— Все замечательно. — Грязный ублюдок. — Еще что-нибудь?

— Кофе уже сварили, миссис Кларк? — По его мнению, формальности были сущим оскорблением.

— Нет, инспектор Хоугтон. Мне скоро на работу. Если вы пришли по делу, купите себе чашку кофе на Юнион-стрит и встретимся в моем офисе через час.

— Какая злюка, не правда ли? Вы, должно быть, пережили вчера шок.

Джессика закрыла глаза, борясь с подкатившей к горлу тошнотой. Мужчина наслаждался ее страданиями. Но она не могла сейчас потерять сознание. Не могла.

— Да, это было для меня потрясением. Вы получаете от этого удовольствие, инспектор? Наблюдая несчастья других, я хочу сказать.

— Я смотрю на это по-другому.

Он открыл пачку сигарет и предложил ей одну. Она отрицательно покачала головой. Все верно, он наслаждался этим.

— Полагаю, что нет. Мисс Бертон, должно быть, очень довольна.

— Очень.

Он улыбнулся ей сквозь клубы сигаретного дыма, и Джессике пришлось подавить в себе желание ударить его.

— А что теперь?

Так вот зачем он приехал.

— Что вы хотите сказать?

— Какие-нибудь планы?

— Да, работа. Увидеть завтра своего мужа. И пообедать с друзьями на следующей неделе, а также…

Он опять улыбнулся, но теперь не казался радостным.

— Если он отправится в тюрьму, это расстроит ваш брак. — В его голосе слышались заботливые нотки.

— Возможно. Многое может расстроить брак, если позволить. Зависит от того, насколько он прочный и хочешь ли его сохранить.

— И какой же у вас брак?

— Превосходный. От всей души благодарна вам за заботу, инспектор Хоугтон. Я обязательно сообщу об этом мужу и своему адвокату. Уверена, мистер Кларк будет глубоко тронут. Инспектор, вы действительно заботливый человек или у вас лишь особая страсть к брачным советам?

Его глаза вспыхнули, но было уже поздно, он сам попался. Хоугтон пришел к ней, позвонил в дверь и пал жертвой собственных ошибок.

— Думаю, мне следует позвонить вашему начальству, чтобы сказать им о том, какой потрясающе заботливый вы человек. Вообразите, он беспокоится о моем браке.

Инспектор сунул пачку сигарет в карман, улыбка уже давно сползла с его лица.

— Ладно, все понял.

— Правда? Как быстро, инспектор.

— Сука, — произнес он сквозь сжатые зубы.

— Прошу прощения?

— Я сказал: «Сука». Это ты тоже можешь передать моему начальству. Но на твоем месте я бы не беспокоился о звонке.

У тебя достаточно проблем, и ты еще долго не увидишь своего муженька. Пора тебе привыкать к этому, сестричка. С тобой и твоим никудышным писателем покончено. Так что, когда тебе надоест сидеть здесь в одиночестве, оглянись кругом. Кроме твоего мужа, есть люди и получше.

— На самом деле? Полагаю, вы — яркий пример тому? — Ее била дрожь, и она повысила голос, чтобы не дать ему перекричать себя.

— Можешь подцепить кого хочешь, но будь настороже.

— Убирайтесь вон. И если вы еще покажетесь в моем доме, с обыском или без него, я позвоню судье, мэру, пожарным. А быть может, не позвоню ни одной живой душе. Я лишь прицелюсь в вас из окна.

— У вас есть пистолет, да? — Хоугтон с интересом поднял бровь.

— Еще нет, но будет. По всей видимости, мне он необходим.

Инспектор открыл рот, чтобы что-то сказать, тем временем Джессика сделала маленький изящный шажок назад и захлопнула дверь перед его носом. С тактической точки зрения плохой ход, но ей сразу стало лучше. На мгновение. Когда она вошла в дом, ее вырвало на кухне. У нее ушло два часа на то, чтобы унять дрожь.

* * *

Астрид приехала в одиннадцать. Она привезла цветы, жареную курицу и полную сумку фруктов, которые купила для Джесси. А также маленький пузырек желтых таблеток. Прозвонив добрых двадцать минут, она так и не дождалась ответа.

Астрид знала, что Джесси дома, потому что предварительно звонила в бутик, чтобы удостовериться. В конце концов она серьезно забеспокоилась и постучала в окно кухни. Джесси опасливо выглянула из-за штор и радостно подпрыгнула на полметра, увидев Астрид. Она думала, что это опять Хоугтон.

— Бог ты мой, я-то подумала — что-то случилось. Почему ты не открывала? Беспокоишься из-за газетчиков?

