Я так расстроена, что не могу вымолвить ни слова, и прежде чем я успеваю выдохнуть, он хватает меня. Одним быстрым движением он переворачивает меня на живот. Моя грудь с хлопком прижимается к полу. Его крепкие руки обхватывают мои лодыжки и разводят ноги, чтобы он мог использовать меня, как пожелает, и я ощущаю, как его тело располагается между моими бедрами. Я хочу смотреть на него, но, когда пытаюсь повернуть голову, он прижимает её к полу.

— Не сопротивляйся, маленькая убийца. Сделаешь только хуже.

И я не хочу сопротивляться. Я хочу всего, что он может мне предложить: боль, отказ, прощение. Я приму от него все. Потому что он заставляет меня грешить и затем прощает меня.

Он гладит меня по попке, рычит, и затем это нежное прикосновение сменяется ослепительной болью. Громкий шлепок эхом отдается от стен и вышибает из легких весь воздух, моя задница пульсирует в том месте, по которому он ударил. Эзра скользит по киске, и я приподнимаю бедра, умоляя прикоснуться ко мне, подарить освобождение от пульсирующего давления, нарастающего внутри. Я хочу ощутить его внутри, я хочу, чтобы он трахнул меня. Я хочу быть его шлюхой, его грешницей, его маленькой убийцей. Моя потребность так велика, что я кричу от удовольствия, когда он вонзает в меня два пальца и трахает ими так глубоко, погружая их по самые костяшки.

— Такая чертовски мокрая для меня, милая, — рычит он и вытаскивает пальцы.

Он усмехается, и его влажные пальцы скользят по моему анусу. Хорошая девушка внутри меня хнычет от этого греховного касания, а демоны заливисто хохочут. Это грязно. Это грешно. И невинная часть меня хочет вырваться из-под него, но отвратительная шлюха жаждет позволить это. В последний раз, когда он проникал в меня пальцами, мне понравилось. Я желала ощутить его член именно там, потому что это превратило бы меня в его маленькую грязную шлюшку.

Он хватает меня за шею и сжимает.

— Я собираюсь трахнуть тебя в зад, Эви, — он проникает в тугое отверстие большим пальцем, шипя и тяжело дыша, и затем поворачивает его во мне. Несдержанный стон слетает с моих губ, и я подаюсь навстречу, заставляя палец погрузиться глубже, пока он не вытащил его.

Он возвращает два пальца в мою киску, и мышцы сжимаются вокруг него. Я давлюсь стоном, царапая деревянный пол, пытаясь держаться.

Медленно он раздвигает пальцы и погружает их дальше, а большой палец снова скользит по моей попке. Я ощущаю небольшое давление, когда он проталкивает палец в нечестивую часть меня. Ох, как я наслаждаюсь этим. Я в восторге от того, насколько грязной ощущаю себя под его прикосновениями.

Я провела всю жизнь, пытаясь очистить себя и стать благочестивой, но с Эзрой все, чего я хочу, это погрязнуть в разврате и распущенности. Его большой палец прижимается к моему входу и погружается лишь на одну фалангу, прежде чем снова выйти. Из меня вырывается стон. Его пальцы впиваются в мою плоть. Я падаю на пол, приподнимаю попку, требуя больше. Его тяжелое дыхание опаляет мою поясницу, и он с рычанием погружает палец по самую костяшку. Два пальца трахают меня в киску, один трахает в зад, быстро и жестко. Я чувствую, будто рассыпаюсь на части, разрываюсь по швам. Я запятнана и испорчена, и все это время мне поклоняется человек, оскверняющий мое тело.

Эзра грубо трахает мое тело. Его вторая рука еще крепче впиваются в моею шею, и он наклоняется вперед, прижимаясь обнаженной грудью к моей спине.

— Кому принадлежит эта киска, Эви? — спрашивает он с рычанием.

— Тебе, — отвечаю я со стоном и извиваюсь под его руками.

— А это, — он вытаскивает большой палец из моей попки и снова толкается внутрь, — кому принадлежит?

— Тебе, — отчаянно ахаю я. — Мое тело — твой храм.

Эзра прикасается ко мне самым темным, самым грешным способом, затаскивая мою безвольную душу в самую бездну ада с каждым проникновением своей руки. Он заставляет меня сгорать вместе с ним. Как только я ощущаю, что пламя угрожает поглотить меня, когда мое тело начинает сотрясать дрожь, и внутренности сжимаются, он убирает руку. И я отчаянно хочу проклясть его, но отказываюсь. Его зубы глубоко впиваются в мое плечо, пронзая кожу. Боль должна вырвать меня из пелены наслаждения, но этого не происходит, она лишь глубже затягивает меня в пучину извращенного удовольствия. Удовольствия Эзры.

