– Включил философа? Я сейчас в нем не нуждаюсь. Мне нужен человек, который подскажет, в какую сторону повернуть, чтобы выбраться из этого ужаса. Я не хочу оставаться без друзей, но после того, что Зак наговорил, мы больше не можем общаться.

– А что он сказал? – с неподдельным интересом спрашиваю я.

Наверняка что-то обидное, раз Хейли впала в истерику. Или она из тех девушек, которые плачут из-за каждого пустяка? Не уверен. Хейли производит впечатление сильного человека.

– Я не хочу повторять его слова, потому что снова разревусь. Я думаю, мне надо уйти в другую комнату, не хочу раздражать тебя своим присутствием. Спасибо, что позволил мне выплакаться.

Когда она поднимается и направляется к двери, я почему-то пугаюсь и ловлю ее за руку. На секунду меня охватывает чувство, что если она сейчас уйдет, то больше я ее не увижу. Звучит абсурдно, но я действительно боюсь этого.

Хейли опускает взгляд на мою ладонь, сжимающую ее запястье, и сводит брови. Я встаю и запираю дверь на замок. Сегодня отсюда никто не выйдет. Прежде чем отпустить Хейли, я должен удостовериться, что она готова жить дальше, после того как ее бросила, скажем так, семейка Адамс.

– Сегодня ты будешь спать здесь, – не глядя на девушку, бросаю я, и кладу ключ в карман спортивных штанов.

Пока она пытается справиться с шоком, я выбираю книгу, стараясь не смотреть на Хейли. Все внутри меня просит повернуться к ней, полюбоваться ее тонкими чертами лица, запомнить каждую черточку. Но я мысленно бью себя. Я не хочу увидеть ее зареванное, но такое невинное лицо вновь.

– Можно? – интересуется она, подходя к полке и указывая на нее пальцем.

Я киваю, продолжая таращиться на корешки книг.

Мы стоим бок о бок, изучая содержимое полки, но вместо того, чтобы сосредоточиться на названиях и авторах, я незаметно вдыхаю малиновый запах ее волос и наслаждаюсь теплом, исходящим от ее тела. Мягкость кожи и запах – вот что всегда привлекало меня в девушках.

– Рекомендую взять «Мартина Идена», – не сдерживаюсь я.

– М-м?

– Джек Лондон. – Я протягиваю руку и достаю томик в зеленной обложке, после чего протягиваю его Хейли.

Она переворачивает книжку и, когда видит год издания, забавно округляет глаза. Я не могу оторваться от этого довольно милого зрелища.

– О мой бог! Это же одно из первых изданий!

Хейли начинает учащенно дышать и бросает на меня взгляд. Ее рот то открывается, то закрывается. Я невольно ухмыляюсь. Джек Лондон – единственный автор, за которым я охотился. Точнее, единственный из тех, первое издание которого мне хотелось добыть.

– Можешь почитать. Только аккуратно, мне эта книга тяжело далась.

– Не переживай. У меня есть первое издание Хемингуэя, и я тоже над ним трясусь.

Я усаживаюсь в кресле с «Великим Гэтсби» в руках, а Хейли поудобнее устраивается на кровати с «Мартином». В присутствии девушки мне сложно сконцентрироваться. Некоторые предложения и даже абзацы приходится перечитывать по два-три раза, чтобы понять смысл. Кресло кажется старым, жестким и очень неудобным. Такое ощущение, что, если я посижу на нем еще пять минут, мой зад приобретет квадратную форму.

Хейли тем временем спокойна. Облизывает кончик пальца и переворачивает страничку за страничкой. Я упираюсь рукой о подлокотник и кулаком подпираю щеку, наблюдая за ней. Рот Хейли немного приоткрыт, глаза сияют при свете двух настольных ламп, которые она включила, когда устраивалась на кровати.

Видя ее такой, сложно поверить, что она совсем недавно плакала. Ее дыхание выровнялось, плечи медленно и почти незаметно поднимаются и опускаются, как и грудь. Хейли не замечает, что я наблюдаю за каждым ее вдохом. Ей неинтересен реальный мир, она погрузилась в жизнь героев романа.

Тихо закрываю книгу и кладу на тумбочку, надеясь, что это не потревожит мою компаньонку. Это оказывается ошибкой. Хейли тут же с неким беспокойством поднимает на меня глаза, которые заметно потемнели из-за печали, свалившейся на ее плечи.

– В чем дело? – спрашивает она.

– Хочу спуститься на кухню и сделать кофе. Ты будешь? – Вообще я планирую выйти и покурить, но почему-то сказать ей об этом прямо мне неловко.

– Сходить с тобой?

