– Вы правы! – согласился с ней судья, и в комнате снова установилась тишина. А потом судья огласил свой вердикт. – Каролина Джоунз! Поскольку вы впервые привлекаетесь к судебной ответственности, то на первый раз я выношу вам формальное предупреждение. И впредь никаких повторений подобных инцидентов с избиением, какими бы благородными побуждениями вы ни руководствовались. Вам понятно?

– Да, сэр! Я могу забрать Долли?

– Это уже вопрос не ко мне, а к Королевскому обществу защиты животных. И, пожалуйста, впредь не спасайте подряд всех тех несчастных тварей, попавших в беду, которых вы повстречаете на своем пути. На этом все! Вы свободны.

– Благодарю вас! Тогда я иду за Долли.

Она отправилась в город, нашла там магазин для домашних питомцев, купила новый поводок и ошейник, шампуни, средство от блох. И только тогда, когда она снова вернулась к себе в вагончик, она поняла, что за весь день во рту у нее не было ни капли спиртного.

Хозяин поджидал ее в пабе вместе с грудой картонных коробок.

– Пакуй свое барахло! Еще не хватало, чтобы ты распугала мне всех моих постоянных клиентов! И освободи вагончик от своей стеклотары! Чего доброго, еще воспламенятся, и пожар мне устроишь! Этот мешок костей можешь уводить вместе с собой! – Он кивнул на собаку. – И не надейся получить от меня рекомендации. От тебя одна головная боль!

Калли равнодушно пожала плечами.

– Пошли, Долли! Нам здесь не рады! Ничего! Хватает и других питейных заведений, в которых всегда рады хорошей прислуге и надежному сторожевому псу.

Удивительное дело, но Калли почему-то совсем не волновалась за собственное будущее. Сегодняшний день был самым лучшим в долгой череде дней, прожитых ею за последние годы.


Однако найти работу поблизости, да еще с собакой в придачу, оказалось совсем не просто. Слухи о том, как она расправилась с одним из посетителей бара, быстро разошлись по округе, и двери остальных пабов моментально захлопнулись перед нею. Калли не могла позволить себе роскоши содержать пса и продолжать пить, на это у нее просто не было денег. Но рядом с Долли потребность в ежедневных возлияниях стала как-то слабеть и проходить сама собой. Поначалу ее организм категорически отказывался переходить на трезвый образ жизни: она просыпалась в холодном поту, ее постоянно сотрясал озноб. Ей снова стали постоянно сниться кошмары из лагерной жизни, будто лагерные охранники гонятся за нею по лесу. В некоторых ночлежках ей отказывали от места только из-за Долли, и тогда они обе устраивали себе ночлег под открытым небом. Но, слава богу, была середина лета, да и Долли, как ни верти, была сторожевой собакой, привыкшей спать на улице.

Денег отчаянно не хватало, особенно перед пенсией. Порой Калли даже приходилось совершать омовения в общественных уборных. Надежда найти постоянную работу с жильем делалась все более и более призрачной. Приходилось довольствоваться случайными подработками. Благо Вустершир всегда славился обилием садоводческих хозяйств, на которых всегда можно было заработать немного денег сбором клубники и других ягод и фруктов. Не возражали фермеры и против Долли.

Долли терпеливо дожидалась хозяйку, пока та трудилась, не разгибая спины, вместе с другими сборщицами ягод. От этих женщин она узнала много полезного. Оказывается, на некоторых фермах понадобятся рабочие руки именно осенью, когда наступит сезон сбора яблок. Можно будет подзаработать достаточно денег. Хватит, чтобы безболезненно перезимовать им вдвоем с Долли. Новость приободрила Калли и даже вселила в нее некоторый оптимизм. Хотя иногда она задавалась вопросом: как долго я еще смогу протянуть на такой работе? Хорошо им, молодым, облаченным в легкомысленные майки, шорты, короткие юбки! А у Калли от полусогнутого положения очень скоро сводило спину, в глазах начинало рябить, так что она даже не различала в траве ягод клубники. Срочно нужно было обзаводиться очками. И вообще, она катастрофически не поспевала за остальными. На пороге уже поджидало собственное пятидесятилетие. И Калли понимала, что совсем скоро у нее попросту не хватит сил и здоровья заниматься такой тяжелой работой.

