Люк требует:

— И поговорите сейчас.

— Нечего говорить, — лгу я.

— Чушь собачья, — произносит он. — Я серьезно, Макс. Я против. Поиграли и хватит. Говорите.

— Ладно, — я отбрасываю вилку. — Хорошо, — резко дергаю головой в сторону Логана. — Ты — потаскун!

Не самый лучший выбор слов.

Застигнутый врасплох, Логан отодвигает свою тарелку от себя.

— Вот значит, с чего мы начнем?

— Ага, — я тоже отодвигаю от себя тарелку. — Давай начнем с того факта, что ты не можешь держать свой член в штанах!

— Он сейчас там.

— Слава Богу, — бурчит Эрин.

— А где он был два часа назад? Ты хоть помнишь имя девушки?

— Макс…

— Почему, Логан?

— Что почему?

— Почему? Почему тебе нужно трахать каждую девушку, которая идет тебе навстречу?

— Я не спал ни с кем после тебя!

— Наблюдение показывает… — я указываю на вымышленную доску рядом с собой. — Чушь собачья! Динь! Динь! Динь!

Зловеще спокойным голосом он отвечает:

— Это не чушь, Макс.

— Выглядит, как чушь, воняет чушью, исходит из твоего рта… значит, явно чушь.

Вы можете помочь мне с такими фразами? Я слишком разъярена, чтобы мыслить разумно.

— Ты обвиняешь меня в том, что я трахаю всех и вся, хотя каждый раз, когда сама уходишь от меня, идешь прямиком в руки другого!

Нарываешься. Логан.

Эрин ловит тень паники на моем лице.

— Может, нам стоит прекратить это.

— Пусть. Дерутся, — требует Люк, после чего сразу же следует крик Логана:

— Ты собираешься сидеть здесь и обвинять меня в том, что я позволяю прикасаться к своему члену, когда я видел, как другой парень с легкостью пустил в ход свои руки к тебе, словно ты нарезанный хлеб?

Я пыхчу от раздражения:

— Ты только что назвал меня нарезанным хлебом?

— Он назвал тебя нарезанным хлебом, — повторяет Эрин.

— Ш-ш, — кидает Люк своей сестре.

— Ты вообще знаешь, что я чувствовал, глядя, как девушка, на которую я заявил права, как на свою, по-пьяни позволяет какому-то прохожему подонку лапать ее на людях?

— Я вполне уверена, у меня есть четкое понимание этого, потому что весьма осознаю, что именно это ты и делаешь со мной постоянно!

— Иди нахер за это, Макс! Я ничего не делал, кроме как оставался верным тебе с тех пор, как сказал, что выбираю тебя!

— Это была ЛОЖЬ, которую ты сказал лишь для того, чтобы затащить меня в постель! — мой голос срывается на визг, такой громкий, что я сама себя немного напугала.

— Вот, в чем значит дело? — его голос теперь звучит сломлено, и даже обиженно. — Ты думаешь, что я поцеловал тебя в помещении, полном людей, чтобы манипулировать тобой и впоследствии трахнуть?

Ладно… когда он так говорит, это заставляет меня звучать и чувствовать себя сумасшедшей.

— Ты думаешь, я такой жалкий, что скажу что угодно, лишь бы заполучить тебя в постель?

Я не нахожу голоса, чтобы ответить.

Он откидывается на спинку стула и бросает дерзким тоном:

— Что злит тебя больше, Макс? Тот факт, что ты права, или тот факт, что впервые за четыре года, когда ты раздвинула ноги, это было для того, чтобы стать очередной зарубкой на спинке моей кровати?

Резкий вдох вырывается у всех в этой комнате.

И ваш я тоже слышала!

Поднимаясь на ноги, будучи едва ли в силах стоять из-за дрожи, я увлажняю губы. Слезы просятся вырваться из глаз.

— И это были последние слова, которые ты мне, бл*дь, когда-либо скажешь.

Без единого дополнительного слова от кого-либо, я, словно шторм, мчусь к двери, хватаю сумку, ключи и телефон.

Как насчет того, чтобы вы сделали мне одолжение, и напомнили об этом моменте в следующий раз, когда он на коленях будет выпрашивать мое прощение, а? В следующий раз, когда я хотя бы подумаю посмотреть на него с желанием, напомните мне, что он признал тот факт, что во мне нет ничего особенного, я ничем не отличаюсь и не являюсь ничем большим, кроме как еще одним вычеркнутым пунктом в его сраном списке достижений.

Глава 14

Логан

Не могу поверить, что я, бл*дь, сказал это.

— Келлар, — голос Эрин неимоверно ровный.

Я снова подвигаю свою тарелку к себе.

Может, если я проигнорирую ее...

Она с хлопком ставит бокал вина на стол.

— В машину.

— Но я ем.