– Нет, можешь продолжить чтение. Сколько тебе положить сахара? – Достав ключ и отомкнув дверь, я берусь за ручку и смотрю на Хейли.

– Пары ложек хватит. – Она одаривает меня слабой, едва заметной улыбкой.

Оказавшись на кухне, я включаю чайник и выхожу на веранду. Зажигаю сигарету, зажатую между зубов, и затягиваюсь. Выдохнув первый клубок дыма, чувствую, как по венам разливается долгожданное спокойствие. Господи, сигарета – мой спасатель.

С двумя чашками кофе я поднимаюсь наверх, стараясь не споткнуться из-за слабого освещения. Постучав локтем по двери, прося этим Хейли открыть дверь, я жду, но ничего не происходит. Беспокойство тут же накрывает меня с головой, ведь я отсутствовал всего около двадцати минут.

Поставив кружки на пол, я распахиваю дверь и собираюсь выкрикнуть ее имя, но тут же закрываю глаза и качаю головой. Хейли спит поверх покрывала, притянув к груди книгу. Это зрелище сначала выводит меня из себя, ведь я не люблю, когда кто-то спит в моей постели. Но злость тут же испаряется, когда я понимаю, что бессилен. Что я могу сделать? Хейли уже уснула, кричать на нее бесполезно. А грубо разбудить ее у меня просто рука не поднимается.

Я укрываю девушку одеялом и, бросив последний взгляд на ее умиротворенное лицо, выхожу из комнаты, вернув книги на полку и выключив свет. Спустившись, я ставлю чашки на столешницу и снова выхожу на веранду. Я вздрагиваю, замечая Джареда, который курит, сидя на лавочке.

Подойдя к нему, занимаю место рядом. Лицо Джареда уставшее и грустное. Мне тут же хочется уйти от него подальше. Мне осточертели грустные лица.

– Почему ты здесь? – спрашиваю я.

Я не могу просто оставить Джареда здесь одного, ведь он мой друг.

– А где мне быть? – задает он встречный вопрос совершенно без каких-либо эмоций.

– В клубе, тусить с другими парнями и оценивать девчонок по десятибалльной шкале, – пожимаю плечами я и закуриваю протянутую им сигарету.

– Ты когда-нибудь чувствовал такую боль, от которой задыхаешься? Хоть раз мечтал разрушить, угробить что-то к чертовой матери?

Его слова сбивают меня с толку. Я не привык к личным вопросам, и мои друзья это знают, хотя иногда и пытаются узнать обо мне больше, чем я им позволяю.

– Почему ты спрашиваешь?

– Я ударил телку, – тут же выпаливает Джаред.

– За что?

Он смотрит на меня, и только сейчас я замечаю, что в его глазах стоят слезы. Он либо под кайфом, либо действительно расстроен из-за девчонки, на которую поднял руку. Если Джаред вот-вот заплачет из-за второго, значит, это была не просто девушка.

– Неважно. Я сделал это, сам того не осознавая. Она стояла… была там… Да к черту все, какой же я ублюдок, – последнее он произносит на выдохе, а после опирается локтями на колени и, крепко держа сигарету между пальцев, вытирает рукой слезы, которые все-таки хлынули из его мрачных, загадочных глаз.

– Что это была за девушка? Ты хорошо ее знаешь? – продолжаю интересоваться я.

Но вместо слов Джаред просто кивает.

– Скажи мне, что я придурок.

Вытерев слезы, он берет себя в руки и продолжает курить, откинувшись на спинку лавочки.

– Ты придурок, чувак. Самый придурочный придурок.

– Нет слова придурочный, – поправляет он.

Я хлопаю друга по плечу, заставляя посмотреть на меня.

– Не парься. Я тоже ударил девушку, но теперь она лежит в моей кровати и спокойно спит. Эта телочка была тебе дорога?

– Нет, ни капельки, – сразу же отвечает он.

Но если мой распознаватель лжи еще не сломан, Джаред врет.

– Остальные еще в клубе?

Он снова кивает:

– Как Хейли?

– Кажется, ее кинули эти двое дебилов.

Стоит мне только вспомнить про Зака и Рамону, злость тут же растекается по телу. Я сжимаю зубы, стараясь обуздать желание разбить всю посуду в кухне, а потом закидать осколками Зака, ведь именно из-за него Хейли впала в истерику. Эта сволочь ляпнула что-то очень обидное, и я узна́ю, что именно.

Мы докуриваем в тишине. Я думаю обо всем, что случилось за этот сумасшедший вечер, и понимаю, что больше всего на свете мне хочется услышать голос матери. Если бы не мама, я бы сломался. Наверное, как и любой другой человек, в жизни которого произошла какая-нибудь дичь. Мама вселяет в меня веру.