— Эзра, пожалуйста, — умоляю я, даже не зная о чем. Я хочу кончить. Я хочу, чтобы он сделал мне больно. Но все, что он делает, это дразнит пустыми обещаниями.

Он отпускает мою шею и хватает за бедра, придвигая к себе. Его член скользит по мне, заставляя ощутить эрекцию через штаны.

— Ты этого хочешь, Эви?

Именно этого я хочу. Каждый его дюйм, погруженный в меня.

— Трахни меня, — говорю я, балансируя на грани истерии. Я почти плачу от отчаяния. Если он не подарит мне освобождение, я убью его.

— О, не волнуйся, маленькая убийца, — его член прижимается ко мне, заставляя мою киску болезненно пульсировать. — Я трахну тебя, — он смеется.

Я слышу звон металлической бляшки его ремня, и этот прекрасный звук заставляет мое сердце биться быстрее. Я теку, как зверь, выдрессированный на этот звук, потому что он влечет за собой то, что мне нужно.

— Не смотри на меня, Эви, — предупреждает он. И хотя больше всего я хочу не подчиниться ему, я не сделаю этого, потому что он прав — он действительно владеет мной. Он может дать это мне или забрать. Когда я плохо себя веду, он забирает, а когда хорошо — он дарует. И я хочу быть хорошей.

Я ощущаю жар между ног и задерживаю дыхание. Каждый дюйм моего тела сверхчувствителен и нуждается в его внимании. Я терпеливо жду. Тихо. Смиренно. И затем ощущаю, как его член прижимается к моей киске. Я толкаюсь ему навстречу, и он заполняет меня. Мои мышцы напрягаются, и я выдыхаю от мгновенного облегчения. Будто молитва услышана. Он — мой рай, и он — мой ад, а мое тело — его храм. Долгий стон срывается с моих губ и за ним следует мольба. Я подавляю слезы, потому что он дает мне то, в чем я больше всего нуждаюсь.

— Хочешь мой член, Эви? — спрашивает он, его акцент придает ему большую изысканность, чем есть на самом деле.

— Боже, да. — Он заставляет меня произносить имя Господа всуе.

— Дело не в том, чего хочется тебе, — говорит он и со злостью шлепает меня по заднице с такой силой, что это больше похоже на удар. — Это твое наказание.

Он отстраняется, и ко мне приходит понимание, что он сейчас делает. Я сгребаю волосы в кулак и тяну от злости. Чувствую себя потерянной и использованной. Я хочу причинить ему боль, потому что он лишает меня не только боли и отпущения, но и себя. Я падаю на пол, задыхаясь. Слезы застилают глаза.

Эзра прижимается головкой члена к моей попке, и я напрягаюсь.

— Я трахну твою тугую маленькую задницу, Эви, и кончу в тебя. Я заклеймлю тебя и буду владеть тобой, потому что это… — усмехается он, и давление увеличивается, пока он пытается проникнуть, — это принадлежит мне. Он рычит, проникая в меня. Я ощущаю покалывание, жжение, и всю полноту раскрытия. Я ахаю, шипя от боли, не в состоянии восстановить дыхание. Все внутри напряжено, ногти царапают пол. Я хочу прочувствовать эту боль, потому что сейчас я могу получить от него лишь боль. И она нужна мне.

— Прими его, — со стоном приказывает он.

Я делаю несколько вздохов и заставляю себя расслабиться, чтобы принять это вторжение. Я чувствую, как он скользит глубже, и сжимаюсь вокруг него, вырывая из его груди стоны.

— Хорошо, — он тяжело дышит, его голос звучит почти опьяненным. — Хорошая девочка.

Он убирает руку с бедер и прижимает ее к пояснице. Он проникает в меня глубже. Я ощущаю себя распятой, но хочу быть хорошей для него. Я хочу получить от него боль и толкаюсь навстречу, мой живот стягивает в узел от ощущения его члена, похороненного так глубоко внутри. «Позволь ему владеть тобой, Эвелин. Пусть он обладает тобой».

— Блять! — он замирает, и его член дергается внутри меня. Медленно он выходит и затем снова вонзается.

Я приподнимаю зад и рычу от необычного ощущения. Я не даю ему шанса двигаться, приподнимаю свои бедра и толкаюсь на него снова и снова, смахивая слезы. Обе его руки отчаянно держатся за мои бедра. Его пальцы впиваются в кожу с каждым толчком. Я хочу заставить его кончить. Эта боль — отпущение и удовольствие, и если Эзра дарует мне прощение, тогда он доставит мне еще больше удовольствия.