Выйдя из себя, она дергает мою тарелку к себе и выбрасывает все ее содержимое в мусорное ведро.

— Ты закончил. В машину. Живо.

Запуская пальцы в волосы, я отодвигаю стул назад. Поникнув всем телом, я следую ее команде.

Бороться с ней нет смысла. Будучи такой разъяренной, как сейчас, я бы не удивился, что она собирается проехаться, чтобы убить меня и спрятать труп где-нибудь в лесу. Я чертовски это заслужил. Из всех дерьмовых вещей, которые я сделал и сказал в своей жизни, эта официально становится на первое место списка.

Низко свесив голову, я следую за Эрин к машине, оставив Люка одного расправляться с хаосом после ужина. И этот хаос происходит в ночь перед боем.

Когда, бл*дь, моя жизнь стала такой чертовски сложной? О, все правильно. В минуту, когда я родился. Сраное проклятье Келларов. И если вы не верили в эту херню прежде, могу поспорить, сейчас верите.

Я плюхаюсь на сидение машины Эрин, пристегиваюсь ремнем безопасности и пялюсь прямо на дверь гаража. Мгновение ничего не происходит. Никто из нас не говорит и не двигается.

А есть вообще смысл что-то сейчас говорить? Я так жестко наступил себе на глотку, что на ней останутся следы от подошв.

Внезапно громкое «БЛ*ДЬ!» срывается с губ Эрин.

Я закрываю глаза.

— Я знаю.

— Как ты, бл*дь, мог сказать такое?

— Я не знаю.

— Что ты, черт возьми, имеешь в виду под своим «я не знаю»?!

— Я имею в виду, что не знаю! — кричу я, крепко зажмуривая глаза, пока мой ответ вращается у меня в голове. — В одну минуту я был готов все ей объяснить, а в следующую — был так раздражен тем, что она поверила в то, что я стану обращаться с ней, как с мусором! Это, бл*дь, нечестно, Эрин! Я не заслужил этого, Эрин!

— А она заслужила? — спрашивает она низким голосом.

Я не могу открыть глаза.

— Я был неправ, сказав это.

— Ты был запредельно неправ, — он наконец-то выезжает на проезжую часть. — Ты настолько далеко шагнул за черту, что тебе понадобится гребаный паспорт, чтобы вернуться обратно!

Не смейтесь. Это не смешно.

— Это конец, не так ли? — слова скатываются с моего языка, оставляя после себя полнейшую пустоту.

Когда Эрин не отвечает, я наконец-то открываю глаза.

— Всему конец. Все закончилось. — Между нами поселяется тишина. Я делаю все возможное, чтобы выровнять дыхание, но оно тяжелое. Неровное. Каждый раз, когда моя грудь сжимается, я чувствую в ней пустоту.

Что, на самом деле, в порядке. Во мне все равно ничего не осталось. Единственную вещь, дававшую мне жизнь, я выбросил, а почему? Потому что мои чувства были ранены? Когда я стал такой сопливой киской? И как мне, черт возьми, учить мальца быть мужчиной, когда я со своим собственным дерьмом разобраться не могу?

— Помнишь первый раз, когда мы отправились в совместную поездку? — спрашивает Эрин, и в ее голосе звучит больше мягкости, чем я когда-либо слышал.

И вот теперь я узнаю этот тон. Тон, который мы используем, когда жизнь превращается в запредельное дерьмо, из которого нет возврата. Когда мы знаем, что пути назад нет. Когда мы знаем, что за нами ничего не осталось, и не к чему возвращаться.

— Это было неделю спустя после смерти твоих родителей. Макс едва ли тебя видела. Люк вообще не видел. Практически, никто не мог тебя найти, будто ты была угнетенным Вальдо (прим. пер. — ссылка на книгу иллюстраций автора Мартина Хэнфорда «Где Вальдо?», в других источниках «Где Валли?». Книга состоит из иллюстраций десятков людей в разлитых ситуациях и местах, среди которых читателям нужно отыскать Вальдо (Валли)). Но я мог. И я сказал тебе посадить свою задницу в машину и отправиться прокатиться.

Воспоминание всплывает у меня в голове, пока я наблюдаю за проезжающими мимо машинами.

— Ага. И ты сказал мне, что мне не нужно с тобой разговаривать. Мне не нужно тебя слушать. Все, что мне нужно было сделать, это сесть за руль.

Эрин сворачивает налево на соседнюю дорогу.

— То же самое и сегодня, Келлар. Тебе не нужно разговаривать. Тебе не нужно слушать. Просто сиди…

Музыка наполняет салон, и я снова закрываю глаза.

