Кэролайн Хаддад - Отмщение

Похороны были частными, но небывалое стечение народа превращало церемонию в помпезное погребение. Тысячи поклонниц и поклонников осаждали железную решетку ворот, отделявшую их от гроба Томми Паттерсона, и каждый жаждал прорваться вперед, чтобы в последний раз взглянуть на своего кумира. Над кладбищем кружили вертолеты, битком набитые журналистами. Воздух над могилами дьявольским вихрем метался от лопастей. Казалось, в этих потоках в небо возносится душа Томми.

Публика удивляла своей разношерстностью — молодые и старые, бедные и богатые, представители респектабельного среднего класса. Что заставило всех этих людей прийти сюда? Томми покорил их своими книгами, видеокассетами, лекциями и семинарами, выступлениями в средствах массовой информации. Как никто другой, он умел давать людям ясные и обнадеживающие ответы на вечные проклятые вопросы человечества, тем самым избавляя их от скрытых комплексов и загнанных вглубь страхов. Газета «Нью-Йорк таймс» в отзыве на книгу Томми «Что такое привязанность и как ее достичь десятью легкими шагами» удостоила его титула «Король психологической прозы». Впрочем, многие не соглашались с этим. Газета не поняла сути успеха Томми. Выражаясь языком калифорнийских любителей виндсерфинга, Томми Паттерсон умело оседлал волну и взмыл на ее гребень. Томми знал, что нужно толпе, и умело потакал ее вкусам. Многие подсмеивались над его популярными опусами. Но жизнь такова, что каждый хочет урвать свою частичку комфорта и удовольствия и хочет этого всегда и всюду. Кому-то нравится пицца, кто-то балдеет от массажа, женщины стремятся испытать оргазм, мужчины любят заниматься сексом без презерватива. А некоторые находили удовольствие в чтении книг Томми Паттерсона.

И вот он отошел в мир иной, покинул своих почитателей, оставив их в безутешном горе. Чтобы смягчить страдания осиротевших читателей, издатели известили их о скором выходе в свет его новой, теперь уже посмертной книги «Оглянись на любовь» — воспоминания Томми о любви, переполнявшей его короткую, но насыщенную жизнь. Громадные объявления размером во всю страницу даны были в «Лос-Анджелес таймс» и во многих других газетах по всей стране. Это вселяло надежду. Голос, умиротворявший бесчисленные сердца, будет звучать вечно.

Горестные взгляды толпы из-за ворот кладбища были устремлены на могилу, уже вырытую и готовую принять гроб с прахом Томми Паттерсона. Согласно его завещанию, заупокойная служба проводилась лишь у могилы — хотя Томми и был верующим, но не настолько религиозным, чтобы совершать церковный обряд погребения полностью. В соответствии с тем же завещанием, на похоронах, этом последнем прощании, присутствовали четыре жены Томми. Три из них — бывшие, которые уже несколько лет пребывали в уверенности, что окончательно распрощались с Томми вместе с получением свидетельства о разводе. Теперь все четыре женщины стояли у могилы в траурных черных одеждах. Каждая сдерживала в душе бурю чувств, напоминая себе, что бывают в жизни такие обстоятельства, когда приходится смиряться. Но мысли их различались столь же сильно, насколько эти четыре женщины были непохожи друг на друга.

Среди этих женщин, от которых Томми в разное время успешно добивался «привязанности», наибольшее внимание публики привлекала, конечно, Киттен Фэрлей — голливудская кинозвезда, блондинка с роскошными локонами цвета меда и золота и волнующей фигурой. Все помнили ее успех в нашумевшем недавно фильме. Киттен всегда выглядела на экране превосходно, чего и требовали от нее продюсеры. Но в последнем фильме ей наконец представился случай сыграть не просто красивую куклу, а изобразить глубокие чувства. Критики заметили и похвалили эту ее вдруг обнаружившуюся способность. Однако одной успешной роли было еще недостаточно — Киттен хорошо понимала, что ее карьера пока висит на волоске. Успех нужно закрепить. Поскольку все, кто только удосуживается читать сплетни в бульварных газетенках, знали все про ее брак с Томми, для имиджа Киттен как глубоко чувствующей женщины было необходимо, чтобы все присутствующие на кладбище видели, как бедной Киттен приходится тяжко, что она, несчастная, переживает. Ведь поклонники Томми — это те же самые люди, которые выкладывают деньги и за билеты в кино. Ни в коем случае нельзя отдалять от себя этих людей. В такой ситуации самым худшим для Киттен было бы промелькнуть в теленовостях и газетах в толпе многих присутствующих только в качестве актрисы, которую кинокамеры заметили лишь благодаря тому, что из памяти людей еще не успела выветриться ее роль в недавнем фильме. Эти соображения заставляли Киттен быть не слишком вежливой с Одель Хэмптон, первой женой Томми. В самом деле, искренне думала Киттен, при чем здесь эта домохозяйка Одель? Совсем другое дело — она, кинозвезда Киттен! Ее печаль достойна стать гвоздем репортажей. Какая замечательная будет реклама! Такой шанс упускать нельзя.