Вот о матери Джареда я никогда не слышал, да и вообще о его семье. Может, меня просто не бывает в те моменты, когда он о них говорит. Наверняка у него кто-то есть, и об этом наверняка знает Ник. Возможно, я когда-нибудь спрошу у него.

– Мне нужно с кем-то переспать, – говорит Джаред. – Если я этого не сделаю, то просто сойду с ума.

– Мне бы тоже не помешало, – признаюсь я. – Этот день просто убил меня.

Я достаю телефон и нахожу номер Ланы. После того как она по-свински обошлась с Хейли, причем так и не рассказав мне причину своего поступка, я ей не звонил и не писал. У меня просто нет желания это делать. Я листаю дальше и нахожу номер Алексис.

– Ты серьезно? – спрашивает Джаред, и я вижу, как он скривился. – Боже, ты действительно собираешься сделать это с ней? Не надо, брат, ты же знаешь, со сколькими парнями спала Алексис. Она самая развязная девчонка, которую я встречал.

Он прав. Да и, честно признаться, у меня палец не поднимется ей позвонить. И причина не в том, перед сколькими парнями она раздвигала ноги. Я просто не могу это сделать, и все. Может, все дело в свернувшейся клубочком на моей кровати Хейли? Признаюсь, я немного привязался к ней, но только из-за того, что нашел в ней кусочек себя, и все. А позвонить Алексис я наверняка не могу из-за другой причины. Вот только какой? Найти бы ее.

Пока я теряюсь в раздумьях, Джаред успевает дозвониться до Лорен, которая не прочь покувыркаться с любым из «братьев», как я понимаю, и договаривается о встрече. Он встает, кидает бычок в урну рядом с лавочкой и поворачивается ко мне.

– Если хочешь, поехали со мной к Лорен, уж ее-то мы поделить сможем, – с ухмылкой предлагает он.

Я поднимаю ногу и слегка бью его под колено.

– Ты правда полный придурок.

Тушу окурок и поднимаюсь.

– Могу еще предложить пойти в свою комнату, залезть в постель и обнять Хейли.

– Сопливая хрень, я лучше отыщу банку пива и сяду у телевизора, буду смотреть футбол и ждать, когда парни вернутся домой из клуба.

– Расслабиться у экрана с пивком? Мне нравится.

Проводив Джареда и плюхнувшись на диван с пивом, я листаю каналы, но ничего интересного не нахожу. Выключив телевизор, откидываю пульт и врубаю стерео. В гостиной сразу же включается цветомузыка, стоящая в углу, а из колонок льется плавная OZZIE «IDNY». Я прикрываю глаза и кладу голову на спинку дивана.

Спустя недолгое время, я ощущаю руки на своих плечах, которые не спеша их массируют. Из моей груди вырывается тихий стон, который заглушает музыка. Открыв глаза, я замечаю над собой лицо Хейли. Ее светлые глаза блестят из-за разноцветного освещения. Музыка словно гипнотизирует меня, и вот я уже стою перед девушкой.

Она смотрит на меня, ждет, что я сделаю дальше. Руки работают сами по себе, мозг отключен. Я кладу ладони на ее бедра и начинаю их поглаживать. Она в коротких шортах, поэтому я прекрасно чувствую тепло ее кожи.

– Блейн… – тихо произносит она мне на ухо, подавшись вперед.

Сжав ее бедра, я подхватываю девушку и сажаю на спинку дивана. Она без слов раздвигает свои потрясные ноги, позволяя мне подойди ближе, разместившись между ними. Музыка околдовывает меня. Не соображая, я впервые прикасаюсь губами к ее шее. Невесомо провожу ими от уха и до изгиба плеча.

Мои руки пробираются под края ее шорт и сжимают кожу так сильно, что Хейли шипит и прикусывает мою мочку. Наверное, у нее останутся синяки.

– Хейли, – словно зачарованный произношу я.

– Бери то, что хочешь, Блейн, – говорит она.

Мои глаза широко распахиваются, и я понимаю, что уснул. Я должен был понять это сразу, потому что Хейли не носит короткие шорты. Тряхнув головой, я тру лицо ладонями и смотрю на время. Я проспал полчаса.

Спустя несколько секунд до меня доходит, что меня разбудила вибрация телефона в кармане. Мама. Надо сказать ей, что она чертовски вовремя. Я по-прежнему очень хочу услышать ее голос.

Наш диалог начинается очень банально. Мама рассказывает о том, как провела время, пока меня не было, затем разговор заходит о соседях, а после всего этого мне наконец-то выпадает шанс спросить, почему она звонит так поздно. Я знаю, если мама начинает тараторить, как только ты взял трубку, это значит, что вас обоих ждет не самый приятный разговор.