Во время своих странствий по округе она набрела на группу молодых хиппи, тоже кочующих табором по стране. У этих людей были свои правила общежития. Они колесили на старых автофургонах и пикапах, а на месте привала устанавливали самодельные палатки. Их лагерь назывался «Закат солнца». Молодежь допоздна засиживалась вокруг костра: покуривали травку, готовили на огне овощную похлебку и что-то еще из того, что удавалось раздобыть по части съестного. Это напомнило Калли те дни, когда после побега из лагеря они с Мари и Мадлен точно так же перебивались только тем, что могли найти в окрестных полях. Когда молодые люди поняли, что у нее нет дома, то тут же предложили ей влиться в их компанию на равных, и она согласилась без раздумий.

– По вашим глазам вижу, что от миски горячей овощной похлебки вы ни за что не откажетесь! – доброжелательно улыбнулась ей совсем еще молоденькая девочка, которая представилась как Петель, передавая миску с дымящимся варевом.

Народ в лагере был разношерстный: босоногие патлатые юнцы сновали вокруг в сопровождении своих подружек, облаченных в длинные юбки и с такими же патлатыми прическами на голове. Но были и люди постарше. Нашлась компания и для Долли, ибо в лагере содержалось на привязи еще несколько собак.

Все эти хиппующие туристы были добры и бескорыстны и делились с Калли последним, не задавая ей лишних вопросов. Молодые люди охотно рассказывали ей о своих странствиях, о тех местах, в которых пересиживали холодное время года. Чаще всего находили заброшенные дома где-то в глубинке или снимали на зимние месяцы пустые дома, пригодные для жилья. Некоторые уезжали на сбор винограда в южные департаменты Франции или подавались на север Европы, где собирали урожай картофеля. Мир хиппи оказался совершенно новым для Калли. Они кочевали по стране, словно цыгане, не привязываясь ни к одному определенному месту. Калли удивляла не столько молодежь, сколько вполне зрелые пары, совершенно не озабоченные ни своей карьерой, ни тем, что с ними будет завтра. Хиппи жили простой жизнью, но постоянно рассуждали о мире и любви, медитировали, некоторые практиковали йогу и слушали индийскую музыку. Знатоки восточной философии рассказывали остальным о знаменитых гуру, которые призывают всех своих последователей к простоте, воздержанию и бедности, полагая, что незамысловатый образ жизни – это самый верный путь к обретению нирваны. Калли тоже выделили отдельную переносную палатку и коврик для сна. Все пожитки в коммуне были общими, все добытое шло в общий котел, а заработанные деньги опять же тратились на общее пропитание и приобретение бензина.

Впервые за долгие годы скитаний именно в этой коммуне, построенной на принципах мифической страны Шамбала, Калли почувствовала себя в полной безопасности, а с появлением в ее жизни Долли перестали мучить и приступы одиночества. Все вокруг были добры и открыты, и атмосфера всеобщей доброжелательности действовала на ее душу как бальзам. Впрочем, в этой своеобразной коммуне существовали свои порядки и касательно права на частную жизнь, и на общение друг с другом, и на совместное проживание. Народ приходил и уходил, лица менялись, но неизменными оставались разговоры о высоком и споры о смысле жизни. Случались и конфликты, как в любом другом общежитии, но их всегда было проще разрешить, сидя у костра и вдыхая в себя дурманящий аромат очередного допинга.

Несмотря на всю романтичность бивуачного существования под шатрами, Калли прекрасно понимала, что ей во что бы то ни стало надо найти себе постоянный угол еще до наступления холодов. И сразу же возникала другая проблема. Что, если с ее возвращением к работе служанки в каком-нибудь баре к ней снова вернется пагубная страсть к спиртному? А к любой другой работе она – увы! – уже просто непригодна.