— Не путайся у меня под ногами, — злобно прошипела Киттен Фэрлей, с досадой вдруг обнаружив, что эта несносная Одель снова загородила ее от объективов фоторепортеров. Как же избавиться от этой домохозяйки, ломала голову Киттен, как дать фоторепортерам возможность запечатлеть себя в кадре одну, без всяких второстепенных личностей? Какой получился бы замечательный снимок! На первых страницах завтрашних газет — крупная фотография с подписью: «Кинозвезда Киттен оплакивает смерть мужа»! Замечательно.

— Дорогая, — голос Одель ворвался в сладкие грезы Киттен, — я все-таки была его первой женой. Ты не думаешь, что людям интересно посмотреть и на меня? В конце концов, ты уже достаточно показала себя, когда бросалась на его тело во время гражданской панихиды. — Одель с демонстративным достоинством грациозным движением поправила на руке белую перчатку из тончайшей кожи.

— Как вам не стыдно! Одумайтесь! — укоризненно прошептала им Грэйс Мэндлин. — Может быть, у кого-то здесь спрятан микрофон. Не забывайте, нас могут подслушивать. — Грэйс, вторая жена Томми, вначале не хотела ехать на его похороны. Но газеты, черт бы их взял, кое-что сообщили из завещания погибшего. А у Грэйс Мэндлин так же, как и у Киттен, тоже были свои почитатели, которых никак нельзя было оскорблять и отвращать от себя. Грэйс была писательницей. А читателям любовных романов свойственно смотреть на жизнь сквозь розовые очки. Поэтому Грэйс не хотела приоткрывать перед ними завесу, скрывающую ее настоящее отношение к Томми Паттерсону. Тем более в такое время, когда цены на книги в бумажных обложках подскочили. Сейчас Грэйс хотела лишь одного — чтобы эти проклятые похороны как можно скорее кончились.

— Что же это делается? Неужто Томми действительно мертв? — удивленно спросила Труди Шурфут.

— Нет, курья твоя башка, его хоронят живым, потому что он уже всех достал на этом свете, — колко ответила Грэйс.

— О, как это ужасно, — искренне огорчилась Труди.

Одель обернулась и бросила на Грэйс взгляд, полный упрека. Конечно, подумала Грэйс, ей легко быть великодушной и благородной по отношению к дурехе Труди. Ведь Одель прилетела сюда из своего Чикаго без всяких трудностей и пересадок. А какие муки пришлось вытерпеть Грэйс! Вначале она из Ньюарка летела в мегаполис Даллас-Форт Уэрт, оттуда еле добралась в захолустный городишко Таос в штате Нью-Мексико, где забрала Труди, потом из этой дыры вместе с Труди ехала в Альбукерке, откуда, наконец, самолетом они долетели до калифорнийского побережья. Ну почему эти испытания выпали на долю Грэйс? Одель так просила ее, почти умоляла, мол, для Грэйс заехать за Труди будет совсем не трудно. И Грэйс на свою голову согласилась, проявила доброту. Но сколько же всего пришлось натерпеться! В каждом аэропорту были задержки, в Таосе растяпы Труди не оказалось в условленном месте. Нет, это нечестно, думала Грэйс, что на мою долю почему-то всегда выпадает самая тягостная работа Все, хватит, решила она, теперь очередь Одель возиться с бестолковой Труди.

— Труди, не слушай Грэйс, — начала терпеливо успокаивать Одель. — Томми не хоронят живьем, он умер. В самом деле, я проверяла. Я подносила к его рту зеркальце, и к ноздрям тоже. Зеркальце не запотело. Я проверяла это на всякий случай, ведь Томми всегда был таким шутником.

— Зеркальце? — озадаченно спросила Труди.

— Труди, это литературная аллюзия, — снова не удержалась от колкости Грэйс — Когда ты научишься читать, мы объясним тебе, что это такое.

— Спасибо, Грэйс. У меня и в самом деле куцый словарный запас.