Когда я был ребенком, где-то четырех или пяти лет, иногда после того, как старик меня потрепал, мама сажала меня в машину, как только он отключался, и увозила меня. Поездка никогда не длилась слишком долго, потому что она не хотела, чтобы он узнал, что она брала машину, не говоря уже о том, что он бил ее по лицу так, что иногда она не могла видеть, она все равно сажала меня в машину, и атмосфера спокойствия усыпляла меня. Я всегда чувствовал себя в безопасности. Защищенным. Будто весь остальной мир не мог навредить мне в эти краткие моменты. Эту историю я рассказал Эрин в тот вечер. Она единственная, кто знает. Ну, и теперь вы.

Глава 15

Макс

Тони передает мне еще одно печенье «Орео», когда садится на диван. Он слегка толкает меня рукой, чтобы я положила голову ему на ноги, пока я остаюсь лежать в позе эмбриона. Где-то между всхлипываниями и рыданиями мне удалось умять всю пачку печенья «Орео» и полгаллона молока.

Меня только что окунули в грязь! Я могу жрать, как корова! Хватит меня осуждать! Ого. Простите. Мне не стоило кричать на вас. В конце концов, это не ваша вина, что я легла и раздвинула ноги впервые за четыре года, просто чтобы стать еще одной зарубкой на спинке чьей-то кровати? Ух. Ублюдок!

— Я не понимаю, — вздыхает Тони, подпирая рукой лицо, пока смотрит вниз на меня. — Макс, я не понимаю. Ты могла бы иметь любого парня в целом мире, а ты выбираешь одного. Пожалуйста, я спрашиваю тебя, ради всего святого, объясни мне это.

Я откусываю печенье.

— Ты злишься из-за него. Грустишь из-за него. Смеешься из-за него. Плачешь из-за него. Он должен быть твоим парнем. И да, в отношениях есть взлеты и падения, но вы ведь не в отношениях? Вы не зашли так далеко.

Вам тоже интересно, как долго продлится эта лекция?

— Поэтому скажи мне только раз, Макс. Почему он? Все дело в том, что он плохиш с татуировками или как?

— Я любила его еще до татуировок.

Тони улыбается тому факту, что вытащил из меня хоть что-то.

Стирая слезы со своих щек, я отчаянно вдыхаю. Боль в груди отдаленно утихает.

Вам, наверное, тоже интересно, да? Я имею в виду, да, теперь кое-что очевидно, но вам тоже хочется услышать это.

— Это не впервые я пытаюсь построить что-то с Логаном.

— Нет?

— Впервые я типа взболтнула это после школы, когда он однажды провожал меня домой. Он провожал меня каждый день, когда у меня не было машины. Это просто получилось, а после того, как я сказала ему, я спросила, дал бы он нам двоим шанс. Я знала, что шансов на успех было мало. Даже тогда Логан спал с половиной учениц, стоило ему лишь щелкнуть пальцами, и я подумала, что, может, он будет другим со мной. На следующий день во время школьной экскурсии я сказала ему, что, может, мы могли бы что-то попробовать. Я думаю, мы собирались посмотреть на акул или что-то типа того… все равно, он попросил некоторое время подумать об этом и сказал, что он заскочит ко мне позже вечером.

— И он не показался?

— Это была ночь, когда умерли его родители.

Тони нахмурил брови.

— Дерьмо…

— Очевидно, что я оставила эту тему на некоторое время, но в одну ночь, когда он лежал в моей постели, я наклонилась и поцеловала его. Сначала он отстранился, но после, будто его дернули назад за футболку, он сместился и ответил мне «нет». Он сказал, что не хотел потерять единственного человека, который у него остался. — Когда Тони ничего не отвечает, я закрываю глаза. — Он сказал, что, если что-то пойдет не так, потерять меня будет равносильно потерять частичку самого себя.

Тони нежно ласкает пальцем мою руку в успокаивающей манере.

— Так, как я часть его, он — часть меня. Я выбираю его, потому что без него я рухну в огромную пропасть, на краю которой боюсь поскользнуться. Место, из которого я боюсь не выбраться. Потому что в этой пропасти находится понимание того, что мой отец никогда не поведет меня к алтарю. Что моя мать любит кредитные карточки больше, чем меня. Что у меня никогда не было нормального детства. Потому что в этой пропасти находится тот факт, что до недавних пор я едва ли сводила концы с концами финансово. Что никто и никогда не влюблялся в меня. И что существует огромный шанс того, что никто и никогда не влюбится. Потому что я не заслуживаю этого. Потому что я повреждена 67 000 способами. Я выбираю Логана, потому что без него мою жизнь засосет в черную дыру. Потому что без него моя жизнь станет блеклой. И я не имею в виду какую-то мелодраматическую, будоражащую херню из рода «будь моим принцем в сияющих доспехах», Тони. Я имею в виду, что внутри меня есть что-то такое, что просыпается только для него. И без него, даже хотя бы в качестве друга, каждое чувство в моем теле онемеет. Теперь. Ты. Понимаешь. Это?