— Нет, с этим нет проблем. Это.., я не знаю. — В ее глазах вновь появились слезы; она стояла, как вытянувшийся не по возрасту подросток, и рассказывала Астрид о визите Хоугтона. — Я не могу справиться с этим. Он такой.., такой злой и так рад нашему несчастью. Он сказал, что наш.., наш брак…

Она рыдала навзрыд, и Астрид заставила ее сесть.

— Почему бы тебе не пожить у меня, Джессика? Ты сможешь занять комнату для гостей и остаться на несколько дней.

— Нет!

Джессика вскочила на ноги и начала ходить по комнате, задевая стулья или хватая и опять кладя на место предметы.

Неприметные жесты, но Астрид узнала их. Она реагировала точно так же, когда умер Том.

— Нет, спасибо, Астрид, но я хочу быть здесь. С.., с… — Она споткнулась, не совсем уверенная в том, что хотела сказать.

— С вещами Яна. Я знаю. Но, возможно, это — не самый удачный выход. Стоит ли оставаться здесь, чтобы тебя забрасывали вопросами люди, вроде того полицейского? А что, если появятся и другие? Ты хочешь столкнуться с ними лицом к лицу?

— Я не открою дверь.

— Ты не можешь так жить, Джессика. Ян не хочет, чтобы ты так жила.

— Да, не хочет. Это правда… Я… Господи, Астрид, я схожу с ума… Я не могу.., я не знаю, как быть без Яна.

— Но он у тебя есть. Ты его увидишь. Я до сих пор не понимаю, что произошло, но, может быть, еще удастся разобраться. Он не умер, Джессика. Он — жив. Прекрати вести себя так.

— Но его здесь нет, — жалобно проговорила она. — Он нужен мне. Я сойду с ума без него. Я.., я…

— Нет, не сойдешь. До тех пор, пока не захочешь сойти с ума или не заставишь себя. Возьми себя в руки, Джессика, и сядь. Немедленно. Давай садись.

Последние пять минут Джессика падала и вскакивала из кресел, как выпрыгивающая из коробочки фигурка. Ее голос поднялся до визга.

— Ты завтракала?

Джессика попыталась сказать, что не хочет, но Астрид протестующе подняла руку и скрылась на кухне. Она появилась пять минут спустя с тостами, конфитюром, свежими фруктами, которые принесла с собой, и чашкой дымящегося чая.

— Или ты хочешь кофе?

Джесси покачала головой и на мгновение закрыла глаза.

— Я просто не верю тому, что происходит на самом деле, Астрид.

— Не думай об этом. Ты не можешь понять и не пытайся.

Когда у тебя встреча с Яном?

Глаза Джесси открылись, и она выдохнула:

— Завтра.

— Отлично. Тогда тебе надо попытаться успокоиться до завтра. Сможешь?

Джессика кивнула, но она не была уверена. Впереди у нее день, ночь и утро. Ночью будет хуже всего. Полным-полно призраков, голосов, ужасов и эхо. Ей нужно было протянуть двадцать четыре часа до встречи с Яном.

Но кое-что она хотела сделать. Сейчас. Прежде чем увидит Яна. А именно — поговорить с Мартином об апелляции.

Он был у себя в офисе, когда она позвонила, у него был подавленный голос.

— Ты в порядке, Джессика?

— Да. А как Ян? — спросила она взволнованно, и на другом конце провода Мартин нахмурился. Он помнил, как Джессика выглядела накануне, когда он привез ее домой.

— Держится. Он был страшно потрясен.

— Могу себе представить, — произнесла она мягко, с растерянной улыбкой. Потрясен. Они оба потрясены. — Мартин, я звоню, чтобы выяснить кое-что сейчас, до того как увижу Яна.

— Что?

— Можем ли мы подать апелляцию? Занимаешься ли ты этим? И как, черт возьми, нам заплатить за нее? Но это уже другой вопрос.

— Мы сможем обсудить все после вынесения приговора, Джессика. Если его приговорят условно, то нет смысла подавать апелляцию, кроме как для того, чтобы в документах не было записи о судимости. Это решать Яну. Но думаю, ты не должна принимать решение до вынесения приговора. Время подачи апелляции ограничено, но ты еще успеешь.

— Когда вынесение приговора?

— Через месяц, считая с завтрашнего дня.

— Но зачем ждать?

— Потому что ты не знаешь, Джесси, что произойдет. Если его выпустят, осудив условно, Ян, возможно, не захочет потратить его или твой последний цент на подачу апелляции. Он не в том положении, чтобы это отразилось на его карьере.

Хотя нет, это может повредить ему, но не в такой степени. А если его освободят, о чем тебе беспокоиться?

— Что значит, если его освободят? — Джесси пришла в замешательство.

— Хорошо. Альтернативой условного освобождения является тюремное заключение. В таком случае ты тоже можешь пожелать подать апелляцию. Но она обернется для тебя новым судом. Тебе придется снова пройти через всю процедуру.