От дальнейшего выяснения отношений дам отвлекла вдруг разразившаяся рыданиями Киттен Фэрлей — она приступила к исполнению очередного скорбного плача. Все видеокамеры разом нацелились на очаровательную блондинку, изливающую такое неподдельное горе. Бедняжка, как же она страдает! Это обязательно надо запечатлеть на пленку, не столько для истории, сколько для многочисленных поклонников Томми Паттерсона Видеокассету с записью его похорон будут брать нарасхват. Одель ласково, с состраданием обвила плечи Киттен рукой. Почувствовав, как тело голливудской дивы раздраженно (опять посторонний лезет в замечательный кадр) напряглось под ее рукой, Одель прижалась к Киттен еще теснее и начала шептать ей на ухо «теплые слова утешения».

— Как ты думаешь, — заворковала Одель, — неужто фанаты Томми поверят этим сплетням в утренней газете, будто ты вначале чуть ли не ограбила Томми, выпотрошила из него кучу денег, а потом, сделав свое дело, собралась разводиться с ним?

У Киттен едва не подкосились ноги, но Одель крепко сжимала ее в «сестринских» объятиях. Тем временем священник завершал свою поминальную речь заповедью Христа, известной под названием Золотого Правила: «И так во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними».

— Верно, — тихо сказала Грэйс, — вздрючь их прежде, чем они вздрючат тебя.

— Он и дрючил почти что всех, — обернулась к ней на мгновение Одель. Она произнесла это не шевеля губами из опасения, что кто-нибудь в толпе за воротами умеет читать по губам.

— Томми, мы мало знали тебя, — закончил священник.

— Как ему повезло! — снова негромко прокомментировала Грэйс.

Чин погребения перешел к следующему этапу. Одель жестом поманила за собой Грэйс, та повела за руку Труди. Все четверо — Киттен, Одель, Грэйс и Труди — встали у края узкой ямы глубиною два метра. Начался спуск гроба Томми Паттерсона, спуск в пустоту столь же неглубокую, как и все его псевдофилософские нагромождения слов. В какой-то момент гроб накренился и чуть не упал боком, но опытные могильщики быстро выровняли его и плавно опустили на дно могилы.

Священник кивком указал на Киттен. Она изящно взяла горсть земли, вытянула вперед руку и начала медленно разжимать пальцы. На гроб посыпались струйки земли. Исполнив обряд, Киттен не опустила руку, а прижала ее к груди, выставив на обозрение выпачканную землей красивую кисть на уровне сердца. Одель не пожелала ни снимать свои белые лайковые перчатки, ни пачкать их, поэтому спихнула в могилу немного земли носком черной туфли с высокой шпилькой. Грэйс нашла в земле камень и швырнула его в бронзовую табличку с надписью на крышке гроба, мстительно надеясь оставить вмятину на имени ненавистного бывшего мужа. Труди с блаженной улыбкой вынула из своей прически цветок и бросила его в могилу После этого четыре женщины, по-прежнему держась вместе, медленно зашагали к воротам. Настала очередь и остальных отдать Томми Паттерсону последнюю дань уважения — они тоже получили возможность забросать его землей.

За воротами жен Томми Паттерсона окружила гомонящая толпа. Слышались возгласы: «Он значил для меня все…», «Однажды мне посчастливилось прикоснуться к нему», «Он вылечил мою холодность», «Я не понимала, что такое любовь, пока не сделала пятый шаг».

Грэйс Мэндлин попыталась припомнить, что это за «пятый шаг». Речь шла, очевидно, о книге Томми «Что такое привязанность и как ее достичь десятью легкими шагами». Насколько смогла вспомнить Грэйс, глава о «Шаге Пять» называлась приблизительно так: «Научись испытывать вагинальный оргазм». Так это или нет, во всяком случае, раздраженно думала Грэйс, такие советы вполне в духе Томми. И вообще, этот тип считал, что в этом деле чем быстрее, тем лучше. Шум толпы мешал сосредоточиться, «Шаги» путались в голове. Где же полиция, с яростью думала Грэйс. Почему никто не ограждает нас от толпы?

Впереди сквозь плотную стену людей Грэйс заметила лимузин с открытой дверью и почувствовала, как некто невидимый потянул ее вперед за руку, а сзади кто-то уцепился за ее шелковую блузку. Грэйс обернулась — это была Труди. Отцепив ее, Грэйс поволокла за собой Труди за руку. Так мало-помалу они продвигались сквозь толпу. Поклонницы и поклонники Томми обступали четырех женщин со всех сторон, не давали проходу, внимательно рассматривали их — тех, кто был рядом с Томми, тех, кого он любил.