Он стонет, сжимает мои бедра достаточно грубо, чтобы остались синяки, и замирает позади меня. Вот, это тот самый момент, когда все, что я слышу, — лишь барабанящий пульс и судорожное дыхание.

— А сейчас, — задыхаясь говорит он, целуя меня в шею и отстраняясь, — ты действительно маленькая шлюшка, дорогая. Моя грязная маленькая шлюшка. — И без слов, без какого-либо прикосновения, он встает и уходит.

Я переворачиваюсь на спину, моя киска пульсирует и нуждается в освобождении. Я ненавижу его. Я хочу кричать, пытаюсь подавить это желание. Злость, стыд и вина обрушиваются на меня.


— Ты маленькая грязная шлюха. Тебе нравится, когда я трахаю тебя, потому что единственное время, когда в тебе есть хоть малейшая доля добродетели, — это когда мой член находится глубоко в твоей бесполезной киске, — Закария прижимает мое лицо к подушке, удерживая меня, пока я сопротивляюсь. — Сопротивляйся, и я оттрахаю тебя так сильно, что ты не сможешь пойти в церковь вымаливать прощение.


Я хотела быть чем-то значимым для Эзры, но я — ничтожество. Я — жалкая шлюха. Бесполезная. Я недостойна Бога, недостойна любви, я ничего недостойна, кроме как быть сосудом, который мужчины используют и выбрасывают. Глупо с моей стороны поверить, что Эзра думал, что я невинна, что он хотел меня. Все мужчины лжецы. Мое горло сдавило и обжигает от подавляемых эмоций и осознания моей личности, которой я не хочу быть.

«Ты действительно грязная шлюха, дорогая». Я закрываю глаза, и все те слезы, которые я всю жизнь сдерживала, покатились по щекам.

Когда я слышу его шаги, на меня накатывает стыд. Я пытаюсь закрыть лицо руками, потому что он хочет моих слез, и я не хочу, чтобы причиной их появления был он. Я отчаянно пытаюсь их смахнуть, прежде чем он увидит.

— Не прячься от меня, Эви, — говорит он, хватая меня за запястья и отрывая руки от лица. — Твои слезы чертовски прекрасны.

Никогда я не чувствовала себя такой обнаженной перед мужчиной. С тех пор как я забрала жизнь отца, я лишь использовала мужчин. Я убивала их за то, что они использовали меня, но Эзра, он убьет меня быстрее, чем я смогу сделать это с ним. С ним у меня нет контроля. Он — мужчина, которого я должна ненавидеть, и я в ужасе от того, что могу любить его. Эта потребность съедает меня изнутри из-за принятия того, что я одержима им, и насколько сильно хочу его, несмотря на последствия… Я готова идти против собственных инстинктов, предать все, что я считала священным, и все это ради него.

— Ты знаешь, почему я так поступаю с тобой? — спрашивает он.

Я мотаю головой, потому что боюсь его ответа.

Наклонившись вперед, он вытирает слезы с подбородка и мягко целует меня.

— Потому что я хочу увидеть, как ты сломаешься, маленькая убийца. А теперь я владею тобой, твоим телом и душой, — его глаза сосредоточены на стекающей по щеке слезе. Он улыбается и слизывает ее языком. — Твои слезы — мои, и теперь ты — моя.

Грешник и его грех.

Дыхание застревает в горле, сердце грозится выпрыгнуть из груди. Мы жаждем то, что нам принадлежит. Мы защищаем то, что нам принадлежит. Он владеет не только моим телом, но и моей душой, а это значит, я прощена.

Глава 28

Эзра


Когда мне было всего восемь лет, меня почти уничтожили. Но это сделало меня сильнее. Это сделало меня непобедимым. И, наконец, сломалась Эви. Эти неуловимые слезы, стекающие по ее лицу, и дрожащее тело. Я бесконечное множество раз видел, как шлюхи ломались под ремнем, кричали и умоляли остановиться, прежде чем я ударю. В каком-то роде я владею частичкой каждой из них. Но подчинение Эви, ее слезы, они самые сладкие, потому что ее нельзя сломать болью или силой. Ее можно сломать лишь эмоционально — она должна быть полностью разрушена. Мы должны быть полностью разрушены, прежде чем нас можно будет исправить, и теперь, я излечу Эви, потому что она — моя.

Я поднимаю ее с пола и притягиваю к своей груди. Она прижимается к шее, ее слезы увлажняют мою кожу. Я позволяю ей сдаться и рассыпаться в моих руках. Я хочу, чтобы она была разрушена до самого основания самой себя, и до сих пор я понятия не имел, как сильно желал этого.