Нет ни малейших улик, которые бы мы не представили на рассмотрение. Ничего не изменится. Так что ты еще раз пройдешь круги ада и, возможно, напрасно. Полагаю, сейчас самое время сосредоточить усилия на условном освобождении.

Потом станем ломать голову над апелляцией. Идет?

Джессика неохотно согласилась. Что он имел в виду, сказав «если они выпустят Яна»? Что значит «если»?

Глава 21

— Все в порядке?

— Все в порядке. — Она улыбнулась, и инстинктивно ее рука потянулась к золотой фасолинке на шее.

Она поиграла с ней пару секунд, смотря на мужа. Джессика пережила эти сутки, Хоугтон не вернулся. — Я люблю тебя, Ян.

— Дорогая, я тоже люблю тебя. С тобой правда все в порядке? — Он казался таким озабоченным ее состоянием.

— Не беспокойся. А как ты?

Его глаза были красноречивее слов.

Сейчас Ян находился в окружной тюрьме и был одет в грязный комбинезон, который ему выдали. Они запихнули его одежду в сумку и возвратили Мартину. Накануне тот переслал их Джессике вместе с «вольво». После чего она приняла две таблетки из числа тех, которыми снабдила ее Астрид.

— Мартин говорит, они могут дать тебе условно. — Но они оба помнили статью, прочитанную накануне суда. Речь в ней шла об отмене условного наказания за изнасилования. В данный момент общество не было настроено снисходительно.

— Посмотрим, Джесси, но особенно не надейся. Мы попытаемся.

Что произойдет, если его не выпустят условно? Она даже не задумывалась. Позже. Еще одно «позже», как суд и приговор.

— Ты хорошо вела себя? Без паники, без чудачеств? — Ян знал ее слишком хорошо.

— Я была паинькой. Астрид заботилась обо мне. — Джесси не упомянула о Хоугтоне и безумной ночи, с которой ей пришлось бороться с помощью таблеток, чтобы выжить. Она ползла через прошлую ночь, как сквозь минное поле.

— Она здесь?

— Да, ждет внизу. Астрид не хотела тебя смущать. Поняла, что нам нужно побыть вдвоем.

— Скажи ей, что я люблю ее. Я рад, что ты здесь не одна.

Джесси, я так беспокоился за тебя. Обещай мне, что ты не сделаешь ничего дурного. Пожалуйста. Обещай.

Его глаза умоляли.

— Обещаю. Честно, дорогой. Я в порядке.

Но в это верилось с трудом. Они оба выглядели не лучшим образом. Опустошенные, потрясенные, истощенные, Ян с двухдневной щетиной. С полчаса они обменивались бессвязными банальностями все еще не вышедших из шока людей.

Джесси изо всех сил старалась не заплакать, и ей это удавалось до тех пор, пока она не села в машину к Астрид.

То были слезы гнева и боли.

— Они держат его в клетке, как животное! — А эта проклятая женщина работает, наверное, в своем офисе, живет как ни в чем не бывало. Она отомстила и теперь может радоваться. Пока Ян гнил в тюрьме, а Джесси сходила с ума по ночам.

Астрид отвезла ее домой, приготовила обед и подождала, пока та не задремала. Наступившей ночью ей было легче, отчасти из-за того, что она была слишком измотана, чтобы мучить себя размышлениями. Она просто спала. А рано утром Астрид вернулась с клубникой, свежим номером «Нью-Йорк тайме» и журналом мод, как будто для Джессики это представляло какой-то интерес.

— Мадам, что бы я без вас делала?

— Спала дольше, наверное. Но я поднялась и решила заглянуть.

Джесси помотала головой и обняла подругу, когда та налила две чашки чая. Астрид ей послало само провидение. Еще двадцать семь дней до вынесения приговора. И кто знает, что ждет потом.

Отвлечься от горестных мыслей Джесси помог бы бутик, который бы занимал большую часть ее времени, но пока она не была готова вернуться туда. Она изредка звонила в магазин и полностью положилась на Катсуко. Астрид взяла ее с собой к парикмахеру — скорее лишь для того, чтобы присматривать за ней. Джесси могла встречаться с Яном дважды в неделю, жизнь в перерывах между свиданиями пугала ее своей бесцельностью.

Она начинала что-то говорить и теряла нить разговора, вынимала предметы из сумочки и забывала, зачем она их вынула. Слушала Астрид и смотрела сквозь нее. Джессика не придавала этому значения. Она ощущала себя потерянным ребенком, цепляющимся за новую мать. Астрид. Но без Яна все теряло смысл. И больше всего — жизнь. А без общения ей было трудно убедить себя в том, что она еще существует. Астрид пыталась удерживать Джессику на плаву до следующего свидания с мужем.